Читать интересную книгу Однажды орел… - Энтон Майрер

— А тот стол портье со второго этажа они, наверное, убрали, — заметил Дэмон.

Тед Барлоу расхохотался:

— А как же, конечно! Теперь там все модерновое: полированные стойки и музыка по уикендам. Старый бар превратился в роскошную гостиную, в которой подают коктейли по семьдесят центов. Все полностью обновилось. А уж как бы ты теперь справился с верзилой Тимом Райли, я представляю…

— О, теперь я издал бы специальный приказ! Оба расхохотались, а Томми спросила:

— А кто такой верзила Тим Райли?

— Неужели он вам никогда не рассказывал об этой истории? — удивился Тед. — Ну как же, Тим Райли был самый здоровенный парень в округе, буян и страшный драчун. Он пригрозил Сэму, что вышвырнет его из отеля, а Сэм одним ударом взял да и спустил его вниз по лестнице, да так, что Тим через входную дверь вылетел прямо на улицу. Одним ударом!

— Сказки, — пробормотал Дэмон. — Вот как рождаются сказки. Милая, ты не верь всему, что услышишь здесь.

— О конечно, не поверю, ни в коем случае! — Она засмеялась, и, когда взгляды их снова встретились, сердце Дэмона пронзила мгновенная сладкая боль; однако он не мог понять, о чем она думает. Они снова были вместе, но как чужие. Оставалась тысяча вопросов, на которые еще не было времени ответить с тех пор, как он сошел с борта самолета С-54 на аэродроме в Керни и увидел ее, стоявшую на асфальте немного поодаль от других, маленькую и элегантную, одинокую и полную решимости. Он все еще любил ее. Он чувствовал это даже в той сумбурной обстановке, которая неизбежна при подобных встречах; он хотел ее, нуждался в ней… Но прошлого не вернешь. Раз что-то случилось, раз произошла эта неприятность, к прошлому возврата нет.

И все же он ощущал ее присутствие, как что-то очень яркое; она была источником света, купаясь в лучах которого, он глупел от радости. Ее близость усиливала необычность этого дня с медленно двигавшейся по улицам его детства процессией, улыбками и радостными приветствиями знакомых ему лиц. Он не мог придумать, о чем можно говорить, в голове всплывали и тут же пропадали обрывки воспоминаний, как ненужный хлам, не вызывая никаких мыслей. То он еще находился в Кобе — нет, хуже, он был еще на Лусоне, просматривал текущие донесения патрулей и оперативные сводки и планировал это ужасное наступление на Хонсю… «Он, этот мир, наступил слишком скоро, — подумал он. — Я оказался не готов к нему, не был готов к возвращению домой».

— Как ты все это находишь, Сэм? — спросил его Тед. — Ведь ты побывал во многих местах и насмотрелся всякого…

— Все выглядит замечательно, — ответил Дэмон. — Просто чертовски замечательно, можешь мне поверить.

— Еще бы, будь уверен!

И вот перед ними Зеленая лужайка и большое раскрашенное полотнище, натянутое поперек Мэйн-стрит, между булочной Сноу и аптекой Виннотта, которая называется теперь «Пэрэмаунт», на полотнище надпись: «УОЛТ-УИТМЕН ПРИВЕТСТВУЕТ СВОЕГО ЛУЧШЕГО СЫНА». А под этим: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, СЭМ ДЭМОН!» А вот и городская ратуша, она в самом дальнем конце Зеленой лужайки; стоянки автомашин возле нее полиостью очищены, и Эд Херкенталер, теперь начальник полиции, при всех регалиях, энергичным жестом указывает им направление движения. Перед ратушей задрапированный флагами помост. На тротуарах множество людей. Все его окликают, машут руками, пробираются к машине, в которой он сидит.

— Ради бога, встань, Сэм, — сказала Тед. — Как ты думаешь, чего ради они накинулись на мою машину?

— Они и так видят меня всего, — ответил Дэмон.

Пока автомашины медленно двигались вокруг площади, Дэмон, с трудом вспоминая имена и лица людей, крепко пожимал тянущиеся к нему со всех сторон руки. Они ехали по площади, которую много лет назад жители города назвали его именем. Машины остановились, Сэм помог Томми выйти. Некоторое время вокруг них царило приятное замешательство: все кричали, смеялись, хватали его за руки, хлопали по плечу. К ним подошли Ти и муж Пег Фрэнк со своей вялой, недоумевающей улыбкой; потом появилась мать Дэмона, которая не встречала сына в аэропорту; она была совсем маленькой, похожей на птицу, очень спокойной. Когда Сэм крепко обнял ее, она показалась ему до странности тщедушной.

— Сэм, — сказала она твердым, мелодичным, нисколько не изменившимся голосом, — как чудесно, что ты вернулся домой!

— Да, очень хорошо быть дома, мама.

