Читать интересную книгу Искры - Михаил Соколов

— Мама!.. — крикнула Оксана, бросившись к Марье. Потом опустилась на лавку, закрыла лицо руками и зарыдала.

— Да, пропала наша жизнь, доченька моя родная, пропала и больше не вернется, — говорила Марья.

Никогда не было так тяжко на душе у Оксаны. А когда она выслушала, как били Федьку и пороли плетками Игната Сысоича, как сам Нефед Мироныч забрал все зерно, лошадь, корову и пару быков, а атаман велел Игнату Сысоичу выселяться с хутора, и он уже уехал с Настей в Югоринск и повез не приходившего-в себя Федьку, она пошла в правление и гневно сказала Калине:

— Ваши действия в отношении моего отца и моих родственников считаю преступными. Я сейчас же еду к наказному атаману и попрошу его посадить вас в тюрьму!

Калина развел руками и с усмешкой ответил:

— Что ж, мадамочка? Такая моя должность, и я не имею прав, чтоб никаких мер не принимать против крамольников. Так что извиняйте. А насчет тюрьмы’ можно сказать так: тюрьмы понаделаны не для атаманов, а для супротивников государя-императора, и вы, как человек образованный, должны это понимать.

— О, какой же вы негодяй! — воскликнула Оксана и повернулась к двери.

Калина строго крикнул ей вслед:

— Это еще что за слова такие?! — Но Оксана уже бежала улицей хутора.

Вернувшись домой, она вырвала лист бумаги из хозяйственной тетради Федьки и написала Якову телеграмму:

«Судьба жестоко посмеялась надо мной. Я думала, что любовь выше всего мирского, и пошла за тобой. Я ошиблась. Есть любовь выше моей и благородней. Имя ей — любовь к народу. Во имя ее я порываю с тобой навсегда. Прощай. Оксана».

Глава тринадцатая

1

Югоринский совет депутатов рабочих послал председателю Совета министров Витте телеграмму с требованием созвать Учредительное собрание, ввести восьмичасовой рабочий день, освободить политических заключенных и разрешить революционерам-эмигрантам вернуться на родину.

Хозяину завода были предъявлены требования: сократить рабочий день для взрослых до восьми и для подростков до шести часов; уволить директора завода инженера Вульфа и мастеров Клюву и Шурина, повысить расценки на двадцать пять процентов и уравнить оплату труда женщин с оплатой труда мужчин; предоставить двухнедельные отпуска рабочим и служащим за счет завода; построить школы для детей рабочих и клуб для культурно-просветительных нужд рабочих и служащих; выдавать пенсии престарелым рабочим и пособия при утрате трудоспособности; обеспечить рабочих завода и их семьи медицинской помощью.

Суханов приехал в Югоринск, подождал, пока выдуют домны, и расклеил объявление, в котором говорилось:

«Требования депутатов рабочих являются прямым оскорблением владельца завода и заслуживающих его доверия лиц администрации. Вследствие этого существующие отношения между владельцем завода и рабочими сами собой волею рабочих потеряли всякую силу. Коммерческие же соображения явно указывают на выгодность прекращения производства до наступления лучших времен. Я считаю закрытие завода необходимым и единственно правильным в данное время. Не имея возможности, вследствие забастовки телеграфа и почты, снестись с другими совладельцами, я немедленно еду к ним и представлю положение дел на их усмотрение.

Окончательное решение будет объявлено в течение десяти Дней.

Н. Суханов».

На заседании Совета возник спор. Леон настаивал на решительном ответе Суханову, но выступил Овсянников и сказал:

— Ошибся Совет. Не следовало выдувать домны. Вот тогда попрыгал бы перед нами Суханов. Но и с Ряшиным я не согласен. Надо действовать революционно. Я предлагаю учредить общество рабочих и передать ему эксплуатацию завода на артельных началах.

Тогда слово взял Кулагин.

— Заявляю со всей революционной ответственностью, — высокопарно начал он, — мы не можем, не должны брать управление заводом в свои руки. У нас нет ни знаний, ни опыта для этого, и мы только осложним положение, потому что не сможем продавать продукцию и платить людям заработную плату. Я предлагаю пойти к Суханову и сказать: «Мы — не насильники и не варвары, за которых вы нас приняли, а культурные, свободные граждане». Я думаю, что мы сможем убедить его взять свой ответ обратно.

