Читать интересную книгу Тайный советник вождя - Владимир Успенский

4 августа на совещании в штабе группы армий «Центр» а городе Борисове Адольф Гитлер, узнав о таких потерях, не удержался от горького восклицания: «Если бы я знал, что у русских действительно имеется столько танков, я бы не начал эту войну!» Поздно спохватился! Пожар уже полыхал, Россия уже качнулась, сдвинулась, а это страшно для любого врага. Великую страну, великий народ трудно всколыхнуть, но уж если весь этот необозримый и бездонный океан всколыхнется…

Короче говоря, даже само немецкое руководство начало понимать: потери велики, но результатам не соответствовали. Ни на одном из трех направлении немцы решающего успеха не достигли, все более втягиваясь в затяжные бои. Блицкриг не удался, «молниеносной войны» не получилось. Более того, устанавливалось примерное равновесие сил, что было очень страшно для фашистов. Ведь начинали действовать такие факторы, как количество населения и территория, экономический потенциал государства, в чем фашисты уступали нам. А ведь против них воевали не только мы, но и другие государства: хоть вяло, но воевали. Время работало против гитлеровцев.

Клаузевиц в свое время писал: «Наступающему так же трудно остановиться, как лошади, везущей тяжелый воз». Правильно сказано. Тяжелый воз по инерции еще катился вперед, но это было уже не планомерное стремительное движение немцев по всему фронту, а отдельные судорожные рывки то в направлении Ленинграда, то в нижнем течении Днепра. И вот теперь, при шатком равенстве положения, очень много зависело не от войск, а от компетентности высшего командования.

Задача со многими неизвестными, возникшая перед нашей Ставкой и Генштабом, была в общем решена правильно. Мы предусмотрели, предугадали замыслы фашистского военного руководства. Свидетельство тому хотя бы своевременное создание Брянского фронта на том направлении, которое было пассивным, но стало вдруг очень важным. Мы правильно поняли, что, пройдя восточнее полесских болот, немцы обязательно постараются сомкнуть фланги групп армий «Центр» и «Юг». Все верно, однако это не помешало нам потерпеть поражение более тяжелое, чем в приграничных боях, предопределившее, на мой взгляд, развитие многих дальнейших событий, действительно поставившее нашу армию, нашу страну на грань катастрофы. Мы переоценили свои возможности и недооценили вражеский потенциал, способности вражеских полководцев.

Приказ о создании Брянского фронта был подписан 16 августа. А накануне произошло вот что. В присутствии членов Государственного Комитета Обороны и начальника Генерального штаба Сталин принял двух генералов, срочно вызванных в Москву. При этом из-за поспешности или по чьему-то умыслу случилась такая путаница, что я тогда в ней не разобрался, да и некогда было разбираться.

На должность командующего Брянским фронтом я предлагал генерала В. И. Кузнецова (прошу читателя не смешивать двух генералов Кузнецовых, о которых пойдет речь, с нашим замечательным адмиралом Н. Г. Кузнецовым — наркомом ВМФ СССР). Мое предложение со стороны Шапошникова возражений не встретило. Да и с чего бы возражать: Борис Михайлович знал Василия Ивановича Кузнецова не хуже меня. Офицер нашей старой армии, он в гражданскую войну командовал красным полком. Не из политических выскочек. Образованный, рассудительный, волевой. Отечественную войну встретил на границе, на Немане, возглавляя 3-ю армию, дислоцировавшуюся в районе Гродно, на одном из самых ответственных участков, на стыке Прибалтийского и Белорусского военных округов, или с 22 июня соответственно Северо-Западного фронта, которым, кстати, командовал его однофамилец Ф. И. Кузнецов, и Западного фронта. А стыки — всегда самое притягательное место для ударов противника.

Так было и в тот раз. Именно на стыке фронтов нанесла удар мощная 3-я танковая группа гитлеровцев. Она глубоко охватила нашу 3-ю армию (кузнецовскую армию) с севера. А с запада обрушилась на нее 9-я фашистская армия. Как это выглядело на практике? Вот пример. 56-я танковая дивизия оборонялась в полосе сорок километров. Это слишком большое расстояние. Против нее действовал 8-й армейский корпус гитлеровцев из трех пехотных дивизий, каждая из которых по силам и средствам вдвое превосходила нашу стрелковую. Получалось соотношение один к шести. Вполне естественно, что 3-я армия В. И. Кузнецова, оказавшись в окружении, в изоляции, вынуждена была отступать, пробиваться к своим, неся большие потери. Но какова была школа для командарма, продолжавшего сражаться в самых немыслимых условиях!

В то лето, в лето наших неудач, редко кто из полководцев удостаивался наград, благодарности Верховного Главнокомандования. А вот В. И. Кузнецов и еще несколько человек удостоились такой чести в приказе № 270 от 16 августа 1941 года. За мужество, за умение руководить войсками. Конкретнее — за то, что организовал выход из окружения 108-й и 64-й стрелковых дивизий и лично вывел из вражеского кольца пятьсот бойцов и командиров своей армии.

