— А вы готовы?
— Не знаю, — ответила она, не переставая вертеть кольцо на пальце. Я помолчал, разглядывая ее прическу, и подумал, что истина видна мне лучше, чем ей. — Я действительно не знаю. Я думала и думала о нем очень долго, стараясь представить себе, как уеду из Нью-Йорка и начну все сначала. Порой мне казалось, что это было бы для меня самым лучшим решением, но я не знала, найду ли в себе силы для полного разрыва с прошлым. Вероятно, если бы он приехал, это придало бы мне уверенности. — Ее глаза потемнели, и я понял, что О'Рейли в ее воспоминаниях окружен ореолом какого-то особого сексуального обаяния, расшифровать которое мне никогда не удавалось. Но уже в следующий момент она проговорила, пожимая плечами: — Он такой фанатик! Я всегда понимала, что он не остановится ни перед чем, ради достижения своей цели.
Мы надолго замолчали, прежде чем я заставил себя заговорить снова.
— Сильвия, я хочу, чтобы он вернулся в Нью-Йорк, и вы единственная, кто может мне в этом помочь.
— Вы уверены… Совершенно уверены, не допускаете ни малейшего сомнения?
— Тут все гораздо яснее, чем с запутанной историей Грэга Да Косты. Я связался с менеджером банка Грэга в Лос-Анджелесе, и тот сказал, что Грэг ежемесячно получает чек известного швейцарского банка, подписанный Теренсом О'Рейли, и потом, Сильвия, это свидетельство Дайаны Слейд. Перед тем, как позвонить в тот вечер вам, она прочла письмо Грэга, где сообщалось о том, что ему известно о заговоре, и письмо было адресовано О'Рейли. И наконец существуют факты, которых не оспаривает даже сам О'Рейли. Он проник в окружение Брюса, познакомился с Красновым — а значит, не мог не знать о происходившем. Я не знаю другого человека на свете, который мог бы с таким рвением зарываться в грязь, как Теренс О'Рейли. Он, черт побери, подставил даже Сальседо! А уж обвести вокруг пальца Краснова было для него просто детской забавой. Как бы то ни было, если, учитывая все эти факты, признать, что у него были самые веские мотивы желать смерти Пола, то вывод может быть только один.
Я думал, что ее испугает этот вердикт, но реакция ее была бурной и немедленной.
— Так, значит, вот в чем дело, — решительно проговорила она. — Я вызову его сюда, и вы его получите.
Сильвия, мне так тяжело использовать вас для этого…
— Нет, — необычайно решительно перебила она меня, — не извиняйтесь. Если он приложил руку к убийству Пола, я хочу, чтобы свершилось правосудие.
— Это будет справедливо, — посмотрел я в глаза Сильвии. — И вы это понимаете.
— Так делайте же все, что должно быть сделано. — Лицо Сильвии помрачнело. Казалось, что потускнели даже ее коротко подстриженные волосы. — Я больше не хочу ни обсуждать это, ни задавать каких-либо вопросов.
Мы оба поднялись на ноги. Рука ее, которую я взял и поднес к губам для поцелуя, была холодной. Из рамки на стене на нас неотрывно смотрели глаза Пола.
— Дайте мне знать, когда придет следующее письмо из Аргентины, Сильвия, — попросил я и, выйдя из ее дома, поспешил в банк.
О'Рейли на ее письмо не ответил. Просто упаковал чемоданы и взлетел на борт парохода, отплывавшего во Флориду, а потом сел в поезд, отходивший из Лоудердэйла на север. Он приехал в Нью-Йорк шестнадцатого июля, за пять дней до второй годовщины смерти Пола, и остановился в гостинице «Сент-Реджис», в двух шагах от особняка Сильвии.
Я в тот день был в Филадельфии, и телефон у меня зазвонил как раз в ту минуту, когда я вернулся в гостиницу после затянувшейся деловой встречи.
— Стив, это Корнелиус.
Я удивился. Не мог себе представить ни малейшего повода для звонка Корнелиуса.
— Да? — отозвался я. — Какие-то проблемы в банке?
— Нет, я говорю из дома Сильвии. В ее дверь сегодня постучал Теренс О'Рейли. Она в тревоге позвонила в банк и, узнав, что вы в отъезде, попросила к телефону меня.
Сильный западный акцент Корнелиуса был малозаметен, как дорога, покрытая только что выпавшим снегом.
— Передайте ей трубку, — резко сказал я.
Корнелиус повиновался без единого слова. Голос Сильвии прозвучал еле слышно:
— Стив?
— Сильвия, что вы рассказали этому парню?
— Это просто поразительно, Стив, но оказалось, что ему все известно! Едва я упомянула имя Теренса…
— Не надо подробностей по телефону. Вы в порядке?
— Да. Нет. Я имею в виду, что меня застало врасплох его появление без предупреждения, но, к счастью, он понял это и сказал, что дает мне двадцать четыре часа на то, чтобы я привыкла к мысли о его присутствии в городе. Он обещал позвонить потом из отеля «Сент-Реджис».
— Прекрасно. Я немедленно возвращаюсь в Нью-Йорк и позабочусь обо всем остальном сам. А сейчас дайте мне снова Корнелиуса, пожалуйста.
— Слушаю, Стив, — сразу же в трубке прозвучал голос Корнелиуса.
— Нам надо будет поговорить, не так ли.
— Я был бы очень рад этому, — отозвался он по-прежнему ничего не выражавшим тоном.
— Завтра, в час, у «Колонн».
— Я буду там вовремя.
Повесив трубку, я уставился в пространство за окном, а потом отвинтил пробку своей фляжки и налил себе крепчайшего виски.
Я вернулся в Нью-Йорк, успокоил Сильвию, урвал несколько часов для сна, нанял и приставил к О'Рейли частных детективов, показался для проформы на заседаниях двух советов менеджеров, переговорил с клиентом, желавшим получить ссуду в двадцать миллионов долларов, просмотрел статистический анализ предложения о слиянии двух коммунальных компаний, позвонил Мэтту, чтобы узнать, не попытался ли он убрать из офиса «Ван Зэйл Партисипейшнз» одну маклерскую контору, и поспешил на ленч.
Я опоздал на десять минут, Корнелиус уже меня ждал. Он, естественно, приехал вовремя. Едва я подошел к столу, как он поднялся, как всегда соблюдая полную учтивость по отношению ко мне. Действительно, никто из младших партнеров не умел выказать большего уважения к старшим, чем господин Корнелиус Ван Зэйл из фирмы «Ван Зэйл».
Я заказал имбирного пива.
— Немного виски? — предложил я ему, доставая из кармана фляжку.
— Спасибо, — ответил Корнелиус, — но я никогда не пью днем спиртного.
Я пододвинул к себе хлебницу, взял самую большую булочку и быстро расправился с нею. Корнелиус изящно откусывал кусочки хлеба. Когда официант принес заказанное имбирное, я взял у него два меню и сказал, что лучше сделать весь заказ сразу.
— Мне, пожалуйста, паштет, — распорядился я, — потом бифштекс из вырезки с кровью, пожалуйста, картофельное пюре и салат с французской приправой.
— А мне гамбургер, — не раскрывая меню, проговорил Корнелиус. — Хорошо прожаренный. Без картофеля.