— Сделаю, босс, — весело ответила Райна.
— Генри, вам станция Хаумеа. Подвяжете нас.
— Да ладно… — заныл Генри.
— На Хаумеа, — ровным тоном повторил Каллум. Подруга Генри находилась на восьмом месяце беременности. Каллум ощущал странную потребность позаботиться о его безопасности, тем более что сам был новобрачным. Убрав Генри подальше от опасных материалов в Гильгене, он сразу почувствовал облегчение.
Генри поднял руки.
— Вы начальник…
— Чтобы за десять минут прошли хабы. И, люди, высокую защиту: мы с радиацией имеем дело.
Все поспешили на выход. Уже в дверях гаража с оборудованием Докал задержалась.
— На два слова, Калл.
От недоброго предчувствия мурашки поползли по коже, но Каллум сказал только: «Конечно», словно это было самое обычное дело, вроде как подписать какую–нибудь бумажку.
— Что у вас с утра с волосами? — спросила она, вместе с ним сбегая по лестнице.
— Да так… ничего.
Докал вздернула бровь, однако настаивать не стала.
Кабинет у нее был на втором этаже ЭД, с редким в этом здании наружным окном. Задернутые белые жалюзи не позволяли выглянуть наружу — а главное, отметил про себя Каллум, заглянуть внутрь. Их ждали двое. Одну он узнал: Пой Ли, директор службы безопасности «Связи», работавшая с Энсли Зангари с первых шагов. По компании ходили слухи, что она, едва Энсли снял первый офис на Манхэттене, снабдила его пиратским файерволом, потому что денег на легальный не хватало. От одного вида этой старухи Каллума обуяло чувство вины. Про Сави она знать не могла. Или могла?
Пой Ли оценила его с одного взгляда.
— Вы как будто обеспокоены, мистер Хепберн?
Обманчиво легкий тон бросал ему вызов.
Стерва!
— Расходы у меня исключительно законные, — в тоне легкой служебной перепалки отозвался он.
Поднялся второй визитер.
— Это майор Дэвид Джонстон, — представила Докал, — из Минобороны. Отдел ядерного оружия.
Майор был тяжеловесен, едва за пятьдесят, но двигался с трудом и всякий раз морщился, сгибая колени. Каллуму представилось, что тот получил ранение в ходе какой–нибудь тайной операции. На голове у него среди седины виднелась тонзура намечающейся лысины, а очки–экраны в проволочной оправе придавали майору классически профессорский вид. Его появление встревожило Каллума куда больше, чем при всем ее старании могла бы встревожить Пой Ли.
— В самом деле?
— Приятно познакомиться, Каллум. Советник Торрес пела вам хвалу.
Каллум бросил иронический взгляд на Докал.
— Приятно слышать.
— У нас деликатная проблема, — начал майор. — У нас — это у британского правительства. И мы просим вас о помощи и сохранении конфиденциальности.
— «Связь» гарантирует и то и другое, — вставила Пой Ли. — Верно, Каллум?
Он развел руками, скрывая отчаяние.
— Конечно. Так в чем проблема?
— Договор о всемирном разоружении шестьдесят восьмого года, — произнес майор Джонстон. — Потрясающий прорыв в мировой политике. Избиратели по всему миру ликуют.
— Слыхал о таком, — осторожно признал Каллум, хотя и не помнил никаких подробностей — не силен был ни в политике, ни в истории.
— С появлением генераторов атомной связи это стало неизбежностью. Все крупные города оказались прикрыты с воздуха. Ни ракеты, ни дроны не могли пробить оборону: стяни побольше воздуха, и он выдержит атомный взрыв. Все государственные арсеналы в одночасье сделались бесполезны — ну, пусть будет в пять лет. И нам остались низкоуровневые риски: смастерившие бомбу на коленке террористы, преступные правительства, политические экстремисты и так далее и тому подобное. Все понимали, что избавиться от этих угроз можно, только удалив накопленные на планете расщепляющиеся материалы оружейного класса.
— После договора‑68 все отказались от боеголовок и запасания материалов, — подхватила Докал. — Именно поэтому Хаумеа с самого начала приносил «Связи» такую прибыль: все демонстративно выбрасывали свою пакость.
