Читать интересную книгу Полное собрание сочинений. Том 10. Река и жизнь - Василий Песков

Все, что после полета началось на Земле, застало человека врасплох. Он попытался искать убежище в ВВС, которым отдал годы молодости. Тут он надеялся окунуться снова в работу и «двигаться, а не стоять». Однако расчеты не оправдались. Бремя известности преследовало, мешало вести дела, как они того требовали. Ему отказывают в присвоении очередного воинского звания бригадного генерала, на которое он рассчитывал и которое считал для себя престижным. Ошибки в личной жизни, сожаление и чувство вины усугубили положение. «Я заметил, что действую не на своем обычном уровне. Ранее я всегда знал, что мне делать. А теперь стал нуждаться в том, чтобы мне указывали и говорили, как поступить. А жизнь свое требовала. Слишком велика была конкуренция, чтобы позволить себе отстать. Я почувствовал, что болен. Всякого рода успокоительные пилюли, на которых я пытался жить, не помогали, и я обратился к врачам и к своему командиру. Я сказал, что нуждаюсь в психиатрической помощи!»

Перед отлетом в госпиталь Олдрину стало совсем плохо. Он вспоминает, что в то время, как его жена и врач, который должен был сопровождать его в Техас, «упаковывали чемоданы, я стоял в дверях, мучительно стараясь понять, кто эти люди и какое отношение они имеют ко мне».

Теперь стало известно: Олдрин был первым, кто в полете «видел молнии», даже с закрытыми глазами. Ученые посчитали, что это связано с космическим излучением, и предположили, что оно могло повредить мозговые клетки, расстроить мыслительный аппарат. Однако медицинское обследование и лечение психиатров не подтвердили это предположение. Было выяснено: глубокая депрессия вызвана не космическими явлениями, а вполне земными и хорошо известными перегрузками. Они оказались чрезмерными даже для очень сильного человека.

Полковник Олдрин принял решение уйти с «залитой прожекторами сцены». В 1972 году он объявил об этом и сказал, что считает себя обязанным написать об опыте жизни честную книгу. «Скажу откровенно, это не будет похоже на рассказы в журнале «Лайф».

Эдвин Ордрин написал свою исповедь. Ее назначение он определяет так: «рассказав о своих проблемах, я, может быть, внушу кому-нибудь мужество взяться за проблемы, которые, конечно, есть у каждого человека, а также, возможно, предостерегу людей от неверных шагов».

Таков человеческий постфактум одного из самых дерзновенных путешествий, когда-либо предпринятых людьми.

В. Песков, Б. Стрельников. Фото авторов и из архива В. Пескова. 7 мая 1974 г.

Скунс и гремучка

Окно в природу

Из множества видов животных Америки этих следует выделить и даже поставить рядом, хотя внешне они ничем не похожи. Гремучка – это змея, а скунс – небольшой, с кролика, хищник. Но есть у них и кое-что общее. Это коренные американцы, нигде, кроме Нового Совета, они не встречаются. Еще в большей степени их роднят способы защищаться.

В природе немного желающих встретиться со змеею и скунсом (человек не является исключением). У них есть нелестные прозвища: «гремучка» и «вонючка», однако и тот, и другой – джентльмены. Прежде чем причинить кому-нибудь неприятность, они обязательно предупреждают. И уж если ты прешь на рожон, пеняй на себя.

* * *

В Аппалачах, юго-западней Вашингтона, мы проезжали вечером после грозы. Над дорогой стоял пахучий туман. Ароматы лопнувших почек, талой земли и обмытой дождем хвои текли из леса к шоссе. Мы опустили стекла и сбавили скорость… И вдруг тишина запахов взорвалась резкой отвратительной вонью. Пеший человек, зажав нос, наверняка побежал бы в этом месте дороги. Машина «дурно пахнувший километр» проскочила за полминуты. Но мы развернулись – узнать, в чем дело. Предположение оправдалось – у края дороги лежал раздавленный кем-то скунс. Любопытство превзошло отвращение, и мы как следует разглядели зверька. На дорогу, как видно, он вышел небоязливо, но против автомобиля его испытанное оружие было бессильным. Однако и мертвый зверек сигналил всему живому: тут скунс, обойди это место.

Скунс.

