– Ты молодец, Вирта, – шепнул он ей на ухо. – Я люблю тебя. Ты выдержала.
Вирта не отстранилась. Она смертельно устала, и физически, и эмоционально, и объятия Мэнсинга успокаивали ее. На какое-то время он показался ей, нет, не любимым, но очень родным человеком.
– Я сейчас ухожу, – сказал Мэнсинг. – Вернее, мы уходим.
– Куда? – Вирта была почти одного роста с Мэнсингом, и ей не надо было смотреть вверх, чтобы видеть его лихорадочно возбужденные глаза.
– В эпицентр! Туда идет профессор Мергайдинг, а я буду его сопровождать. Чтобы все время поддерживать связь!
– Но зачем? – Вирта сделала слабую попытку высвободиться. – Там же не осталось никого в живых!
– Господин Мергайдинг говорит, ему необходимо собрать образцы, чтобы выяснить, насколько опасны последствия атомного взрыва и как долго будет сохраняться радиация.
– Но это опасно!
– Да! – с гордостью сказал Мэнсинг. – Но я хочу не только гордиться тобой, но и чтобы ты мной гордилась! Я не хочу, чтобы ты думала, будто я ни на что не пригоден, а могу только болтать по рации! Я тоже хочу совершить что-то героическое!
"Эти влюбленные мужчины такие глупые", – в очередной раз подумала Вирта. Она хотела сказать, что никогда не считала, будто Мэнсинг ни на что не пригоден, но решила, что это лишнее. Она просто взяла и молча поцеловала обалдевшего от счастья Равеля Мэнсинга. Вирта понимала, что этим она осложняет ситуацию, но полагала, что один-единственный поцелуй ничего не значит. В крайнем случае, она всегда успеет поговорить с Равелем начистоту и прямо ему отказать…
Вирта не знала, что такой возможности ей не представится. Профессор Дан Мергайдинг, стараясь узнать как можно больше о природе атомного взрыва, слишком поторопился. Термоядерная бомба, уничтожившая Флонтану, только называлась "чистой". На самом деле, взрыв оставил после себя массу короткоживущих, но крайне активных изотопов, и, оказавшись в эпицентре спустя всего четыре часа после атаки, Дан Мергайдинг и Равель Мэнсинг успеют получить смертельную дозу радиации.
Но все это выяснится много позже. А пока вдохновленный Равель Мэнсинг спешил навстречу своему подвигу…
Маршал Моностиу всегда любил утро. Сейчас он его ненавидел. Каждое пробуждение после короткого сна, в который он проваливался как в черную яму, возвращало его в тяжелый повседневный кошмар.
И почему он не остался вместе со всеми на изрытом снарядами поле перед Тороканскими Воротами? Или может быть, он и в самом деле погиб тогда, а все, что окружает его сегодня, – это на самом деле его маленький персональный ад?
Его спальня находится в самом глухом углу верхнего этажа, но даже здесь смутно слышится гул голосов сотен людей, переполняющих здание штаба обороны города. Они привычно ищут здесь защиту и помощь, но весь ужас в том, что он, маршал Моностиу, старший воинский начальник и, по сути, диктатор Лешека, больше не в состоянии дать им ни того, ни другого.
Иногда люди снаружи представляются ему чем-то вроде исполинского сверхорганизма, страдающего от болезней, голода и холода, непрерывно раздираемого на части метастазами насилия и зажатого как в тесной клетке на этом крохотном клочке земли на краю моря. Умирающего и никак не могущего умереть.
Пусть уж лучше пришельцы поскорее сбросят на город какую-нибудь супербомбу, чтобы покончить со всеми и сразу, как они покончили вчера с северным портом Антейро. Или они подготовили для них другую участь, пострашнее? Третий день западное побережье Приморья от полуострова Тороко от мыса Беллун, упирающегося своей оконечностью в черту нулевого меридиана, горит под ударами пришельцев, но Лешек смерть с неба почему-то обходит стороной. За двое суток – всего лишь одна бомбежка лагерей беженцев на северной окраине. Вместо милосердного небытия две тысячи новых раненых, которых негде разместить и нечем лечить.
