ручку двери в высокой, метра в два, глухой стене, похожей на крепостную.
– Ваше Величество, чёрт… Со! Потом как-нибудь найдите меня. Ключи вернуть там… Ну и… поговорим. По-человечески.
В ответ на это Ван Со улыбнулся ему, светло, широко и открыто. Как не улыбался уже очень давно, вообще никогда. С уверенностью в будущей встрече, которая непременно станет началом, а точнее – продолжением давней дружбы. Иной и в чём-то незыблемо прежней.
Улыбнулся – и растворился в темноте.
========== Часть II. И не было тысячи лет – 4. Солнце и Луна. Полное затмение ==========
Настроение: Jackie Chan & Kim Hee Seon – Endless Love (The Myth - OST)
Мой лёгкий чёлн
Плывёт путём окружным,
И взмах весла
Становится всё тише.
Расцвёл здесь лотос,
И на плёсе южном
Воркуют лебеди,
Как голуби на крыше{?}[Стихотворение «Озеро, покрытое лотосом» (по книге С. А. Танцуры «Время цикад:Древневосточная поэзия»).].
Цао Джи
Улыбка сошла с лица Ван Со ещё до того, как за спиной у него захлопнулась массивная деревянная дверь, своим глухим стуком знаменуя окончание его прежней жизни – всех жизней, что были до этого, – и начало чего-то нового, долгожданного, истинного.
На деле же всё вышло наоборот. Оказавшись за каменной чертой стены, он словно попал из настоящего в прошлое – из современной Южной Кореи с её шумными автострадами, асфальтовой коркой шоссе и нескончаемой вереницей машин в древнее Корё, его влажный ночной сумрак, таинственные запахи и звуки.
Ошеломлённо озираясь, Ван Со стоял в саду королевского дворца – таком, каким он покинул его тысячу лет назад: с каменными террасами, поросшими травой, и благоухающими цветниками, обрамлявшими озеро и пруды, цепочку которых соединяли узкие изогнутые мостики. Над его головой, создавая естественный заслон от дождя, сонно перешёптывались кроны молодых сосен, кедров и лиственниц.
Эта густая ночная тишина, так резко контрастировавшая с тем, что осталось позади Ван Со, мягко обнимала его за плечи, приветствуя и маня к себе, вглубь. И он, подчинившись, направился к озеру, заворожённо глядя на воду, мерцавшую в свете садовых фонариков – электрических, но так похожих на те, к чьему неровному свету он привык там, в Корё. На воде, затканной цветущими лотосами, у серебристой задумчивой ивы покачивалась лодка – совсем как его прежняя, вплоть до бамбуковой циновки на дне. А каменные фигуры на островках, выложенных мшистыми серыми валунами, напоминали статуи в императорских аллеях.
Ван Со двигался как во сне, глядя на всё это и не веря тому, что видит. С каждым шагом он возвращался в прошлое. Погружался в него с каждым вдохом. Он снова был в Сонгаке. Снова шёл по дворцовому саду. И даже камешки под ногами шуршали так же, как раньше.
У самой кромки воды он замер, потерявшись взглядом среди зарослей кувшинок и лотосов, подёрнутых лёгкой розовой дымкой. Эти нежные цветы, что так много значили для него, звали его в памяти назад – туда, где он был счастлив. Пусть недолго, пусть через боль, но был.
Даже не пытаясь бороться с неодолимым наваждением, Ван Со огляделся, чувствуя ирреальность происходящего и в то же время разумом понимая, что это всё – настоящее, что оно здесь, вокруг него – стоит лишь взглянуть, коснуться или сделать вдох.
И в этот момент к нему вернулось одно забытое и незабываемое ощущение, отчего тут же замерло сердце и он почувствовал, как его покидает тысячелетний холод, а пустота внутри заполняется медовым теплом.
Пахло Хэ Су.
Ван Со понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать этот дивный, ни на что не похожий аромат, который он не мог отыскать нигде, сколько ни пытался. Он стоял с закрытыми глазами и глубоко, жадно вдыхал ночную свежесть травы и молодой хвои, омытой дождём, озёрной воды и цветущего лотоса – её запах.
Перед ним, сменяя одна другую, замелькали картинки из прошлого. Счастливые мгновения, когда Хэ Су была рядом, в его объятиях, смотрела на него, касалась его, принадлежала только ему: под проливным дождём после судьбоносного ритуала, на берегу рассветного моря, у ночного озера под звёздным пологом… Каждая из этих мимолётных картинок-воспоминаний была полна воды, травы, цветов, прохлады влажного воздуха и – Хэ Су.
И сейчас – Ван Со это чувствовал – она была где-то здесь, неподалёку.
У него закружилась голова, и он открыл глаза, чтобы не потерять равновесие. Ничего не исчезло, не развеялось, как бывало не раз, стоило ему проснуться.
Окончательно в реальность его вернул внезапный дискомфорт в руке, и Ван Со с удивлением опустил глаза. В его ладонь больно впивались ключи – он и не заметил, что с силой сжимает их. Но это неприятное чувство выдернуло его из водоворота ощущений и запахов, в котором он тонул без сопротивления, так истосковавшись по дурманящей близости Хэ Су.
Ван Со засунул ключи в задний карман джинсов и уже более осмысленно огляделся.
– Где же ты? – прошептал он в темноту и только теперь заметил черепичную крышу над зарослями бамбука в глубине сада.
Туда – подсказало ему сердце и мгновенно отозвалось болью. Но боль эта была иной, не похожей на ту, с которой он почти свыкся, как с неизлечимым увечьем. Она была приятно тянущей и обещавшей скорое исцеление.
Посыпанные мелким гравием дорожки петляли меж каменных террас и цветников со спящими азалиями, рододендронами и примулами. Но Ван Со уверенно ориентировался на выбранное направление, а больше – на собственные ощущения. Ему хотелось сорваться на бег, но что-то мешало, что-то не давало ему бездумно ринуться вперёд, чтобы скорее отыскать и увидеть Хэ Су. Поэтому он шёл, не отрывая взгляда от традиционного ханока, по своим размерам и убранству скорее напоминавшему дворец, и чем ближе подходил к нему, тем теплее становилось внутри, тем сильнее покалывало пальцы и сбивалось дыхание.
Затихающий дождь шуршал по веерам листьев гинкго, и под его ласковыми редеющими струями зыбко покачивались ирисы и гортензии. Искрящийся бисер последних крупных капель срывался с веток и обдавал кожу приятным холодком, отчего по всему телу бежали мурашки.
Ван Со с усилием отогнал воспоминания о бесконечных изматывающих ночах, когда он в бессоннице бродил по дворцовым садам, зная, что больше не встретит там Хэ Су, и от этого медленно умирая. Мир без неё стал для него выцветшей мозаикой образов, складывающихся в хрупкие бессмысленные картины, разлетавшиеся в прах от одного лишь прикосновения к ним взглядом или мыслью.
Покинув его, Хэ Су навсегда осталась