Василий Иванович Кузнецов, проведя на передовой всю войну от первого до последнего залпа, стал в конце ее генерал-полковником, Героем Советского Союза. Мы еще не раз встретимся с ним. Он принял на себя вражеский удар на границе утром 22 июня 1941 года. Он будет в числе тех полководцев, которые опрокинут фашистов под Москвой, и он же поставит самую последнюю точку в Великой войне: это ведь Кузнецов приведет в Берлин свою 3-ю армию, простите, к тому времени прославленную 3-ю ударную армию, воины которой возьмут рейхстаг и водрузят над ним победное знамя. Фамилии тех знаменосцев известны. А замечательный русский офицер, советский генерал Василий Иванович Кузнецов окажется в числе многих позабытых теперь славных сынов Отечества. Увы, даже побежденные нами немцы больше знают о генерале Василии Ивановиче Кузнецове, чем знают о нем люди в нашей стране. Печально.

Товарищи дорогие! Что случилось с россиянами, с нашим патриотизмом, с нашим отношением к родной истории в хрущевские и последующие времена?! Такого в нашем государстве не бывало: и печатно, и устно воспевают не героев, а наоборот — дезертиров, диссидентов, предателей, перевертышей, то есть тех, кто приносил и приносит не пользу, а вред своей стране. Благодаря усилиям демагогов обеляются и превозносятся генералы-вероотступники, христопродавцы. Задумайтесь, молодые, кто и зачем с завидным постоянством настойчиво подрывает ваши корни, отравляет ваше сознание, образуя в мозгах ваших вакуум, чтобы заполнить его ядовитым снадобьем, чтобы новые поколения, не помнящие родства, пляшущие под чужую музыку, стали послушными роботами для определенного рода господ! Враг теперь стал дальновиднее, хитрее, глумливее и коварней. И, в конечном счете, безжалостнее: он не остановится ни перед чем.

(Извинившись за небольшое отступление, возвратимся к тем непредвиденным обстоятельствам, с которыми столкнулся Н. Лукашов в кабинете Сталина. — В. У.).

На прием к Иосифу Виссарионовичу был вызван (по согласованию с Шапошниковым) генерал Кузнецов. Но, как говорится, Федот, да не тот. Не Василий Иванович, а его однофамилец генерал-полковник Федор Исидорович, командовавший, как мы уже говорили, Северо-Западным фронтом. Каким образом это произошло — один Бог знает. Вообще-то, сие не было особенно огорчительно: я мало знал Федора Исидоровича, но представлял себе, что достоинства обоих Кузнецовых как полководцев примерно равны, а для дела важно лишь это. Но одновременно с Ф. И. Кузнецовым в кабинете Сталина появился генерал-лейтенант Андрей Иванович Еременко. Вот уж это было для меня полной и неприятной неожиданностью. И для Шапошникова тоже.

Конечно, я стараюсь быть справедливым в изложении событий, в оценке людей, но понимаю, что мои симпатии или антипатии не могут не сказываться. Знаю товарищей, которые не разделяют моего отношения к Еременко, а я никогда не скрывал, что Андрей Иванович и человеки его типа — нахрапистые, беспардонные, ограниченные и в то же время очень даже себе на уме, были, мягко выражаясь, неприятны мне. Удивляло вот что: когда и как умудрился Еременко произвести на Сталина хорошее впечатление, какую услугу ему оказал, войдя в доверие? Может быть, еще на гражданской? А может, на Дальнем Востоке, когда там убрали Блюхера и Штерна, начались осложнения у генерала И. Апанасенко, бывшего буденновского комдива, в котором Еременко мог видеть конкурента-соперника? Во всяком случае, Андрей Иванович благополучно рос в должностях и званиях и перед началом войны возглавлял одно из крупнейших наших объединений — 1-ю Краснознаменную дальневосточную армию.

Срочно вызвав Еременко в Москву, Сталин и Тимошенко столь же срочно присвоили ему звание генерал-лейтенанта и назначили командовать вместо Павлова самым опасным и трудным фронтом — Западным. Исправляй положение! Все это делалось поспешно, без учета мнения Генштаба, вызвало удивление не только у меня, но и у Жукова и Шапошникова. Почему именно Еременко, полководческим талантом не отягощенный и, как известно, не сталкивавшийся на поле боя с немцами?! Скорее всего, это Тимошенко и Буденный предложили: требуется, мол, человек твердый, уверенный в себе. Уж чего-чего, а самоуверенности Андрею Ивановичу действительно хватало. Умел идти напролом. Да и здоров был детина — быку рога свернет. Косая сажень в налитых силой плечах — он даже чуть сутулился под их тяжестью. Соратники, давно знавшие Андрея Ивановича, между собой звали его «гориллой». Он, по-моему, не обижался.