Низко кланяюсь Вам от себя, жены и детей, целую Вашу ручку и остаюсь неизменно и сердечно преданным
К. С. Алексеев
1913 -7 -X -Москва
Поздравляю с прошедшим юбилеем незабвенного Михаила Семеновича. Спасибо за чудесные записки2.
К. Алексеев
458*. Театру Народного Дома гр. Паниной в Петербурге
Т_е_л_е_г_р_а_м_м_а
22 ноября 1913
Москва
Московский Художественный театр шлет к десятилетию Вашего прекрасного художественно-воспитательного дела сердечный привет и искренние пожелания сил для дальнейших работ.
Немирович-Данченко,
Станиславский
459*. А. Н. Бенуа
Ноябрь 1913
Москва
Как быть – опасная репетиция для О. В. Гзовской. Попала на свой самый едкий штамп?
XI 1913
460*. A. H. Бенуа
10/I – 1914 г.
10 января 1914
Москва
Дорогой Александр Николаевич!
Простите мою слабость и верьте, что я отлично понимаю, что во всей этой истории – виноват я1.
Я удивляюсь Вашему терпению, и в качестве режиссера давным-давно наскандалил в 10 раз сильнее, а вы скромно заявили, что больше не в силах. Верьте, понимаю – стыжусь за себя. Не пойму, что со мной делается. Простите.
Ваш К. Алексеев
461*. Л. Я. Гуревич
Февраль (между 3-м и 24-м) 1914
Москва
Дорогая Любовь Яковлевна!
Целый месяц ежедневно хочу написать Вам много и обстоятельно, но если прежде бывали свободные минуты, то теперь и их не находишь. Труднее же всего освободить свою голову от набитых в ней дум и забот, чтоб отдаться жизненным, а не театральным чувствам и делам. Сегодня, во второй картине "Хозяйки гостиницы", в которой я не участвую, нашлось это время для написания нескольких страниц. Пользуюсь этим для того, чтоб узнать: чем мы провинились и почему от Вас нет никаких вестей?
Знаю, что и Вы, как всегда, очень заняты. Напишите же открытое письмо, хотя бы только о здоровье. Как сердце?
Что сказать о себе? Похвастаться не могу.
В прошлом году, после трех лет занятий, ушла Коонен. Теперь, после четырех лет работы, уходит Гзовская1. Не пойму, почему от меня ученицы разбегаются. Во мне ли есть какой-то недостаток, или так и полагается, чтоб все, или большинство, доходили до врат искусства и, дойдя до самой сути, изменяли ему?
Работа становится все труднее и невозможнее. Опять нарождаются два театра, расколовшиеся из Свободного2, и оба с помощью денежного соблазна сманивают тот недозревший материал, который начинает подавать надежды, а после ухода не оправдает их. Через год, испорченные, они опять начнут стучаться в двери театра. Подумайте – Коонен, которую сманили на жалованье в 6000,- теперь, после провала театра, остается на сто руб. в месяц. Это ужасно, что делают с бедной молодежью!
Картина кончается, и я прекращаю писание и жду коротеньких известий.
Целую Ваши ручки и шлю приветы дочке, сестре и братьям
от душевно преданного К. Алексеева
1914. Понедельник февраля?
462. М. П. Лилиной
7 июня 1914
Одесса
Дорогая Маруся!
Настроение кислое от реакции. Лежу на берегу моря, тепло, жарко. Много сплю. Сегодня приехала Любовь Яковлевна и привезла замечательный материал. Читаю его1. По вечерам грозы. Море покойное, вероятно, ждет моего отъезда.
Обнимаю тебя, бабушку, детей.
Твой Костя
463*. Л. А. Сулержицкому
11 июля 1914
Мариенбад
Дорогой Лев Антонович!
Только что отправил Вам письмо, как получил от Вас пьесу "Зеленое кольцо"1. Спасибо. Жму руку.
Завтра уезжают в Италию Эфросы и Санины, а мы остаемся с В. И. Качаловым и Гуревич.
Мои работы с Гуревич подвигаются. Мы выкопали необыкновенный материал.
Обнимаю Вас, детей, Ольге Ивановне целую ручку.
Благодарный К. Алексеев
464*. Вл. И. Немировичу-Данченко
15 июля 1914
Мариенбад
Дорогой Владимир Иванович!
Пишу от имени всех, а не телеграфирую, так как телеграммы не доходят, а письма – доходят.
Поздравляем Вас от всего сердца, любим, желаем всего самого лучшего. Екатерине Николаевне шлем низкие поклоны, поздравляем с именинником и шлем самые прекрасные пожелания.
Мы здесь живем очень тревожно по случаю войны. Надо бы ехать е Россию, но там, кроме Каретного ряда, решительно деваться некуда, и боимся сесть на мель.
Жена смотрит на все очень легкомысленно, а я, напротив, мрачно, и не могу унять свою разыгравшуюся фантазию и потому не сплю по ночам…
Наша колония здесь очень уменьшилась. Остались Качалов В. И., Гуревич и мы с женой. Где-то встретимся! Дети у Сулера на Княжей Горе, около Канева в Киевской губернии, а бабушка – на Кавказе.
Напишите Бенуа обещанное письмо. Он очень обижается, что никто его даже не уведомил о перемене первого спектакля ("Коварство") на Мережковского и не прислали ему пьесы для прочтения1. Я виноват, тоже не написал. Он поэтому пишет кислые слова и боится за режиссуру "Коварства", которого никак почувствовать не может.
Обнимаю Вас крепко за себя, жену, Качалова и Гуревич.
К. Алексеев
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});