Взгляд ее быстрых темных глаз скользнул по шести рядам его орденских планок. Они ровно ничего не значили для нее, в ему было приятно это: мать никогда не кичилась ими. Главное — ее старший мальчик дома, в безопасности. Она пытливо смотрела ему в глаза.

— Теперь тебе лучше? Твоя рука…

— О конечно, мама! Все в порядке.

— Как бы мне хотелось, чтобы твой дядя Билл был здесь, — сказала она. — Ему было бы так приятно.

— Мне тоже хотелось бы, — ответил он. — И мистер Верни. И отец. — Он снова крепко обнял ее.

Кто-то сильно хлопнул его по плечу, и он повернулся. Хэрродсен-старший, он нисколько не постарел по сравнению с тем, каким был в 1929 году, воскликнул:

— Ну, мой мальчик, как чувствуешь себя, возвратившись в эту благословенную богом страну?

А позади него — чудо из чудес — стояла Силия Шартлефф в красивом платье лимонно-желтого цвета с глубоким вырезом а в шляпе с большими полями, теперь пополневшая, но все равно красивая. Рядом с ней Фред в костюме из шелка-сырца.

— Я не могла пропустить такой день! — сказала Силия, стараясь перекричать другие голоса. — Фред должен был уехать в Каунсил-Блаффс, но когда папа сказал, что вы приезжаете домой… — Громко рассмеявшись, она обняла его, а он вспомнил тот вечер у ворот ее дома, когда она потянулась к нему и поцеловала, а затем вырвалась и убежала. Тогда она поддразнивала Сома относительно его судьбы. Он представил ее Томми и наблюдал за ними обеими, все еще охваченный непонятным чувством: среди криков, свиста и добрых пожеланий, доносившихся со всех сторон, невозможно было связно думать о чем-либо. Ему хотелось обнять Томми, прижать ее к себе так, чтобы они оба услышали, как бьются их сердца.

Эмиль Клаузен, брат кузнеца Фрица Клаузена, теперь мэр города, очень важный и потный в своем темном костюме, белой рубашке и полосатом темно-бордовом галстуке, повел Дэмона через ликующую толпу к помосту, на котором стояли в шеренге более двадцати военнослужащих в форме. Те, кто вернулся с войны в Уолт-Уитмен. Эмиль но очереди представил их Дэмону. Среди них были: и старший сын Дика Таниера Гарольд, и Джон Стэйси — парашютист из восемьдесят второй воздушно-десантной дивизии, и сын Отто Снорни Билл, сержант с орденом «Серебряная звезда» и «Красной стрелой» — значком тридцать второй пехотной дивизии, и безрукий лейтенант из двадцать пятой пехотной дивизии «Тропическая молния», и сын Пег Элан, капрал из третьей дивизии морской пехоты, и племянник Теда Барлоу Ральф Лионе, артиллерист из военно-морского флота. Дэмон обменялся с каждым из них рукопожатием, для каждого нашел несколько теплых слов.

Эд Херкенталер вежливо попросил всех собравшихся сесть. Перед помостом, призывая друг друга к тишине, горожане рассаживались на складных стульях из бамбука, взятых по этому, случаю — Сэм знал это — из подвала городской церкви и из зала организации ветеранов иностранных войн. Новый священник, пухлый, круглолицый молодой человек но фамилии Эккерт, изобразив на физиономии серьезность и печаль, произнес немногословную речь о глубочайшей преданности стране, о необходимости веры в бога и о благах, ожидающих всех на небесах. Единственным достоинством его проповеди была ее краткость, и, когда кончилась заключавшая ее молитва, люди на Зеленой лужайке облегченно вздохнули. Дэмон поднял голову и посмотрел вниз, на новый памятник, пока покрытый белым миткалем. За священником выступил Эмиль Клаузен, говоривший нервно и неуверенно, затем к краю помоста подошел Уолтер Хэрродсен. Навалившись всем туловищем на задрапированные флагами перила с таким видом, будто он у себя в банке, Хэрродсен сказал:

— Сегодня мы собрались здесь, чтобы торжественно открыть новую мемориальную доску в память о наших сыновьях, павших в этой войне, — начал он. Несмотря на семьдесят шесть лет, его голос был сильным и звонким, без признаков дрожи, волосы на голове были еще густы и лишь едва тронуты сединой на затылке. — Это торжественный и важный для нас день. И здесь, на этой церемонии, никто так не радует нас своим присутствием, как человек, которого меня просили представить вам. Это самый прославленный из сыновей Уолт-Уитмена, который много лет назад оставил свой дом на Мэривэйл-стрит и вышел в мир, чтобы покорить его! Я знал его еще мальчиком, когда он был вот таким, когда он был школьником, блестящим спортсменом и превосходным студентом, когда он по шестнадцать часов в день работал на ферме Сайреса Тимрада и был ночным портье в отеле. Он был хорошим работником на ферме я хорошим ночным портье: отлично вел конторские книги и предоставлял людям комнаты, какие им хотелось; он даже поддерживал там порядок, когда было необходимо.