Максим и Кортес тоже пропадали целыми днями. Но если Кортес, зная по своему опыту, что этап сбора информации и первичного поиска, это очень нудное и долгое дело, то Максим, почему-то решивший, что все пойдет как по маслу, смурнел с каждым днем, и Кортес уже начал посматривать на него с опасением, как бы чего тот не сотворил в юношеской горячности и детской непосредственности. Так в конце концов и получилось.
Где-то в конце третьей недели их брожения по городу вернувшись в коттедж Кортес увидел сияющего Максима. Оказалось, что тот засек Фанка, у штаба Легиона.
Решив узнать, куда тот его в свое время пытался отвезти, и обратив внимание на то, что Фанк в этот раз, как в прочем и в тот раз, когда он забирал Максима от Бегемота, приехал на ярко-желтом правительственном автомобиле, Максим не стал дожидаться отъезда Фанка, чтобы попытаться его проследить. Когда Фанк скрылся в штабе, Максим нагло подошел к его автомобилю и уселся на заднее сиденье.
Наглость — второе счастье, и никому из охраны не пришло в голову спросить, кто он собственно такой и что делает в этом автомобиле.
Дождавшись, когда Фанк, выйдя из двери, отвлечет на себя внимание охраны, Максим примитивно улегся на пол за передними сиденьями, благо размеры машины это позволяли. Ничего не подозревая о такой наглости и вопиющем непрофессионализме, Фанк спокойно сел в машину и выехал со стоянки. Часовые отдали ему честь, и машина мягко помчалась по шоссе, набирая скорость. Обмякнув на ближайшем светофоре в дружеских объятиях Макса Фанк беспрекословно позволил переместить себя на соседнее сиденье и довести до новых, еще не знакомых друзей.
Когда Кортесу был продемонстрирован находящийся в соседней комнате Фанк, пребывающий не то чтобы в расстроенных или еще каких чувствах, а скорее вообще без оных, Кортес кисло поздравил Макса с одержанным провалом и сказал:
— Молодой человек, я понимаю, что в силу щенячьей непоседливости вам доставляет эстетическое наслаждение мотаться всю ночь по крышам и, прячась за печными трубами, отстреливаться от желающих засвидетельствовать свое почтение контрразведчиков. Но, по-моему, вам следовало все же вспомнить о великой Хартии вольностей, правах человека и элементарном человеколюбии. Ведь в контрразведке служат достойные члены общества, а не малолетние нигилисты. И их наверняка ждут к ужину любящие домочадцы и не менее любящие дети. Вы хотите оставить ребенка без вечерней сказки, рассказанной любящим отцом? Надеюсь, что у вас хотя бы хватило такта оставить машину в темном переулке с открытой дверью и ключами в замке зажигания, введя в искушение молодую поросль это чудного мира?
— Машина стоит у нас в гараже, — ошарашенный полученной выволочкой сказал Максим.
— Браво. Снимаю перед вами шляпу. Яна, испеки пожалуйста праздничный торт для встречи гостей. И учти, что торт должен быть очень большим, чтобы насытить весь личный состав столичной контрразведки, лишенный ужина этим настырным молодым человеком.
— Кортес, ты закончил?
— Пока да. Сейчас я отдышусь, наберу воздуха и продолжу делиться своими воспоминаниями. Или мне лучше сесть у камина и играя на скрипке написать мемуары, а потом зачитать их при большом скоплении благодарных потомков?
— Тебе лучше заткнуться, когда говорит твоя невеста. Максим позвонил мне, и я встретилась с ним на другом конце города. Я набросила морок на машину, превратив ее в старую развалину, а ее образ перебросила на грузовик с легионерами. Морок должен был рассеяться через полчаса. А уже потом мы приехали сюда. И все соседи могли видеть, как грузчики внесли рояль, а потом сели в машину и уехали.
— Учитесь, юноша. — Кортес, обняв Яну одной рукой, прижал ее к себе и поцеловал ее. — Моя школа. Все проделано безукоризненно. Ей удалось исправить ваши ошибки молодости. И что показал подследственный, пока он спит? — Кортес вопросительно посмотрел на Гесера.
— Подследственный показал, что он спит.
— Что вы имеете ввиду?
— Что имею, то и ввиду. Ничего, если так вам будет понятнее. Он спит и видит сны. А дальше — стена. Кто-то поставил ему столь мощный психоблок, что мы не можем пробиться. Ни напрямую, ни через Лабиринт. И я подозреваю, что сам он об этом блоке не имеет ни малейшего представления.
— Занятно. А разбудить его можно?
— Нет проблем.
— Тогда давайте разбудим и поговорим с ним.
— И вы думаете, он станет с вами разговаривать?
— Ну, если он не потеряет дар речи от радости при виде Максима…
— Кортес, если есть психоблок, то он либо не будет отвечать на нужные нам вопросы, либо, услышав их, просто умрет. В лучшем случае — просто лишится памяти.
— Откуда вы все знаете?
— В отличие от вас я изучаю жизнь не по специальной литературе, а по телевизору и детективам, не гнушаясь и фантастикой.
— Снимаю шляпу перед вашим кругозором. И все-таки я бы его разбудил.
— Зачем?
— Мечеслав, вы не хотите сходить в кино, или хотя бы просто подышать свежим воздухом? Надо признать, сегодня чудесный вечер.
— Кортес, вы явно заработались. Там идет мерзкий мелкий дождь с пронизывающим ветром. Да еще гадостно воняет из промышленных кварталов.
— Впервые вижу такого нежного барона Зеленого Дома. Хорошо. Можете остаться. Всеслава, я помню, что вы обручены с этой горой нежного, как оказалось, мяса. Но не беспокойтесь, его подержит Мечеслав.
— Сам себя?
— Я имею ввиду, что он будет держать себя в руках. Надеюсь, в отличие от Максима у него это получится. Все-таки годы, знаете ли.
— Не поняла, причем тут моя помолвка и Мечеслав?
— Слышите, Мечеслав. Вы не имеете никакого отношения к ее помолвке. Так что можете себя отпустить. Я понимаю, что трудно долго держать в руках такое. Я просто хотел вас, ваше величество, попросить о применении «поцелуя русалки» для допроса. Мечеслав, успокойтесь. Не устраивайте сцен. Ничего личного. Это просто работа.
Фанк сел на диване, недоуменно оглядываясь. Комната была совершенно незнакома. Последнее, что он помнил, был красный огонь светофора и чьи-то руки, схватившие его за шею. В поле зрения появилась невысокая стройная ослепительная блондинка. Прежде чем Фанк успел хоть что-то сообразить, она, слегка покачивая бедрами, подошла к нему и, грациозно нагнувшись, припала к его губам. Оглушительное наслаждение ударило в голову, перед глазами вспыхнул ослепительный свет, а от копчика к голове побежала восхитительная дрожь. Ноги ослабели, а руки сами прижали девушку к себе. Фанк жадно впился в ее губы, для и для поцелуй. Наконец ее тело напряглось, и она гибко выпрямилась, преодолевая сопротивление его рук.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});