Читать интересную книгу Путешественница - Диана Гэблдон

– Думаю, так и будет, – пробормотал Джейми по-французски, подсаживая меня в экипаж.

Я знала, что судьба мистера Уиллоби продолжала волновать его и сейчас: все время, пока мы ехали по горам, он был молчалив и задумчив. Однако, как ни посмотри, от нас ничего не зависело. Если маленький китаец был невиновен, мы не могли спасти его; если он был виноват, мы не могли бросить его на произвол судьбы. Оставалось лишь надеяться, что его не поймают.

А на поиски Айена-младшего у нас было всего пять дней. Конечно, если он в Роуз-холле, все будет хорошо. Но если нет…

Ограда и небольшие ворота отделяли территорию плантации от окружающего леса. Пространство внутри было расчищено и засажено сахарным тростником или кофе. На некотором расстоянии от дома, на возвышенности, стояло большое, неказистое, обмазанное глиной и крытое пальмовыми листьями строение. Рядом сновали темнокожие люди, а в воздухе висел приторный запах жженого сахара.

Ниже сахарного завода находился большущий сахарный пресс, примитивная конструкция, состоявшая из двух здоровенных, перекрещенных в форме буквы «Х» бревен, шпинделя и короба – емкости, куда помещалось сырье для отжима сока. Возле машины суетились два или три человека, но она, похоже, не работала. Во всяком случае, быки, приводившие механизм в движение, мирно щипали травку неподалеку.

– Как вообще им удается вывозить отсюда сахар? – поинтересовалась я, вспоминая взбиравшуюся вверх узкую тропку и отряхивая осыпавшие меня по дороге кедровые иголки. – Неужели на мулах?

– Нет, – рассеянно ответил Джейми. – Сплавляют на баржах вниз по реке. Река совсем рядом, к ней ведет маленький спуск сразу за домом.

Он указал направление подбородком, одной рукой придерживая поводья, а другой отряхивая с одежды дорожную пыль.

– Готова, англичаночка?

– Как всегда.

Роуз-холл представлял собой удлиненное, гармоничных пропорций двухэтажное задание, крытое не жестяными пластинами, обычными для плантаторских усадеб, а дорогостоящими шиферными плитами. Вдоль одной стороны дома тянулась веранда с высокими окнами и застекленными дверями.

Рядом с входной дверью рос большущий желтый розовый куст, побеги которого взбирались по решетке до края крыши. Он испускал такой густой аромат, что было трудно дышать, а может быть, просто перехватывало горло от этой красоты. Пока мы стояли у двери, дожидаясь отклика, я оглядывалась по сторонам, высматривая, не промелькнет ли возле расположенного выше сахарного завода белокожее лицо.

– Да?

Дверь отворилась, и на нас с удивлением воззрилась рабыня, полная женщина средних лет в белом хлопковом балахоне, с красным тюрбаном на голове и кожей того глубокого, насыщенного золотистого цвета, какой можно увидеть только в сердцевинах цветов.

– Будь добра, передай, что мистер и миссис Малькольм просят миссис Абернэти принять их, – вежливо произнес Джейми.

Женщина выглядела слегка растерянной, как будто к гостям здесь не привыкли, но после недолгого замешательства кивнула, отступила на шаг и распахнула дверь.

– Пусть, пожалуйста, господа подождать в салон.

Слово «салон» на ее устах растянулось и смягчилось, получилось что-то вроде «саллонн».

– Я пойду спросить хозяйка, принимать ли она.

Комната была большой, длинной, гармоничных пропорций. Благодаря тому что одна стена целиком состояла из высоких окон, ее заливало светом. В дальнем конце помещения находился украшенный резьбой по камню огромный камин с выложенным шифером очагом, тоже занимавший чуть ли не всю стену. В этом очаге без особых затруднений можно было бы зажарить быка, а наличие громадного вертела наводило на мысль, что так оно порой и случается.

Рабыня указала нам на плетеную кушетку и предложила сесть. Я последовала ее предложению, глядя по сторонам, но Джейми остался на ногах. Он безостановочно расхаживал по комнате и выглядывал в окна, откуда не было видно ничего, кроме посадок сахарного тростника перед домом.

Комната производила странное впечатление: обставленная удобной плетеной ротанговой мебелью, которую прекрасно дополняли мягкие подушки, украшена она была, мягко говоря, не совсем обычно. На одном подоконнике был выложен ряд серебряных колокольчиков, от совсем крохотного до весьма внушительного. Но прежде всего мое внимание привлекли каменные и терракотовые статуэтки, размещенные на столе, несомненные образцы примитивной языческой скульптуры. Фетиши, или идолы.

