Великий кардиолог продолжал спокойно наслаждаться ароматным чаем. Когда, наконец, была выпита последняя капля, он вытер усы и пробормотал:
– Вот уже лучше! – и с улыбкой огляделся. – Эдриэн в значительно лучшем состоянии, чем я ожидал, судя по рассказу Синьёка. – Атмосфера вокруг чайного столика заметно разрядилась. – Это никоим образом не значит, что Синьёк меня обманул. Ваш отец сейчас очень нездоров. Но насколько я могу судить, случившийся у него приступ не нанес слишком большого ущерба его сердцу. Я собираюсь с помощью Синьёка одолжить кое-какое оборудование в местной больнице и провести тщательное обследование. А пока я прописал Эдриэну кое-какие незамысловатые лекарства и покой.
– Вы хотите сказать, что нам нечего волноваться за отца? – спросила Клэр.
– Я бы не стал так ставить вопрос, – подумав, осторожно начал сэр Марк. – В таких случаях всегда есть какие-то причины для беспокойства. Но если Эдриэн последует моим советам и с недельку отдохнет, все будет в порядке. А когда я говорю о покое, я имею в виду покой не только тела, но и души. Ему ни в коем случае нельзя волноваться, сердиться, расстраиваться даже по мелочам. По возможности потакайте ему во всем. Давайте ему все, что он хочет… в пределах разумного… и не спорьте с ним. – Доктор кивнул и тоном, не допускающим возражений, продолжил: – Например, он сказал, что хочет спуститься в мастерскую, чтобы обсудить какой-то шедевр со специалистом, прибывшим на Зелен. Так вот, о том, чтобы идти самому в мастерскую, не может быть и речи, поэтому я попрошу, чтобы вместе с остальным оборудованием, в котором, надеюсь, больница не откажет, ему прислали и кресло-каталку. – Он кивнул внимательно слушающей Клэр и закончил: – Потакайте отцу во всем!
Клэр с облегчением глубоко вздохнула. Даже если учесть все ограничения, вердикт сэра Марка оказался гораздо лучше, чем она смела надеяться.
– По счастью, у него очень уравновешенный характер, – сказал сэр Марк. – Но, как и большинство людей подобного склада, он очень сильно возбуждается и расстраивается.
– Он не будет расстраиваться, – твердо заявила Клэр. – Мы все позаботимся об этом. Во всяком случае, пока я не вижу причин для волнений. Думаете, к осени он сможет вернуться в Лондон?
– Боже правый, конечно! – пророкотал сэр Марк.
В этот момент из дома вышел сияющий от счастья Джон. Пододвинув кресло к Дженни, он собственническим жестом положил руку ей на плечо и многозначительно, с обожанием посмотрел на нее.
Все решено, с отчаянием подумала Дженни, папа с Джоном договорились об их свадьбе как о чем-то само собой разумеющемся. Может быть, в этом нет ничего невероятного. Даже если они с Джоном и не обручены, в последние три года их отношения… в некотором смысле стали ближе… Эдриэн же всегда питал слабость к Джону. Теперь, став квалифицированным врачом, тот вполне может жениться. Значит, предположила Дженни, нет ничего противоестественного в том, что сегодня он обсуждал это с отцом. И вообще, ситуация вполне естественная и нормальная… если не считать того, что ее сердце отдано другому!
Она снова задумалась: как же ей выпутаться? Неужели отец действительно считает, что она должна выйти за Джона, и как он воспримет, если ему сообщат, что свадьба невозможна, потому что его дочь полюбила другого?
Никаких споров, приказал сэр Марк. Больному крайне важен душевный покой.
Что же делать, в отчаянии спрашивала себя Дженни.
Когда она наконец поднялась в комнату отца, ее худшие опасения подтвердились. Эдриэн, сидевший в кресле у окна, приветствовал ее с особой нежностью.
– Дорогая Дженни! – начал он, указав на соседнее кресло. – Джон сказал, что сегодня вечером вы едете обедать в Урбино. Наверное, вам не терпится побыть вдвоем, подальше от нас всех. Мое нездоровье не должно портить тебе удовольствие, пока Джон гостит здесь.
– Конечно, оно не испортит нам удовольствие, – решительно вставила Дженни. – Когда я тебе понадоблюсь, ничто не помешает мне быть с тобой…
Он протянул руку, заставляя ее замолчать.
– Дитя мое, я не хочу, чтобы ты пренебрегала Джоном ради меня. У тебя сейчас особенное время. Мы поговорили с ним, и я очень рад, что вы решили как можно скорее сыграть свадьбу.
Но они ничего подобного не решили, хотела перебить его Дженни. По крайней мере, она не решила… поскольку ее мнением пока никто не интересовался.
Девушка оставила эти тревожные слова невысказанными и взяла отца за руку.
– Для меня именно сейчас особенно важно, что твое будущее определено, – сказал он. – Мне будет спокойно видеть тебя благополучной женой дорогого Джона. Он хороший мальчик и будет о тебе заботиться. Я ведь не вечен…
– Но ты быстро идешь на поправку! Так нам сказал сэр Марк.
– Я знаю, – кивнул отец. – Скрипучее дерево дольше живет. Но настанет время, когда я вас покину.
– Но не в ближайшие годы! – горячо возразила Дженни.
Отец слегка сжал ее руку.
– Чем дольше, тем лучше. Я еще многое хочу успеть, а самое главное – надеть мой лучший цилиндр в день твоей свадьбы! – Он подмигнул и улыбнулся ей. – Джон говорит, что, вернувшись, примется за подготовку к свадьбе; конечно, когда вы все решите до мельчайших подробностей. Я так и вижу тебя в белом платье! Надо как можно скорее написать маме, сообщить ей приятную новость и попросить побыстрее вернуться домой.
– Но, папа, дорогой, ты чересчур торопишь события! – проглотив комок в горле, возразила Дженни. – Я еще не успела поговорить с Джоном. Мы во всем разберемся, когда поедем в Урбино.
– Разберемся? – с некоторым сомнением пробормотал отец.
– Я хотела сказать, мы выясним, какие чувства питаем друг к другу, – наобум выпалила Дженни.
– Ты хочешь сказать, что этот вопрос еще не решен? – встревожился Эдриэн.
«Никаких споров, – вспомнились ей слова сэра Марка. – Никаких стрессов».
– Конечно, решен, – поспешила ответить Дженни. – Просто мы едва успели поздороваться.
Она натужно засмеялась, и Эдриэн, опустив ее руку, виновато произнес:
– Из-за своего сердечного приступа я стал центром внимания в такой важный момент, когда ты должна свободно располагать своим временем!
– Ты и должен быть центром внимания, дорогой! – Дженни обняла отца. – Ты всегда будешь в центре моего внимания, сколько бы раз я ни выходила замуж!
Они засмеялись, и атмосфера разрядилась.
Позже Дженни и Джон ехали по извилистой дороге в Урбино. Заходящее солнце окрасило весь мир в розовый цвет. Справа от них по склону горы густо росли сосны, а слева до самого моря простирались каменистые поля, засаженные оливковыми деревьями.
Дженни, сидевшая за рулем, делала вид, будто все ее внимание занято дорогой. Что сказать Джону, когда наступит решающий момент? Честная почти до наивности, она совсем не умела хитрить и увиливать. Но сообщить горькую правду пока невозможно. Так что же? Придется ради отца делать вид, что все по-прежнему?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});