В зале поднялся шум, послышались возмущенные голоса:

— Значит, он будет голодом нас пугать, а мы про культуру должны с ним говорить?

— Змею не уговаривают, а душат!

— Но мы же не можем захватывать завод? Это беззаконный акт!

— А что ж — нам преподнесут ключи от завода на золотом блюде? У нас свои будут законы!

— Верна-а!.. Мы работаем на нем, а не Суханов.

— Эх, зря «козлов» им не оставили, кровососам!

Целый день обсуждали ответ хозяина завода. Наконец большинством голосов было постановлено обратиться с воззванием ко всему населению города.

На второй день появился «Бюллетень Совета депутатов рабочих». В нем был перепечатан манифест ЦК РСДРП «К русскому народу» и обращение Совета:

«Ко всем рабочим, ко всем гражданам Югоринска.

Товарищи рабочие! Граждане Югоринска! Капиталист Суханов, при попустительстве властей, угрожает выбросить на улицу пять тысяч рабочих и оставить без хлеба десятки тысяч членов их семей. Этими провокационными действиями власти и буржуазия объявили открытую войну революционному пролетариату и пытаются локаутом сломить нашу волю к борьбе за свободу и республику.

Чего стоят после этого обещанные самодержавием в царском манифесте „свободы“, если за свободное выражение наших исконных желаний капиталисты грозят нам голодом?

Не нам даровало самодержавие свободу, а капиталистам и помещикам, чтобы вместе с ними задушить революцию.

Югоринский совет депутатов рабочих призывает пролетариат не поддаваться этой наглой провокации властей и капиталистов, желающих разбить нас в одиночку, и обращается к рабочим, служащим, учащимся и всем демократическим слоям населения поднять свой голос протеста против провокационной выходки властей и капиталистов и присоединиться к бастующим рабочим.

Совет предупреждает заводовладельца Суханова, что если он приведет в исполнение свою угрозу, Совет предпримет решительные революционные меры для защиты интересов рабочих вплоть до взятия управления заводом в руки комиссии рабочего контроля.

Да здравствует революция! Да здравствует демократическая республика!

Югоринский совет депутатов рабочих».

«Бюллетень» был отпечатан десятитысячным тиражом в городской типографии и расклеен по городу и поселкам. Кое-где черносотенцы сорвали его, но рабочие-дружинники задержали двух таких и привели в Совет. Ткаченко допросил их и задумался: «А что я с ними буду делать? Не арестовывать же их?» — Но потом решил: «Арестую, как противников революции, и все дело», — и велел дружинникам запереть черносотенцев в сарай.

Лавренев, услышав об этом, сказал Ткаченко:

— Тогда я напечатаю объявление о том, что всякий срывающий публикации Совета впредь будет арестовываться. Раз действовать, так надо действовать решительно.

Но Ряшин и Кулагин предупредили Леона, что если члены президиума будут так поступать с гражданами, власти могут арестовать всех членов Совета.

— Хорошо. Спасибо за предупреждение, — ответил Леон.

Действительно, в Совет прибыла бумага от полицмейстера с требованием доставить виновников задержания двух граждан в полицию, а граждан освободить. Леон отдал бумагу Лавреневу и сказал:

— Ответь письменно, что Совет и впредь будет пресекать выступления черносотенцев.

Больше бумаг в Совет по этому вопросу не поступало.

К вечеру забастовали рабочие железнодорожного узла и механических мастерских, прекратили работу хлебопекарни, ушли с работы служащие почты и банков. На другой день не явились в контору завода служащие, забастовали парикмахеры, прислуга гостиниц и ресторанов, учащиеся старших классов городской гимназии и закрылись магазины. Через два дня после обращения Совета в Югоринске не работало ни одно предприятие и заведение.

Леон пришел в Совет рано утром, а там уже была толпа просителей.

— Гражданин председатель, разрешите отправить срочно депешу? — обратился к Леону какой-то человек в золотых очках и сунул ему в руку бумажку.

— Гражданин председатель, покорнейше прошу разрешить работать хотя бы центральной парикмахерской, — обратился маленький человек и отдал Леону прошение.

Леон взял бумаги, хмуро прочитал их, не зная, что с ними делать. «Гм! Интересное дело получается. Идут не к властям, а в Совет!», — подумал он и, увидев-крестьянина в залатанном полушубке с прошением в руке, взял прошение и прочитал: