Сказав это, Люк подтолкнул ее к распахнутому пологу, и после краткого сопротивления она вошла. Но тут же остановилась. А когда он вошел за ней следом, обернулась, глядя на него так, словно сейчас же собиралась выскользнуть.
– Я предпочитаю спать снаружи, милорд.
– Меня не интересуют твои пожелания. Вот подушка, покрывало, вон там, в сторонке, кувшин с вином. Было бы глупо спать снаружи, когда в палатке намного теплее. – И поскольку Кора продолжала стоять не двигаясь, он поднял бровь. – Ты что, боишься, что я тебя изнасилую?
Она пожала плечами, откалывая брошь, что скрепляла полы ее плаща.
– Этого я опасаюсь меньше всего, милорд.
Раздраженный, что она относится к этому так легко, он спросил с едкой ноткой в голосе:
– Ты считаешь, что я на это не способен?
Пальцы ее задержались на серебряной застежке плаща, и она взглянула на него с едва заметной улыбкой.
– У меня еще не настолько ослабела память, чтобы забыть, как… способен… ты был позапрошлой ночью. И не настолько ослабло зрение, чтобы не заметить размер твоих способностей.
Люк остолбенело уставился на нее, с досадой чувствуя, как краска заливает ему лицо.
– Боже мой… и ты осмеливаешься напоминать мне… Ну и ну! У тебя что, совсем нет стыда?
– Это у тебя короткая память. Разве я разделась первой? Или для мужчины в этом стыда нет?
Люк лихорадочно соображал, но так и не смог найти достойного ответа. А Кора сбросила с плеч накидку, словно он не стоял тут перед ней, задыхаясь от гнева, и, положив ее на маленький табурет, прошла к медной жаровне, наполненной горящими углями, чтобы погреть руки.
Будь она проклята, эта заносчивая саксонка! Она была так холодна и спокойна сейчас, точно всего минуту назад и не выказывала явной тревоги. Изменчивость, непостоянство в их отношениях все время заставляли Люка чувствовать себя так, словно он допустил какую-то оплошность, о которой будет впоследствии сожалеть. А это чувство никогда не доставляло ему удовольствия.
– Вот эти одеяла на полу для тебя, – резко сказал он. – Дай мне слово, что не сделаешь попытки убежать, и я не стану привязывать тебя.
Кора подняла голову и широко раскрытыми глазами уставилась на него. Молчание затянулось. Ветер бил в стены палатки глухими ударами, а тоскливое завывание волка слышалось теперь ближе, чем прежде.
Кора вздохнула и слабо улыбнулась.
– Не стоит доверять мне, милорд. Если представится случай бежать, боюсь, я воспользуюсь им.
По правде говоря, Люк и не ждал от нее других слов, но его выводило из себя то, что строптивая девчонка не уступила ему даже в такой малости. Если она не захотела дать ему простого обещания, то было бы очень сомнительно, что Кора принесет клятву верности Вильгельму. А уж король не так легко воспримет ее отказ.
Люк, угрюмо насупившись, обмотал ее правое запястье длинной веревкой и привязал другой конец к деревянной раме походной кровати, поставленной здесь для него.
В полном молчании он просмотрел отчеты, составленные писцом для Вильгельма, подчеркнуто игнорируя Кору. Но если Люк думал досадить ей этим, то ничуть не преуспел, – казалось, она испытывала облегчение от того, что на нее не обращают внимания. Ни слова не говоря, девушка улеглась на кучу одеял и молча принялась созерцать потолок. Люк уже несколько раз просмотрел эти бумаги, прежде чем поднял взгляд.
Кора вытянулась на спине, закрыв глаза и скрестив руки на груди, словно лежала в гробу. Он криво усмехнулся. Она либо любила все чрезмерно драматизировать и была склонна к позерству, либо надеялась, что ее отчужденное поведение обескуражит его. Но самым нелепым было то, что она и вправду частенько добивалась своего. Если и существовала на свете женщина, способная поколебать самоуверенность Люка, так это была именно она.
Хвала Создателю, что ему не придется возиться с ней долго. Скоро он привезет ее к королю, а тот, без сомнения, найдет ей подходящего мужа и отошлет в какую-нибудь отдаленную часть Англии, где она не опасна будет никому. Включая и его самого.
Поднявшись с маленькой скамеечки, он потянулся, чтобы размять затекшие мышцы, и, подойдя к узкой походной койке, не раздеваясь, лег на нее. Утро придет слишком быстро. Если Вильгельм еще не вернулся в Йорк, то придется ехать к нему в Стаффорд или – что еще хуже – в Винчестер. На это уйдет немало времени, а Люку не терпелось поскорей возвратиться в Вулфридж и заняться обустройством своих новых владений.
Он прекрасно сознавал, что, если бы не упорное сопротивление этой девушки, лежащей сейчас так близко от него, Вулфридж все еще находился бы в руках саксов, а сам он оставался бы безземельным рыцарем. То, что судьба отнимает у одного, она часто отдает другому.
Люк повернулся на койке и посмотрел на Кору. В слабом свете лампы она выглядела необыкновенно красивой, спокойной и какой-то беззащитной. На миг он пожалел о своей неблаговидной роли во всем этом деле. Но тут же Люк успокоил себя: он просто воин, выполняющий свой долг.
В лесу снова завыл волк, и Люк услышал, как беспокойно захрапели кони. Потом до него донеслись приглушенные проклятия, лязг стали – люди нервничали и были начеку. Недобрая это была ночь, когда вокруг рыскали голодные волки, но до рассвета уже недалеко.
Лампа догорела и погасла. Лежа в темноте, Кора напряженно прислушивалась к ровному дыханию спящего Люка. А то ей уж казалось, что он не заснет никогда. Она все еще колебалась, пора или нет, когда заунывный вой волка смешался с завыванием ветра, свирепствовавшего за стенами палатки.
Стараясь не шуметь и вознося молчаливую благодарственную молитву за то, что ее привязали веревкой, а не цепью, Кора вынула из-под длинной юбки украденный кинжал. С тех пор как они покинули Вулфридж, она носила его привязанным к ноге. Левой рукой она принялась неуклюже пилить толстую веревку, привязывающую ее к койке, стараясь действовать осторожно, чтобы не трясти кровать. Будь он проклят за то, что привязал ее за правую руку, а не за левую. Левой работать было трудней.
Почувствовав, что волокна порвались, Кора схватила свободный конец веревки и осторожно обвязала его вокруг сложенной валиком тяжелой шкуры. Если Люк и подергает веревку в темноте, та не провиснет свободно, а натянется, как и прежде.
В полумраке палатки, освещаемой лишь светом факела, горящего снаружи, девушка нащупала свой плащ и накинула его на плечи. Потом будет время застегнуть его как следует, а сейчас надо спешить.
Потихоньку, с учащенно бьющимся сердцем, Кора на цыпочках подкралась к закрытому пологу палатки. Серебристый свет луны едва проникал между тканью и полом, и дрожащими пальцами она с трудом развязала завязки, придерживающие полог. Когда же подняла тяжелую ткань, сквозь узкую брешь в лицо ей ударил ветер. Он пахнул дымом от костра.