Тем не менее Соколова он впустил. Все трое очень натянуто поздоровались и засели на кухне за стол, на котором валялись русские газеты, стояли недопитые кружки с холодным кофе и грязные тарелки из-под хлопьев. Сквозь сетку на окнах пробивался тот самый характерный для этой части планеты зябкий серебристый свет, при котором видно все, хотя прямо он ни на что не падает.
– Я только что спрыгнул с контейнеровоза из Китая, – сказал Соколов. Если Игорь не будет разбалтывать все подробности, то пусть хотя бы станет известно, что именно по этой, а не по какой-то другой причине Соколов пропал на целых две недели. – Ни Интернета, ни телефона. Вообще никакой связи.
– Уже звонил кому-нибудь?
– У меня нет телефона. Говорю же: я в прямом смысле спрыгнул с этого гребаного корабля и сразу поехал сюда.
– То есть ты не знаешь, что происходило в последние две недели.
– Последние три. Из Сямыня мы тоже не очень-то выходили на связь.
– Ну тогда сейчас – самое время. Многие ничего не понимают. Злятся.
Соколов ухмыльнулся:
– С тобой, похоже, побеседовали.
– Я уже думал, я труп, – бесстрастно сказал Игорь. Соколов глянул на Влада, надеясь, что тот втянется в разговор, но Влад – тощий, чуть моложе Игоря, с длинными нечесаными волосами, – задвинув стул в угол кухни, теперь сидел, сунув руки в карманы свободной кожаной куртки, как бы намекая, что из карманов на Соколова кое-чего направлено. Когда вламывались в дом к Питеру, Влад был лишь на подхвате, но, по сути, оказался замешан одинаково с остальными. Соколов подозревал, что Влад сидит на метамфетамине.
Прямо над домом пронесся самолет из аэропорта Сиэтл-Такома, заставив их на время умолкнуть.
– По мне, так вроде живой, – ответил наконец Соколов.
Игорь кивнул.
– Устроили что-то вроде расследования – как еще это назовешь? Кое-кто хотел знать, куда сбежал Иванов и что натворил. Подозревали всех. Я пробовал объяснить насчет Уоллеса, насчет вируса. – Игорь пожал широченными плечами – будто бочка упала с грузовика. – А что я в этом понимаю? Пересказал что слышал: китайский хакер, «Т’Эрра», Зула. Попытался как-то все это увязать. Через некоторое время они успокоились.
– Именно. Как я и предполагал. Успокоились, когда им объяснили. Ты поступил совершенно правильно, – сказал Соколов не столько для Игоря, сколько для тех, кому их разговор станет известен позже.
Он решил не дожидаться вопроса, написанного на лице Игоря, и сообщил:
– Теперь это моя забота.
– Отлично.
– Самое главное, чтобы я добрался до них, не вляпавшись в проблемы с миграционной службой или с полицией.
– Да, понимаю.
– Поэтому я и пришел. Беспокойств не доставлю. Мне надо только принять душ, перекусить, собраться с мыслями – и меня нет.
– Деньги нужны? – подозрительно спросил Игорь.
– Да нет.
Игорь успокоился.
– А то могу дать.
– Как я уже сказал, мне надо несколько минут, чтобы собраться с мыслями. Пересчитаю, сколько у меня осталось, и, может, попрошу.
– Душ – там, – указал Игорь одними глазами.
* * *
Пол в доме был рыхлый, неровный – видимо, подгнивший и подточенный насекомыми. Дверную коробку ванной скособочило в параллелограмм, а хлипкая дверь осталась прямоугольной; Соколов смог закрыть ее, только как следует навалившись, потом запер на крючок, который поставили, когда врезной замок перестал работать. Похоже, как раз из ванной по всему домишке и тащило грибковой плесенью. Соколов включил душ и задернул занавеску, чтобы вода не лилась на пол. Потом, не раздеваясь, сел на унитаз прямо за дверью, вынул «макаров» и дослал патрон. Маловероятно, что Игорь вдруг выбьет дверь, а Влад станет наобум палить в душ, но не исключено. Тогда обидно будет оказаться неготовым.
Он взглянул на часы, устроился поудобнее и просидел так пятнадцать минут, размышляя об Оливии, Зуле, Чонгоре, Юйсе и Питере.
На его глазах из здания выбежала только Зула. То есть Чонгор и Питер погибли, а Юйсей занялось Управление общественной безопасности. Очень жаль, но ничего не поделаешь.
Что сталось с Зулой, можно только гадать. В книжном, покупая карту, Соколов полистал газеты – имя Абдуллы Джонса не проскальзывало. Потом просмотрел еженедельники с обзором главных событий за последние полмесяца. Тоже пусто.
Кое-где на телефонных столбах и среди объявлений на остановках висели пришпиленные степлером листовки с фотографией Зулы; иногда – Зулы с Питером. Пожелтевшие бумажки обрастали рекламой домработниц и сообщениями о пропавших собаках.
Поиск в Гугле дал бы больше информации, однако того, что он увидел в газетах (вернее, не увидел), вполне хватало, чтобы предположить: Джонс залег на дно, а Зула, если, конечно, жива, все еще с ним.
Думая об Оливии, Соколов надеялся и даже верил, что она благополучно выбралась и уже о нем забыла. В том, что забудет, сомнения пропали еще на Кинмене после того ее сдержанно-рассудительного взгляда: «Поверить не могу, что трахаюсь с этим мужиком». Если бы Оливия смотрела на Соколова с надеждой или обожанием – вот тогда стоило бы беспокоиться. Теперь же, когда они столько времени провели порознь, рассудок наверняка взял с боем обратно ту часть ее мозга, которая сочла человека вроде Соколова привлекательным, и вернул Оливию на путь безопасный и разумный.
Соколова это не совсем радовало. В иных обстоятельствах им, вероятно, стоило бы продолжить. Печально, что это невозможно. Впрочем, в мире полно вещей куда более печальных.
Стены в домишке были тонкими, сквозь шум воды Соколов слышал, как Игорь что-то бубнит по-русски. Отчетливо доносились только слова вроде «да, да!». Влад в паузах молчал – видимо, Игорь говорил по телефону. Чего и следовало ожидать. Более того, Соколов ушел в ванную специально, чтобы Игорь мог сделать следующий ход: либо попытаться убить гостя, либо пустить новость по своим кругам.
Соколов выключил душ, открыл кран, достал из сумки одноразовый станок, нашел на краю раковины обмылок и побрился. «Макаров» по-прежнему лежал под рукой. Впрочем, захотели бы, явились бы, пока он в душе.
Тем временем Игорь снова куда-то звонил и говорил уже по-английски. Кажется, заказывал пиццу в «Доминос». Человек, который намерен убить гостя, так не поступит. На этот счет Соколов немного расслабился, но возникли новые вопросы. С чего вдруг Игорь проявляет гостеприимство? На его месте любой в здравом уме захочет, чтобы Соколов как можно скорее свалил. Может, ему дали указание тянуть время, пока не приедет кто-то, кто в состоянии разобраться с Соколовым?
Так или иначе, он умылся, плеснул водой на коротко стриженную голову (вроде как был в душе), сложил вещи, навалился на дверь, открыл ее и вышел в гостиную. Влад играл на подключенном к большому плоскому экрану компьютере с моддинговым корпусом. Игорь, который наблюдал и комментировал, тут же переключился на Соколова: