«Видим свет истинный…» — гремел хор, сопровождаемый колокольным звоном, и от этого грома и звона чуть покачивался, подрагивал в душистых волнах над алтарем нестерпимо сверкающий солнечный крест. Воздух под сводами рябил радужным блеском витражей, цветные искры множились, отражались в великолепии одежд и богатом убранстве храма.
Его преосвященству епископу Амалерскому помогали семеро диаконов и семеро пресвитеров в негнущихся от золотого шитья облачениях. На алтарном возвышении выстроились другие церковные чины, а за их спинами — певчие и чтецы, разделенные на два крыла.
— Благословен Господь наш всегда и везде, истинно, истинно, и да будет так!
Его преосвященство понес чашу на застеленный аксамитовым платом жертвенный стол. «Помилуй нас, Господи!» — грянул хор, и миряне потянулись за причастием.
Ооо!.. я, наверное, пискнула, потому что кто-то, то ли Эльви, то ли Эльго, ущипнул меня за локоть. Высокое Небо! Таких людей не бывает!
— Человечьей крови в нем теперь меньше, чем сумеречной, — шепнула мне на ухо Эльви. — Иленгар Лавенг, сын собственных дяди и тетки, имевший только одну бабку и только одного деда. Хорош?
— Не то слово… Аж смотреть больно.
В белом и серебрянном, сам сверкающий как молния, Верховный король Дара преклонил колено перед святым сосудом и получил причастие.
Следом подплыла красота еще более ослепительная, хоть, казалось, ослепительнее быть невозможно. Эдельвейс Лавенга, младшая сестра Иленгара. Я смотрела на волшебную чету, затаив дыхание. Увидеть Невену мне так и не довелось, но родство с Королевой было несомненно.
Нарваро Найгерт был третьим. Строгий, маленький, в бордовом и черном с золотом, после высоких статных Лавенгов он смотрелся не слишком представительно. Но всегда бледные щеки его разрумянились, глаза блестели, а морановская снежно-белая прядь сверкала как самое дорогое украшение. Увы, но отсутствие Мораг заметно сказывалось — юноша уже не казался больным и изможденным. Просто невысокого роста худощавый молодой человек.
За Найгертом к причастию подошла Корвита, и она была хороша, однако без слепого пятна она была бы еще лучше. Ее нарядили в голубое платье с длинющим серебряным шлейфом, и то ли от этого, то ли стараниями матери, но свежесть и юность невесты впечатляли. Кажется, она оправилась после удара, нанесенного сестрой. По крайней мере, никаких следов душевных терзаний на ее лице я не заметила. Мда… Хорошо, что Мораг здесь нет. Она бы не отдала возлюбленного брата вороненку в клестиных перьях.
За Корвитой последовал Таэ Змеиный Князь, которому сейчас, дай Бог памяти, было не меньше семидесяти лет, хотя выглядел он от силы на сорок. Он помог опуститься на колени тощей полуслепой старухе, в которой я с некоторым содроганием узнала его леди-северянку. Ах и ах, все-таки не зря высокие лорды почти всегда берут в супруги дареную кровь. Не каждый, подобно принцу Таэ, согласиться держать под руку седую развалину.
За принцем и его женой к Святым Дарам подошел камерарий. Через плечо у него была перекинута золотая, расшитая гербовыми ромбами лента — Найгерт, сиротинушка наш, выбрал Вигена в посаженные отцы.
Потом мимо тяжело прошагал высокий пожилой человек в мехах. Грубоватое лицо в морщинах, сивые волосы, отступившие далеко ото лба, не вяжущаяся с угрюмым обликом сдержанная улыбка — Никар Клест, лорд Галабры, нынешний супруг Каланды.
И сама Каланда, чем-то больно напомнившая госпожу Райнару… может быть, красным платьем и высокой прической, а может быть, царственной осанкой. На Каланде не было слепого пятна — только краска и румяна, сделавшие ее старше, чем она выглядела при нашей последней встрече.
И следом, чередой, один за другим, двинулись гости и местная знать. Золотые Арвели, алые как пламя, Араньены, еще кто-то, поскромней окрасом, но явно из высоких. Несколько черно-белых Моранов, некоторых я узнала — Дьен, младший сын Вигена, и старший сын Змеиного Князя Касель, той же удивительной масти, что и его отец — полголовы белые, полголовы черные. Некто смуглый, черноглазый, с отчаянно-розовой шевелюрой; как я не старалась, не смогла вспомнить, кому из высоких домов принадлежит сия экзотика. И — толпа нобилей рангом пониже, не расписных, но не менее чванливых.
Было душно, от сладкого дыма кадильниц кружилась голова и свербило в носу. Не расчихаться бы…
— Слава Тебе, Спаситель, Упование наше, слава Тебе!
Хор завел славословие, пространство перед алтарным возвышением очистилось, жениха с невестой развели по храмовым притворам. Два диакона вынесли в украшенных цветами носилках здоровенную, длиной не меньше полутора ярдов, золоченую свечу. На мозаику пола перед алтарем служки постелили белую скатерть, на которую и встали Найгерт с Корвитой по обе стороны от большой свечи. В руках каждый из них держал по маленькой свечечке, охраняя огонек ладонью.
Кто-то тронул меня сзади за плечо.
— Что? — Я повернулась.
— Слушай внимательно, — шепнул Эльго.
Я пожала плечами. Тут не слушать, тут смотреть надо. Когда еще такое торжество увидишь!
— Имеешь ли ты искреннее и непринужденное желание и твердое намерение быть мужем Корвиты Клест, которую видишь здесь перед собою? — пророкотал его преосвященство.
— Имею, отец мой.
И пение, и колокольный звон смолкли, спокойный голос Найгерта внятно прозвучал в густой тишине.
— Не связан ли ты обещанием другой невесте?
— Нет, не связан.
Оборотившись к вороненку, епископ задал те же вопросы.
— Имею, отец мой, — звонко отвечала Корвита. — Нет, не связана.
— Если кому есть что сказать против, — громовым голосом возвестил его преосвященство, — пусть сделает это сейчас или замолкнет навсегда.
Эльго снова положил руку мне на плечо. Пальцы грима сжались:
— Пришла пора отдавать долг Полночи, Леста Омела. Иди и говори правду.
Сердце мое споткнулось, кровь превратилась в лед.
Долг.
Долг за правду, услышанную от мертвеца.
Все перед глазами сделалось четким-четким. Время остановилось.
Я перешагнула низкую ограду часовни.
— У меня есть… что сказать против.
Я шла, не касаясь пола. Взгляды толпы несли меня по воздуху, словно перекрещенные копья. Епископ хмурился, я четко видела мокрые седые завитки на его виске и капельки пота, текущие из-под тяжелой митры. На Герта и его невесту я не смотрела.
— Я заявляю, что венчание не может состояться, так как женщина, именующая себя Корвитой Клест, является Корвитой Моран, дочерью Каланды Моран, в девичестве Каланды Аракарны, и короля Леогерта Морао Морана.
Потрясенная тишина.
— Что? — еле выговорил его преосвященство. — Кто ты такая? Назовись!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});