– Помоги мне, – попросил Норрис и, обняв Ситона Томаса за шею, с трудом поднялся на ноги.
– Мне кажется, я его только ранил, – сказал Сит. – Он сначала побледнел как покойник, а потом краска к лицу вернулась.
– Хорошо. – Плечо у Норриса горело огнем, и боль настойчиво пробиралась в глубь тела, как будто стремясь вцепиться в сердце. – А теперь помоги мне.
– С тобой все будет в порядке, – успокаивал Сит. Он так волновался за Норриса, что, казалось, полностью забыл о собственной боли, которую еще недавно принял за инфаркт. – Вот я тебя сейчас дотащу до Конторы…
– Нет, прошептал Норрис. – Веди к машине.
– Что?
Норрис повернул голову и посмотрел на Сита глазами, подернутыми дымкой боли.
– Посади меня в машину. Мне надо ехать в Нужные Вещи!
Да. Как только эти слова слетели с губ, все встало на свои места.
Именно в Нужных Вещах он купил спиннинг «базун». Именно в том направлении побежал человек, который его только что ранил. Нужные Вещи – это место, с которого все началось; в Нужных Вещах все должно и закончиться.
Взорвалась Галакси, осветив Мейн Стрит ярче прежнего. Игральный автомат Двойной Дракон взлетел в воздух из руин, дважды повернулся вокруг своей оси и грохнулся на мостовую вверх тормашками с оглушительным треском.
– Норрис, ты ранен…
– Еще бы не ранен! – визгливо закричал Риджвик. Кровавая слюна капала с его губ. – Тащи в машину, говорят тебе!
– Норрис, это не слишком умная затея…
– Как раз наоборот, – угрюмо проворчал Норрис. Он отвернулся от Сита и сплюнул кровь. – Это единственно умная затея из всех моих последних. А теперь пошли. Помоги мне.
Сит Томас повел Норриса к патрульному автомобилю № 2.
– 9 –
Если бы Алан не взглянул в зеркало перед тем, как дать задний ход от магазина, он бы неминуемо задавил Полли, закончив этот злосчастный вечер убийством любимой женщины, переехав ее колесами своего старенького автомобиля. Он не узнал ее, она казалась лишь тенью, женской тенью на фоне огненного зарева на противоположной стороне улицы. Он резко ударил по тормозам, и мгновение спустя она уже барабанила в стекло с той стороны, где он сидел за рулем.
Не обращая на нее никакого внимания, Алан снова стал задним ходом выезжать на улицу. Сегодня вечером у него не было времени на решение городских проблем; свои собственные давили непомерным грузом. Пусть уничтожают друг друга как безмозглые животные, если им так хочется. Он направляется в Микеник Фоллз. Ему нужно из-под земли достать человека, убившего его жену и сына в отмщение за четыре года, проведенные в Шошенке.
Полли схватилась за дверную ручку, и ее протащило вслед за машиной на улицу, заваленную обломками взорванных зданий. Она нажала дверную кнопку, почувствовав, как руки отозвались резкой болью, и дверь распахнулась. Полли прижалась к ней всем телом, продолжая волочить ноги вслед за машиной, пока Алан делал разворот, собираясь ехать вниз по Мейн Стрит.
В приступе горя и ярости он совсем выпустил из виду, что мост взорван и дороги туда больше нет.
– Алан! – кричала Полли. – Алан, остановись!
Он услышал. Услышал, несмотря на шум дождя и раскаты грома, несмотря на завывание ветра и жадный голодный треск пламени. Несмотря на свое собственное полубезумное состояние.
Он повернулся к ней лицом, и Полли вздрогнула, увидев выражение его глаз. Алан был похож на человека, плавающего в удушающем ночном кошмаре.
– Полли? – почти без всякого удивления и как будто издалека спросил он.
– Алан, остановись, ты должен остановиться!
Ей страстно хотелось отпустить дверь машины – руки разрывались от боли, но она боялась, что стоит так поступить, как он тут же уедет и оставит ее одну посреди Мейн Стрит. Нет, она не боялась этого… она была в этом уверена.
– Полли, я должен ехать. Мне очень жаль, что ты сердишься на меня думаешь, что я в чем-то виноват перед тобой, но у нас еще будет время это обсудить. А сейчас я должен…
– Я больше не сержусь на тебя, Алан. И знаю, что ты ни в чем не виноват. Это ОН виноват. Он хотел нас с тобой поссорить так же, как он поступил со всеми остальными в Касл Рок. Это и было его целью. Ты понимаешь меня, Алан? Ты меня слышишь? А теперь остановись. Выключи, наконец, это идиотский мотор и выслушай меня!
– Я должен ехать, Полли. – Алану казалось, что его собственный голос доносится издалека. Как будто по радио передают или что-нибудь вроде того.
– Но я вер…
– Нет, ты не вернешься! – крикнула Полли во всю мощь своих легких. Она неожиданно разозлилась на него – разозлилась на всех алчных, неискренних, трусливых жителей этого города, включая и себя в этот список. – Ты не вернешься, потому что если сейчас уедешь, не останется ничего, к чему можно было бы вернуться.
Взлетела на воздух видеотека. Обломки обрушились на машину Алана, стоявшую посреди улицы. Талантливая правая рука Алана подняла с соседнего сидения банку-игрушку и, как талисман, положила ее на колени.
Взрыв на Полли не произвел никакого впечатления, она смотрела на Алана во все глаза, темные переполненные болью глаза.
– Полли…
– Посмотри! – закричала она и рванула на себе блузку. Потоки дождя сразу с вожделением облизали ее обнаженную грудь, застревая сверкающими каплями в выемке под горлом. – Смотри, я сняла его – амулет. Его больше нет. Теперь выброси свой, Алан! Если ты мужчина – выброси немедленно.
Ему было трудно понимать ее, он прятался в глубине того кошмара, которым обволок его, словно ядовитым коконом, мистер Гонт… и в неожиданном приливе понимания – словно в мозгу тоже что-то взорвалось Полли догадалась, что за кошмар гнетет Алана. Конечно, другого быть не может.
– Он рассказал тебе, что случилось с Энни и Тоддом? – тихо и осторожно спросила Полли.
Голова Алана вскинулась как от пощечины, и Полли поняла, что попала в точку.
– Ну да, как же иначе! Это единственная из всех на свете нужных вещей, которая действительно тебе была необходима. Это твой амулет теперь, Алан, и повесил его тебе на шею мистер Гонт.
Она отпустила дверную ручку и сунула обе руки глубоко в машину. Отсвет пожара лег на них. Кожа была темная, цвета кровяной колбасы. Руки распухли снизу доверху, даже локти стали похожи на подушки.
– Внутри моего амулета сидел паук, – тихо стала объяснять Полли. – «По гладкой стенке полз паучишка. Пролился дождик и смыл глупышку». Понимаешь, Алан, там был обыкновенный паук, но он стал расти. Он питался моей болью и рос. Вот чем он занимался, прежде чем я убила его и вернула свою боль обратно. Я так хотела избавиться от боли, Алан! Вот чего я хотела, но теперь мне не нужно, чтобы она уходила. Я могу любить тебя и любить жизнь и переносить боль в одно и то же время. Мне даже кажется, боль сделает острее первое и второе, как хорошая оправа делает бриллиант еще прекраснее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});