Все они изображали сидящих на корточках женщин или на поздней стадии беременности, или с непропорционально большими грудями и бедрами и были исполнены явной и слегка тревожащей женской сексуальности. Склонности к ханжеству за мной никогда не замечалось, но я никак не ожидала увидеть подобные предметы в чьей-либо гостиной.

Впрочем, здесь присутствовали и не столь фривольные предметы, но тоже по-своему вызывающие – реликвии якобитского движения. Серебряная табакерка, стеклянный графин, узорчатый веер, сервировочный поднос, даже большой тканый ковер на полу – все эти предметы были украшены белой розой Стюартов. Впрочем, как раз этому удивляться не приходилось: немалое число якобитов, вынужденных после Куллодена покинуть Шотландию, перебралось в Вест-Индию искать счастья за океаном. Мне весь этот антураж внушал оптимизм: владелец дома, симпатизирующий якобитам, наверняка встретит земляка из Шотландии радушно, что облегчит решение вопроса с Айеном.

«Если он вообще здесь», – прозвучало в моей голове предостережение.

Из внутренних помещений дома донеслись шаги, дверь возле очага отворилась.

Джейми тихо охнул, словно получив удар под дых. Я вскинула глаза на вошедшую в комнату хозяйку дома, вскочила на ноги и выронила маленькую серебряную чашку.

– Вижу, Клэр, фигурка у тебя по-прежнему девичья.

Она склонила голову набок, забавляясь моей растерянностью. Ее зеленые глаза весело заблестели.

На меня будто столбняк напал, так что я даже заговорить не смогла, хотя в голове упорно вертелся не совсем вежливый ответ: мол, про нее этого никак не скажешь.

Джейлис Дункан всегда отличалась чувственными формами – пышной грудью и впечатляюще округлыми бедрами – при нежной, сливочной коже. Кожа осталась той же, а вот формы значительно прибавили в объеме: Джейлис раздалась во всех направлениях. Просторный, но тонкий муслиновый халат не скрывал того, как дрожала и колыхалась при каждом движении рыхлая плоть. Ее лицо, некогда четко очерченное, тоже пополнело и расплылось, но потрясающие зеленые глаза остались прежними и, как и прежде, были полны злого юмора.

Она тяжело опустилась в свое кресло, кивнула между делом Джейми и громко хлопнула в ладоши, призывая прислугу.

– Давайте попьем чаю, – предложила Джейлис. – Давайте. А потом я погадаю вам по спитой заварке: у меня, знаете ли, репутация неплохой гадалки. Можно даже сказать, предсказательницы будущего. А почему бы и нет?

Она снова рассмеялась, и полные щеки порозовели. Если она, увидев меня, и была поражена так же, как я, то скрывать это ей удавалось превосходно.

– Чаю, – приказала Джейли явившейся на зов служанке. – Того, особого, из голубой жестянки, поняла? И лучших ореховых пирожных. Надеюсь, ты не откажешься? – спросила она, повернувшись ко мне и склонив голову набок на манер чайки, оценивающей возможность сцапать рыбешку. – Как-никак, случай особый. Я, бывало, задумывалась: пересекутся ли наши с тобой дорожки после того дня в Крэйнсмуире?

Биение моего сердца замедлилось; потрясение сменилось нахлынувшей волной любопытства. У меня тут же возникло множество вопросов, и, не в силах отдать предпочтение ни одному из них, я наугад выхватила из этой кучи первый попавшийся.

– Ты все про меня знала? Еще когда мы с тобой встречались в Крэйнсмуире?

Она покачала головой, пряди сливочно-белых волос выбились из заколок и упали на шею. Рассеянно пытаясь прибрать их, Джейли с интересом присматривалась ко мне.

– Ну, до меня дошло не сразу, нет. Хотя мне и правда показалось, что есть в тебе что-то очень странное. Надо думать, ты прошла сквозь камни случайно? Я имею в виду, что у тебя не было такого умысла?

– Не в этот раз, – ответила я. – Впервые – да, то была случайность. Зато ты, как я понимаю, отправилась намеренно из тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года.

Она кивнула, продолжая ко мне присматриваться. Между бровями залегла складка, углублявшаяся тем больше, чем пристальнее был ее взгляд.

– Ага, хотела помочь Красавчику принцу Чарли.

Рот ее скривился, будто в него попала какая-то гадость.

Неожиданно она повернулась и смачно плюнула на полированный пол.

– Грязный итальянский трус! – процедила Джейли, и глаза ее загорелись темным, недобрым светом. – Знай я это заранее, отправилась бы прямиком в Рим и прикончила его, пока еще было время. Его братец Генри, надо думать, ничуть не лучше – сопливый попик, у которого, наверное, и яиц-то нет. Впрочем, какая разница. После Куллодена все Стюарты ничего не стоят, что один, что другой.