Читать интересную книгу "Реформация - Уильям Джеймс Дюрант"

торжествующим, измученным и усталым после тысячи превратностей, ста поворотов ироничного колеса судьбы.

Что касается Франциска, то с ним было покончено, а с Францией — почти нет. В каком-то смысле он не потерял ничего, кроме чести; он сохранил свою страну, разрушив рыцарские идеалы. Однако турки пришли бы и без его призыва, и их приход помог Франциску остановить императора, который, не сопротивляясь, мог бы распространить испанскую инквизицию на Фландрию, Голландию, Швейцарию, Германию и Италию. Франциск нашел Францию мирной и процветающей; он оставил ее банкротом и на пороге новой войны. За месяц до смерти, поклявшись в дружбе с Карлом, он отправил 200 000 крон протестантам Германии, чтобы поддержать их против императора.63 Он — и в несколько меньшей степени Карл — был согласен с Макиавелли в том, что государственные деятели, чья задача — сохранить свои страны, могут нарушать моральный кодекс, которого они требуют от своих граждан, чья задача — сохранить только свою жизнь. Французский народ, возможно, и простил бы ему войны, но, узнав, во что это обошлось, он потерял вкус к великолепию его путей и его двора. В 1535 году он уже был непопулярен.

Он утешался живой и мертвой красотой. В последние годы жизни он сделал Фонтенбло своей любимой резиденцией, перестроил его и радовался изящному женскому искусству, с которым итальянцы украшали его. Он окружил себя свитой молодых женщин, которые радовали его своей внешностью и весельем. В 1538 году болезнь повредила его язычок, и с тех пор он позорно заикался. Он пытался вылечить сифилис ртутными таблетками, рекомендованными Барбароссой, но они не имели успеха.64 Постоянный и дурно пахнущий нарыв сломил его дух, придал тусклый и жалобный вид его некогда зорким глазам и подвигнул его к бесконечному благочестию. Ему приходилось следить за едой, так как он подозревал, что некоторые придворные, рассчитывавшие возвыситься при его преемнике, пытаются отравить его. Он с грустью отмечал, что теперь двор вращается вокруг его сына, который уже распределял должности и с нетерпением ждал своей очереди на управление Францией. На смертном одре в Рамбуйе он призвал своего единственного наследника и предупредил его, чтобы над ним не доминировала женщина — ведь Генрих уже был предан Диане де Пуатье. Король признался в своих грехах в торопливом резюме и, тяжело дыша, приветствовал смерть. Франциск, герцог де Гиз, стоявший у двери, шепнул тем, кто находился в соседней комнате: Le vieux gallant s’en va — «Старый галант уходит». 65 Он ушел, шепча имя Иисуса. Ему было пятьдесят три года, и он царствовал тридцать два года. Франция чувствовала, что это слишком много; но, оправившись от него, она простила ему все, потому что он грешил изящно, он любил красоту, он был воплощением Франции.

В том же году умер Генрих VIII, а два года спустя — Маргарита. Она слишком долго была вдали от Франциска и не понимала, что смерть преследует его. Когда в монастыре в Ангулеме ей сообщили, что он серьезно болен, она едва не лишилась рассудка. «Кто бы ни явился ко мне, — сказала она, — и ни сообщил мне о выздоровлении короля, моего брата, такого курьера, если он будет усталым и изможденным, грязным и немытым, я пойду целовать и обнимать, как если бы он был самым чистым принцем и кавалером во Франции; и если ему нужна будет постель… я дам ему свою и с радостью лягу на землю за те добрые вести, которые он мне принес». 66 Она послала курьеров в Париж; те вернулись и солгали ей; король, по их заверениям, был совершенно здоров; но тайные слезы монахини выдали правду. Маргарита оставалась в монастыре сорок дней, исполняя обязанности настоятельницы и распевая вместе с монахинями старые священные песнопения.

Вернувшись в По или Нерак, она смирилась с аскетизмом, неверностью мужа и блуждающим своеволием дочери. После всех своих мужественных, полупротестантских лет она находила утешение в красках, ладане и гипнотической музыке католического ритуала; кальвинизм, захвативший юг Франции, охлаждал ее и пугал, возвращая к детской набожности. В декабре 1549 года, наблюдая за кометой в небе, она подхватила лихорадку, которая оказалась достаточно сильной, чтобы сломить раму и дух, уже ослабленные жизненными невзгодами. За несколько лет до этого она написала строки, как будто наполовину влюбленная в анестезию смерти:

Сеньор, как только наступит день, Господи, когда же наступит этот день, Очень желанная, Я страстно желал этого, Que je serai par amour Что я буду любовью A vous tiré?…. Приблизиться к Тебе?…. Потратьте время на то, чтобы поправиться. И все же потом мои прощальные вздохи, Длинный драгоценный камень, Позвольте мне не плакать; И подарите мне лучшее. Сделайте лучший подарок из всех возможных, Непроглядный сон. Сладкое благо сна.

VII. ДИАНА ДЕ ПУАТЬЕ

У «старого галанта» было семеро детей, все от Клода. Старший сын, Франциск, был похож на своего отца, красивый, обаятельный, веселый. Генрих, родившийся в 1519 году, был