– Ты там разве был?
– В здешнем – нет, а в нашем сподобился пару раз. И действительно, почему надо ограничиться только одним резервным центром? Зимой лучше всего работать из Калининграда, весной и в самом начале лета можно из Евпатории, там море мелкое, прогревается быстрее, а с июля по сентябрь включительно из Нового Света. Но это в не таком уж близком прекрасном будущем, а пока напиши, что перевод управления именно сейчас является несвоевременным. Мол, он может сказаться на сроках третьей лунной, а там и так все висит на волоске, что чистая правда. Я подпишу и лично вручу Шелепину.
Вскоре к нам в «Мечту» явился Келдыш, который еще не решил, чей именно я побочный родственник – Косыгина, Шелепина или самого Брежнева, но явно пришел к выводу, что мной что-то полезное делается и без учета гипотетического родства. Он лично привез пронумерованный от единицы до ста трех список камней, подлежащих переправке с Луны на Землю. Перед тем, как положить в контейнер, мой «Мальчик-четыре» их со всех сторон фотографировал, взвешивал и присваивал номер. А теперь ученые перед каждым порядковым номером вписали свой приоритетный. То есть список выглядел таким образом:
1 – 32
2 – 12
3 – 95…
Ну и так далее до «103 – 7». То есть если станция не сможет вывезти с Луны все, а этого пока никто обещать не мог, то нам расставили приоритеты.
– Мстислав Всеволодович, так это что – обломки какого-то необычного метеорита, корабля пришельцев или вовсе чего-нибудь непонятного?
– Лично я склоняюсь к третьему варианту, потому и прошу вас как можно серьезнее отнестись к решению данной задачи.
– Обязательно, Мстислав Всеволодович, мне самому интересно.
Готовящаяся к полету «Луна-20» явных аналогов в прошлом Антонова не имела. Челомей создавал ее на базе инициативного проекта корабля для пилотируемого облета Луны одним человеком – такой был, но от него отказались по двум причинам. Во-первых, риск все же показался слишком велик, а во-вторых, такой полет не имел особого смысла. Пилотируемый облет мог быть оправдан только как репетиция полета с посадкой, но как раз этого не предусматривалось. А ни в научном, ни в пропагандистском плане он не давал почти ничего.
Зато для задачи по доставке образцов лунного грунта на Землю даже появился некоторый запас. Когда я приехал в гости к недавно ставшему трижды Героем соцтруда Челомею в Фили, он спросил меня:
– Виктор, как вы оцениваете вероятность того, что хоть один луноход доживет до прилета «двадцатки»?
– Процентов в тридцать. Это самое узкое место проекта.
– Вот-вот, и мне тоже так кажется. Поэтому лучше захватить с собой еще один, специально предназначенный для загрузки образцов в станцию. Но он должен быть существенно легче «Мальчика». Мы можем выделить всего семьдесят пять килограммов.
– Ясно, – сказал тогда я и позвонил своей секретарше, чтобы она приобрела мне билет на самолет до Ленинграда. Без чего можно обойтись в шасси «Мальчика», обсуждать надо было с его конструкторами. С электроникой-то я разберусь сам, но на ней много не сэкономишь.
И вот в конце февраля шасси аппарата «Пионер» прибыло в мой институт.
Это был тощий, то есть с узким облегченным корпусом, анемичный «Мальчик». Его укороченные легкие манипуляторы были сдвинуты почти к самой передней грани и для повышения проходимости использоваться практически не могли. Главной телекамеры он не имел, только две для обеспечения пилотирования. Все, относящееся к подогреву, отсутствовало, он мог только охлаждаться, потому что ночевка на Луне не предусматривалась вообще. Ведущими были только задние колеса, да и то их двигатели имели всего по двести ватт максимальной пиковой мощности. А постоянной – вообще по сто.
– Хилый уродец, – вздохнула Вера, увидев этот механизм.
– Увы, – подтвердил я, – но зато он вместе с электроникой и аккумуляторами будет весить пятьдесят шесть килограммов.
