— Не отвечает.
Гадство!
Такого Каллум понять не мог. За шесть, на хрен, дней ни минуты без пригляда тупоумных юных радикалов? Может, все это заговор? Она вышла за него ради денег и весь персонал «Клуба Дианы» в курсе? Они, что ни месяц, ловят парочку обуянных романтикой туристов и посмеиваются, прикарманивая… а что тут прикарманивать? У него только и было, что большие надежды на будущее. Их в банк не положишь.
Каллум устало покачал головой.
— Пора бы тебе повзрослеть, балбес, — сердито проворчал он.
Мозг, ясное дело, пытался вытеснить очевидное. Что–то стряслось. Что–то плохое.
— Аполлон?
— Да, Калл?
— Установи новостные фильтры. Ищи студенток, подходящих под описание Сави, но с другим именем, об исчезновении которых из кампусов сообщали за последние шесть дней.
— Из каких кампусов, Калл?
Он пожал плечами.
— Всех.
— По всей планете?
Да, я параноик. Но достаточно ли я параноик?
— Да, — вздохнул он. — На всей Земле.
— Это потребует времени. Позволь закупить добавочное время на обработку данных?
— Закупай.
Добравшись до офиса, Каллум и рад был бы посмеяться над состоянием Аланы и Колина — да только сам он в это утро явно не достиг моральных высот. К тому же подозревал, что выглядит еще хуже. Очки у них были не такими темными, как у него. Райна выглядела живой и милой — как всегда. А Каллум поручился бы, что помнит, как она пила водку с ним наравне. Смутно вспоминался еще и пылающий голубым пламенем стакан для коктейлей.
Райна устало и сочувственно улыбнулась.
— Как дела, шеф?
— Жив пока. Почему у тебя нет похмелья?
— Моложе, умнее, знаю, где достать хорошие лекарства.
— Вот гадство! — буркнул он.
Моши в кухонном уголке замешивал таблетки в большую кружку чая. Он не побрился и, по твердому убеждению Каллума, не сменил вчерашнюю рубашку.
— Утро, — промычал Моши и обмяк на кушетке, закрыв глаза.
Для Генри утро было как утро, и с миром все в порядке. Ну да. Генри вчера играл роль ответственного взрослого и еще до полуночи ушел домой к беременной жене.
Сквозь стеклянную стену Каллум заглянул в центр МК. Фитц, улыбнувшись ему, насмешливо подняла два пальца — привет, все прекрасно. Каллум в ответ показал один.
— Ну, так… — Каллум пытался сосредоточиться на новостях, крутившихся по стенным экранам. Один из двух центральных еще показывал Гильген: там всю ночь шел сильный снег, прикрывший самые бьющие в глаза разрушения. — Что у нас?
— Зачем об этом думать? — не открывая глаз, удивился Моши.
— Ничего интересного, — ответила Райна. — И уж точно сегодня никаких страшилок с плутонием.
Каллум сердито зыркнул на нее. Он понимал, что рано или поздно Райна узнает. Но распорядиться своим знанием должна была умнее, тем более в стенах офиса. Прослушивает ли нас служба безопасности?
Вошла Докал, обвела неодобрительным взглядом человеческие останки.
— Господи боже, ребята! Это называется — профессионалы? Вы что, выходных не могли дождаться?
— К тому времени мы бы успели второй раз спасти мир, — заметил Моши.
— Нет, в таком состоянии ничего вы не спасете. Это, по–вашему, «боевая готовность»?
— А как насчет: «Вчера вы все хорошо поработали, „Связь“ в восторге, и я могу известить вас об огромных благодарственных премиях»? — подала голос Райна.
— Сейчас дежурят две другие группы, — напомнил Каллум. — Если нас вызовут после них, будем готовы.
Докал поискала слова для едкого ответа. Но смилостивилась.
— Вообще, в очередных платежных ведомостях вы найдете благодарность корпорации.
Собравшиеся вяло возликовали. Один Генри выглядел искренне признательным. Да, он ведь недавно рассказывал Каллуму о жутких ценах на приданое для младенца.
— Калл, на пару слов.
— Да, мэм.
Он вслед за Докал вышел из офиса.
Та придирчиво осмотрела его.
— Черт, ну и видок.
— Ладно тебе, умеренное похмелье, и все тут. Я дееспособен.
— Да, но ты уже не так молод, как раньше.
