Читать интересную книгу "Век Наполеона. История европейской цивилизации от 1789 г. до 1815 г. - Уильям Джеймс Дюрант"

прочесать море и берег между Ливорно и Леричи. Трелони сопровождал Мэри и Джейн в тщетных поисках вдоль побережья в поисках признаков или известий о пропавших мужчинах. Он пробыл со скорбящими женщинами в Каса-Магни до 18 июля, а затем уехал, чтобы навести справки. 19 июля он вернулся к ним и как можно мягче сообщил, что трупы их мужей были найдены выброшенными на берег близ Виареджо 17 или 18 июля. (Примерно 30 июля в четырех милях к северу было найдено изуродованное тело Чарльза Вивиана, которое было похоронено на берегу). Он отвез Мэри и Джейн в Пизу, где Байрон предложил им комнаты в Casa Lanfranchi, но они поселились неподалеку. Мэри написала подруге: "Лорд Байрон очень добр ко мне и часто навещает нас вместе с Гиччоли".147

Тела уже были погребены туземцами в песках. Тосканские законы запрещали эксгумировать или перезахоранивать захороненные трупы, но Трелони знал, что миссис Шелли хотела, чтобы останки Шелли были захоронены рядом с останками их сына Уильяма в Риме. Он убедил тосканские власти разрешить эксгумацию при условии, что останки будут сожжены на берегу. Тела были изуродованы или съедены почти до неузнаваемости, но в одном пиджаке в одном кармане был найден томик Софокла, а в другом - томик Китса.148

15 августа Байрон, Хант и Трелони, а также чиновник карантина и английский офицер, капитан Шенли, стояли в стороне, пока отряд солдат сжигал останки Уильямса. На следующий день в местечке напротив Эльбы останки Шелли были эксгумированы и сожжены в присутствии Байрона, Ханта, Трелони и нескольких жителей соседней деревни. В пламя Трелони бросил ладан, вино и масло и произнес заклинания, приписывающие пепел "природе, которой он поклонялся".149 Байрон, не выдержав зрелища до конца, поплыл к Боливару. Через три часа почти все тело, за исключением сердца, исчезло. Трелони, ценой обожженной руки, выхватил сердце из огня. Гроб с прахом отвезли в Рим и похоронили на новом кладбище рядом со старым протестантским кладбищем, где покоились останки ребенка Уильяма. Сердце Шелли Трелони отдал Ханту, а тот - Мэри. После ее смерти в 1851 году пепел сердца был найден в ее экземпляре "Адонаиса".

XVI. ПРЕОБРАЖЕНИЕ: БАЙРОН, 1822-24 ГГ.

В сентябре 1822 года Байрон и Гамбы переехали из Пизы в Альбаро, пригород Генуи. Несколько переездов телом, умом и настроением, которые он совершил после отъезда из Англии, утомили его, и он начал уставать даже от неустанной любви Терезы. Его острый взгляд и сардонический дух сняли покровы жизни и, по-видимому, не оставили никакой реальности, которая могла бы возбудить в нем идеализм или преданность. Он был самым известным из ныне живущих поэтов, но он не гордился своей поэзией; лихорадочные жалобы Чайльд Гарольда казались теперь нечеловеческими, а умный цинизм Дон Жуана оставлял автора и читателя голыми в разочарованном мире. "Мужчина, - чувствовал он теперь, - должен делать для человечества нечто большее, чем писать стихи".150 В Генуе он попросил своего врача сказать ему, "какой яд самый лучший и самый быстрый?".151

Греция предложила ему искупительную смерть. Она подчинилась туркам в 1465 году и погрузилась в дремоту под чужим господством. Байрон в "Чайльд Гарольде" (Канто 11, строки 73-84) призывал ее к восстанию: "Наследственные кабалы! Не знаете ль вы, / Кто, став свободным, сам должен нанести удар?" Греция восстала в 1821 году, но она была без оружия, без денег, без единства; она взывала о помощи к народам, которым передала свое богатое наследство. В Лондон был послан комитет для поиска средств; комитет отправил представителей в Геную с вызовом Байрону использовать часть своего богатства для содействия революции, которую он пытался вдохновить. 7 апреля 1823 года он заявил эмиссарам, что находится на службе у Временного правительства Греции.

Он преобразился. Теперь он был весь в действии. Цинизм уступил место самоотверженности, поэзия была отброшена, романтика перешла от рифмы к резолюции. Отложив немного средств для гуннов и, прежде всего, для Терезы, он посвятил остаток своего состояния греческой революции. Он поручил своим агентам в Лондоне продать все свое имущество в Англии, которое могло принести деньги, и прислать ему вырученные деньги. Он продал "Боливар" за половину его стоимости и нанял английское судно "Геркулес", чтобы доставить его, Пьетро Гамбу и Трелони в Грецию с пушками и боеприпасами, а также с медикаментами для тысячи человек на два года. Тереза Гуиччоли изо всех сил старалась удержать его при себе; он сопротивлялся ей с нежностью и утешался тем, что она и ее родители получили разрешение вернуться в свой дом в Равенне. Он сказал леди Блессингтон: "У меня предчувствие, что я умру в Греции. Я надеюсь, что это будет в бою, потому что это было бы хорошим завершением очень тяжелого существования".152

16 июля 1823 года "Геркулес" вышел из Генуи в Грецию. После изнурительных задержек он бросил якорь (3 августа) в Аргостолионе, порту Цефалонии, крупнейшего из Ионических островов. До Греции было еще пятьдесят миль, но Байрону пришлось провести там несколько месяцев; он надеялся присоединиться в Миссолонги к наиболее вдохновляющим греческим лидерам, но Марко Боццарис был убит в бою, Миссолонги находился в руках турок, а турецкие военные корабли контролировали все западные подступы к греческому материку. В начале декабря принц Александрос Маврокордатос отвоевал Миссолонги, а 29-го числа Байрон покинул Цефалонию. Полковник Лестер Стэнхоуп, агент греческого комитета, который собирал в Англии средства для помощи революции, писал из Миссолонги: "Все с нетерпением ждут прибытия лорда Байрона, как ждут прихода Мессии".153 После нескольких приключений и задержек юный спаситель достиг Миссолонги 4 января 1824 года и получил радостный прием от принца и людей, благоухающих золотом.

Маврокордатос поручил ему оплатить, снабдить и возглавить отряд из шестисот сулиотов - белликозных варваров, частично греков, частично албанцев. Его не вдохновил их внешний вид, и он знал, что греческие революционеры разделены на враждующие фракции под руководством лидеров скорее политических, чем военных. Тем не менее он был рад, что ему отвели активную роль, и не замедлил оказать помощь: одному только Маврокордатосу он выдавал около двух тысяч фунтов в неделю, чтобы поддерживать миссолонгийцев в тонусе и в тонусе. Тем временем он жил на вилле к северу от города и недалеко от берега, "на грани", по словам Трелони, "самого ужасного болота, которое я когда-либо видел". Сулиоты оказались беспорядочными и мятежными, больше желая получить его деньги, чем руководство; надежда молодого Лохинвара на военные действия должна была подождать, пока порядок и мораль не будут восстановлены. Трелони, никогда не умевший ждать,