А про себя подумал, что надо срочно придумать причину, по которой Вера не станет заниматься пилотированием «Пионера». Потому что полет, скорее всего, состоится, когда она будет уже на восьмом месяце. И тут хоть она его будет гонять по Луне, хоть не она – все равно плохо. Волноваться и переживать начнет в любом случае.
На следующей неделе, поздним вечером, когда мы с женой уже легли, она меня спросила:
– Вить, а ты не можешь мне сделать такое самоходное колесо, как у дракона? Очень хочется попробовать.
– Пожалуй, смогу, но тут будут два условия. Первое – делать начну только после того, как ты благополучно родишь. И второе – ездить на нем можно будет исключительно по территории института. И всегда в мотоциклетной защите.
– Спасибо, – шепнула Вера и поцеловала меня в ухо. – А ты не будешь потом говорить, что я езжу быстрее, чем летает мой ангел-хранитель?
– Не буду, эти колеса довольно медленные. То, которое у дракона, развивает всего сорок километров в час. Но у меня такое не выйдет, твое будет разгоняться хорошо если до тридцати. Это надо талант иметь, чтобы разбиться на такой скорости, да еще в защите.
– А… – несколько разочарованно протянула Вера, – понятно. Ты решил, что если я начну ездить на колесе, то буду меньше гонять на мотоцикле, потому и берешься делать. А я-то, наивная, думала, это потому, что ты меня любишь.
Беда с этими беременными, подумал я. Впрочем, ближе к концу срока должно полегчать. Ей, ну и мне тоже. И честно заявил:
– Конечно! Стал бы я о тебе беспокоиться, если бы не любил. Спи, нам завтра вставать рано.
– Нет, Вить, – шепнула Вера. – Не нам, а только тебе. Я, конечно, могу с тобой съездить, но обкатывать «Пионера» не буду. Ты был прав, хотя причину назвал не ту, но все равно.
– Да? А какая же правильная причина?
– Жалко мне его! Он и так уродец с рождения, а его еще и придется готовить к самоубийственной экспедиции. Я понимаю, что он железный, титановый и дюралевый, но все равно не могу. Пусть с ним Юрий Степанович возится. А ты мне ту машинку почини, которую я по старой квартире гоняла на радость Джульке.
– Хорошо, починю, хотя Джуля вроде не скучает.
– Во-первых, он толстеть начал, совсем обленился. Пусть побегает. А во-вторых, я на ней буду нашего сына учить водить луноходы.
– А если родится дочь?
– Тогда тем более.
Глава 11
Школа-интернат, которой я собирался помочь, если в этом окажется нужда, располагалась в квадрате, ограниченном Ленинским проспектом, к «е» на табличках с номерами домов на котором еще никто не приклеивал сверху две точки из изоленты, превращая проспект в «Лёнинский», улицей Новаторов, Воронцовскими прудами и безымянным тупичком, который еще не превратился в улицу Пилюгина. Антонов часто ездил и по Ленинскому, и по Новаторов, но никакой школы тут не припоминал. Я в виде Скворцова в двадцать первом веке не поленился и смотался туда – как-то не верилось, что школу снесли. И убедился, что она стоит, родимая, на своем законном месте и даже неплохо выглядит, просто ее со всех сторон заслонили недавно возведенные высотки. Ну, а в шестьдесят восьмом году тут пока ничего, кроме нее, и не было, даже немецкого посольства.
– Буржуй приехал! – таким криком встретила меня малышня у входа, когда я вылез из «Москвича». – А, нет, не буржуй…
Это кто-то разочарованно протянул, обратив внимание на мою одежду. В официальные шмотки я одевался только при поездках на Старую площадь, а все остальное время ходил в удобных.
– Дубина ты, Мишка! – поправили последнего оратора сразу два девичьих голоса, почти хором. – Слепой, что ли? Это же Скворцов!
– Тот самый, с Луны?
– Сам ты с Луны свалился! Он роботов придумал! И лунную ракету!
– И замужем за тетей, которая ими управляет? Мне так Ника из второго корпуса говорила.
– Не замужем, а женат, деревня! Она тут рядом училась, в школе напротив «Лейпцига».