А может, пришельцы просто экономят боеприпасы и ждут, пока все они вымрут сами? Им не придется долго ждать. Элеваторы в порту вычерпаны почти до дна, склады госрезерва пусты, армейские запасы все еще спасают их, но и там интенданты доскребывают по последним сусекам. Вчера ему доложили, что продуктов в городе осталось на две недели. Армия сохраняет повиновение, и это пока позволяет предотвращать массовые беспорядки и голодные бунты, но он чувствует, что и она держится почти на грани. Каким-то чудом удается пока избегать и эпидемий, хотя чистой воды из скважин хватает еле-еле только на питье, все запасы лекарств и антисептиков исчерпаны, а энергии единственной оставшейся у них крохотной гидроэлектростанции хватает только на хлебозавод, родильный дом и – на два-три часа в сутки – городскую больницу и узел правительственной связи.
Без помощи извне они обречены, но помощи ждать неоткуда. Правительство в изгнании уже откровенно списало всех, кто остался на родине, и занимается только делами беженцев на Западном континенте. Гордана и Валез сочувствуют, но издалека, а их суда после окончания срока действия безопасных зон перестали приходить в гранидские порты. Единственная хорошая новость: вышедший вчера в море пароход "Старый боец" дочапал таки ночью до Валеза. На судоремонтном заводе готовится к плаванию еще одно суденышко, но им удастся вывезти, максимум, полторы тысячи человек из пяти миллионов…
– Господин маршал!
В комнату без стука врывается адъютант с листком бумаги в руке.
– Вам депеша! Пришельцы связались с нами на правительственной частоте!
– Пришельцы? – слегка приподнимает бровь маршал.
– Так точно, господин маршал! Пришельцы. Радиограмма подписана фельдмаршалом Скроэгом, командующим группировкой Имперского Космофлота.
Когда все вокруг выглядит кошмарным сном, еще одна невероятная вещь не вызывает особого удивления. Во сне и в аду может быть все.
– И на каком языке они говорили?
– На баргандском, господин маршал! Вот текст перевода.
Маршал машинально берет в руки листок. Четкие машинописные буквы пляшут перед глазами.
"Главному лицу в городе Лешек.
Предлагаем сегодня в полдень по местному времени прибыть на переговоры в населенный пункт под названием Растани. Тема переговоров – возможность использования морского порта Лешек для снабжения имперских сил, расквартированных на Филлине. В случае повиновения гарантируем безопасность городу и широкую автономию в его управлении. Отказ от переговоров либо попытка нападения на представителей Имперского Космофлота повлечет за собой немедленное уничтожение города вместе со всем населением".
Подпись.
Маршал медленно, словно во сне, переворачивает будильник циферблатом к себе.
– Что же, до полудня еще больше четырех часов. Но где находится это Растани?
– Это небольшой поселок километрах в десяти к востоку от города, господин маршал. Разрешите вопрос. Вы едете туда?
– Да. Признаться, это самый странный ультиматум из тех, что мне когда-либо приходилось видеть. Только ради этого стоит посмотреть, что за ним стоит…
– Вы верите пришельцам? – позволяет себе новый вопрос адъютант.
– Это не имеет ни малейшего значения, – с равнодушием фаталиста пожимает плечами маршал. – Из того положения, в котором мы находимся, одинаково приемлем абсолютно любой выход.
Но почему-то в глубине души ему кажется, что пришельцы, каким невероятным бы это не казалось, исполнят все свои обещания.
Глава 53. Начала
– Наш флот скоро покинет вашу планету, – важно заявил министерский советник Пзуунг, огромный словно гора.
Новый руководитель делегации пришельцев на переговорах с Горданой не говорил, а именно заявлял, переполняясь чувством собственной важности. Этого не мог скрыть даже автоматический переводчик, интонации принципиально не передающий.
– Мы понимаем важность этой информации, – вежливо сказал в ответ Лерид Кирстен, даже не скрывая иронии. – Надеюсь, вы не слишком сильно задержались у нас в гостях?