Каллум внимательно наблюдал за ней. Ему сильно не нравилось, к чему клонился разговор. И взгляд вивисектора, которым мерила его Пой Ли, не улучшал настроения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Так оно и было, — согласился майор Джонстон. — Все минимизировали запасы. Британия оставила себе пять действующих боеголовок — единственно в целях сдерживания — и исключила возможность создания новых. Однако, боюсь, у нас имелись… недочеты в инвентаризации.
— О, дьявол! — простонал Каллум.
— Беда в том, что в двадцатом веке и немалой части двадцать первого правительства страдали легкой паранойей. Об истинном количестве произведенного плутония не сообщалось.
— Охренеть, слезы Христовы! Вы хотите сказать, в отказавшей цистерне плутоний?
— Мы хотели избавиться от него без шума, — объяснил майор Джонстон. — Избежать неприятностей с международной инспекцией…
— Вы им не сообщили? — ахнул Каллум. — Не предупредили Бойнак, что отсылаете через их систему удаления отходов?
— Верхушка нашего правления была в курсе, — сказала Пой Ли.
Каллум, нахмурившись, повернулся к ней.
— Нашего правления?
— У «Связи» есть доля в Бойнаке. Но работников Гильгенской фабрики не информировали. В том не было нужды.
— Мы помогали британским властям избавиться от нелегального плутония!
— Запас плутония — ошибка предыдущего поколения, — выразительно напомнил майор Джонстон. — Мы честно хотели ее исправить.
— Вы это так называете?
— Собственно говоря, да.
— Вы, как старший группы, должны быть в курсе того, с чем столкнетесь в Гильгене, — сказала Докал.
— Большое спасибо, друзья. — Калдум тер пальцами лоб, пытаясь включить голову. — Я не понял: отказ — диверсия террористов?
— Я так не думаю, — ответил майор Джонстон. — Мы благополучно отправили уже несколько партий груза. Наши контейнеры с плутонием числятся медицинскими отходами нескольких лондонских больниц. Сам плутоний разбит на мелкие порции, упакованные в керамику, чтобы исключить окисление, и затем в стандартный контейнер. Я полагаю, нам просто не повезло. Один из сброшенных сверху контейнеров упал неудачно. Керамическая упаковка могла треснуть или даже разбиться.
— Вы не испытали керамику на ударопрочность? — догадался Каллум.
— Мы не хотели шума вокруг этого предприятия, — ответила Пой Ли. — Непроведенный ударный тест — упущение.
Каллум зажмурил глаза, припоминая свои знания по физике.
— Плутоний во влажном воздухе окисляется и сорбирует воду, увеличиваясь в объеме…
— На семьдесят процентов, — закончил за него Джонстон. — Под таким давлением мог разрушиться и наружный контейнер. Он из обычного коммерческого пластика: такие печатают на Гильгенской фабрике и рассылают клиентам.
— И они не предназначены для удержания расширяющегося плутония, — устало заключил Каллум. — Догадываюсь, что отходы стекли на дно цистерны и блокировали клапан. Маловероятно, однако…
— Мы предполагаем худшее.
— Да черт побери!
— Известно, что окислившийся, гидрированный плутоний расслаивается и склонен к спонтанному самовозгоранию.
— Возгоранию?!
— Да. Если трещина в первом контейнере привела к возгоранию, огонь мог пробраться к другим. И пошла цепная реакция проблем.
— Сколько в той цистерне контейнеров с плутонием?
— Двадцать пять. Всего килограмм плутония.
— Чтоб меня! Ну, будем надеяться, я сумею протолкнуть всю эту кашу прежде, чем начнется пожар.
— Калл, — тихо сказала Докал, — техники Гильгена не запрессовывали цистерну.
— Но вы же сказали… А!
— Да, в цистерне произошел пожар, — кивнул майор Джонстон. — Что привело к нарастанию давления. Объем кислорода внутри ограничен, он, вероятно, уже полностью поглощен. Но мы подозреваем, что при горении могли расплавиться многие другие контейнеры, что привело к высвобождению нового плутония и других отходов. Возможно, это и вызвало отказ клапана. Датчиков внутри не осталось: уничтожены огнем. Мы не знаем, в каком состоянии сейчас отходы. Возможно, пластик контейнеров в жидком виде или успел снова затвердеть. В пробитую в дне цистерны дыру отходы вряд ли провалятся.