Европейцы, переселяясь в Америку, конечно, сразу же познакомились с многочисленными в те времена зверьками. Вот самые первые отзывы: «Дьявольское отродье… Оно скорее белое, чем черное, и с первого взгляда кажется, что его следовал бы назвать милой собачкой. Но каков запах! Ни одна выгребная яма не воняет так скверно. Я полагаю, что запах греха должен быть столь же отвратителен». Писавший это священник-миссионер, как видно, получил от зверька полный заряд химикалий. Натуралист прошлого века Одюбон, хорошо знавший природу Америки, пишет о скунсе: «Этот маленький, миловидный и по внешнему виду совершенно невинный зверек в состоянии с первого раза обратить в бегство самого ретивого храбреца… В детстве я сам испытал подобную неприятность… Мы заметили прехорошенького, совершенно незнакомого нам зверька, который добродушно обошел нас, остановился и посмотрел так приятельски, как будто направился в компанию… Я не мог устоять от соблазна и в восторге поднял его на руки. Но красивая тварь прыснула своей ужасной жидкостью прямо мне в нос. Как громом пораженный, я выпустил из рук чудовище, и, преисполненный смертельного ужаса, бросился бежать…»

Любой деревенский житель в Америке расскажет вам о вонючке нечто похожее. Одних убийственной силы запах повергал в обморок, у других открывалась рвота, третьи бежали не чуя ног. «Одежда после атаки скунса две-три недели не годится для носки. Мытье, одеколон и окуривание нисколько не помогают». Рассказы эти, возможно, лишь малость преувеличивают силу оружия скунса, и потому мы с удивлением раскрыли рты, увидев однажды зверька на руках человека. Было это в Ситон Виладж (Нью-Мексико). Мы были гостями приемной дочери известного у нас писателя Сетона Томсона (американцы произносят не Сетон, а Ситон). Один из внуков писателя по деревянной лестнице сбегал куда-то наверх и вернулся за стол, держа в руках скунса. Ничего неприятного не случилось. Полосатый, с пушистым хвостом зверек был ласков необычайно, из рук принимал угощенье, посидел на коленях одного из гостей. Нам объяснили: скунсы легко приручаются. И потому опасности нет, зверек «позабыл» об оружии.

В природе скунс врагов практически не имеет. Он так уверен в оружии обороны, что не спешит убегать от кого бы то ни было. Да и бегать он не слишком способен. Скунс знает – все его обойдут. Медведь, лиса, волк – никто не желает встречи со скунсом. Окраска зверька предупреждает возможные недоразумения – белое с черным легко заметишь в лесу. Ну а если кто-либо по глупости или незнанию все же приблизится – тогда атака. Однако скунс стреляет лишь в крайности – зачем понапрасну тратить снаряды! Он обернется задом, подымет хвост, он топает ножками, привстает на передние лапки – «смотри, с кем дело имеешь!». Если и это не действует – пеняй на себя. Струя химикалий (главный компонент – этилмеркаптан) летит на четыре-пять метров. И скунс вполне понимает, что целиться надо в нос и глаза…

Против человека эта защита все же неэффективна. Ружье стреляет гораздо дальше, чем две подхвостнные железки, а мишень – хорошо заметный небоязливый дикарь – отличная. На скунсов охотятся ради меха. И некогда очень распространенный зверь (он заходил на фермы, слонялся возле поселков) теперь уже редок. Лет сто назад Америка ежегодно давала на рынок четыре миллиона скунсовых шкурок. К тридцатым годам этого века промысел снизился вдвое. В 1954 году было добыто всего лишь 140 тысяч, а в 1961 году – 50 тысяч шкурок. Считают, на ставшего редким зверя охотиться нерентабельно. Это, возможно, спасет «коренного американца» от полного истребления.

В пору всеобщего увлечения переселять животных скунса завезли к нам и выпустили в Киргизии, Дагестане, Азербайджане, Приморье. В 1933 году около трех десятков зверьков пустили даже в Усманский бор под Воронежем. Скунс нигде не прижился. Причина как следует не прослежена, но известно: у части зверьков не было жизненно важных для них желез (их удалили, поскольку скунсы предназначались для звероводческих ферм). Можно только дивиться – чего ожидали от эксперимента? Лишенный защитного средства, зверек, конечно, был обречен. Небоязливый, легко заметный, он был превосходной добычей для хищников, например, для лисы. Можно представить, как топал ночами скунс, как стращал нападавших, полагаясь на артиллерию. А она не стреляла.

* * *

Гремучка предупреждает возможное столкновение звуком. Во время охоты, когда подползти надо скрытно, змея безмолвствует. Во всех других случаях она пускает в ход погремушку. Это сигнал: обойди! Если все-таки лезешь и не слышал предупреждения, змея нападает. Укус гремучки опасен. Вот запись американского натуралиста (по Брему): «Я видел индейского мальчика, который был укушен змеей. Ни одно известное индейцам средство не помогало. На мальчика было страшно смотреть. Гангрена обнажила кость на укушенном месте… Несчастный умер».