— Черти полосатые, хоть ты не начинай.
— Ну, хоть волосы сегодня в порядке. — Оглядев напоследок его одежду, она огорченно вздохнула. — Идем, кое–кто хочет тебя видеть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Кто? — спросил Каллум.
— Увидишь. Но позволь сказать, скачок в премиальных выразит искреннюю благодарность компании за твои вчерашние действия. За ними из МК следили весьма высокопоставленные особы.
— Ты меня не предупредила.
— А это бы помогло тебе в работе?
— Нет, — признал он.
Через четыре портала внутренней сети хабов Калл очутился в большом промышленном квартале. Он узнал лондонский полуостров Гринвича раньше, чем Аполлон подбросил ему на стекла очков данные «Хабнава». Купол старой арены снесли два года назад, устроив из сноса колоссальное телешоу. Теперь над землей на десяток метров возвышались остатки круговых металлических стен с подмерзшей грязью на дне. Вокруг грохотали большие строительные машины, иные с ручным управлением, с сидящими в высоких кабинах водителями, рулившими своей техникой посредством маленьких джойстиков. В холодном утреннем свете все это представлялось срезом постапокалиптического мира, попавшего под власть стимпанковских динозавров.
— Вон он, — сказала Докал и зашагала по грязи.
Двинувшись следом, Каллум отметил, что впервые видит ее без каблуков. Докал провела его к группе людей, одетых в костюмы, — в этой грязи они выглядели еще неуместнее Каллума. Тот не сразу разглядел, кто стоит в центре группы.
— Могла бы предупредить, — проворчал он.
— Как? Ты, ежедневно перед обедом спасающий мир, испугался?
— Иди ты…
— Помни, фотографу слишком широко не улыбайся — выглядит неискренне. Но улыбайся непременно. Да, и держись почтительно.
— Я всегда…
Преторианская гвардия адвокатов, экономистов, архитекторов и пиарщиков расступилась. Энсли Балдуино Зангари с любопытством огляделся. Дернул уголком рта в сухой улыбке.
— Каллум! — гаркнул он, протягивая руку.
«Совсем такой, как показывали в новостях».
— Рад познакомиться, сынок. — Энсли энергично встряхнул ему руку. — Люди, это Каллум. Он вчера спас нашу коллективную задницу.
Свита наконец выдавила одобрительные улыбки.
— Дайте–ка мы с ним сфотографируемся для истории.
Свита рассыпалась стадом коров при виде стрекала. Один, в костюме подешевле других, встал прямо напротив, наводя очки. Докал сбоку одними губами свирепо шепнула:
— Улыбайся!
Каллум, натянув кривоватую улыбку, ответил:
— Знакомство с вами для меня честь, сэр.
— Молодец! — Энсли улыбнулся еще шире и, не выпуская руки Каллума, другой, свободной, хлопнул его по плечу.
Каллуму стало смешно. Энсли исполнился шестьдесят один год: густые волосы как мех серебристой лисы, крупная фигура, не слишком заметная под костюмом — превосходный покрой старательно не выпячивал внушительность размеров. Каллум не знал, жир или мускулы скрывает костюм — могло быть и то и другое. И вот он, как выражаются медиатролли, в «борцовской хватке» — если не хуже того — своего босса, богатейшего человека в истории.
— Оставьте нас на минутку, — сказал Энсли, и свита растаяла быстрее кубика льда в лаве. — Хорошо поработал вчера, Каллум. Ценю.
Рука и плечо обрели свободу.
— Это моя работа, сэр.
— Фигня! — Энсли больше не разыгрывал жовиального патриарха. — Ты не из тех, кто лижет зад, а, сынок?
Каллум позволил себе оглянуться на ближайшую группку свиты, в которой стояла и Докал. Сбившись потеснее, они старательно не смотрели в его сторону.
— Нет. Я ради такой фигни живу. Я, черт подери, спас Швецию от ядерной катастрофы — ну, не я один, с командой. Вы не представляете, что это такое. Но я так живу и лучше жизни не представляю.
Энсли усмехнулся.
— А ты, сынок, не представляешь, как я тебе завидую. Эти хрены только поддакивать умеют… — Он обвел рукой остатки арены. — Вот как живу я. Не волнуйся: не собираюсь навязываться тебе в компанию. Во–первых, страховая не разрешит, да и совет директоров взовьется.