Читать интересную книгу Призрак с Вороньего холма. Дружба бандита - Андрей Анисимов

— Этот Коленев не так прост. Он деньги на цементный завод нашел.

Кащеев насторожился:

— Откуда?

— Хер его знает. У него где-то на юге бизнес.

— Наркота?

— Без понятия.

Некоторое время молча закусывали. Стеколкин вдруг захихикал:

— И знаешь, Гена, где он строиться надумал?

— Скажешь, узнаю.

— На Вороньем холме. Представляешь, придурок! — Стеколкин продолжал хихикать, но остальные молчали, и он смолк.

— Выходит, деньги на завод есть. — Мрачно вывел Кащеев.

— Да откуда у него столько? Постный в облаках витает. Все это херня. Начнут стройку — завязнут.

С поросенком покончили. Пятак принес шашлыки. Треха сменил посуду и разлил водку. Кащеев поднял стакан и тяжело взглянул на Курдюка:

— Саня, я хочу знать, кто этот Коленев, откуда взялся и где берет бабки?

— Узнаем. Пока скажу, что он тоже придурок, как и Постный. Тут Зинка с рынка в Глухаре гуляла. Он ее трахнул, и за всех баб заплатил.

— Эту корову? — Стеколкин вновь захихикал: — Не может быть?

— Может. У меня там официант Сидоркин на крючке. Зря стучать не станет…

Кащеев вытер руки о свой халат, взял сигаретудвумя пальцами, сверкнув золотым перстнем, Треха щелкнул зажигалкой. Гена, выпустив тонкую струйку дыма, сказал:

— «Жентельмен», значит… Так и запишем. Кликуха парня Жентельмен. — И посмотрел на часы: — Ну что, братва, время позднее, еще попаримся, или к десерту?

— Можно и к десерту. — Довольно потер руки Курдюк.

Гена подозвал к себе шестерку:

— Волоки сюда Милку. Пусть полковнику отсосет. А в парилку Катю с Дусей мужикам для классики.

Через минуту в бане появились девушки. Себя Гена оставил без лирического удовольствия. Информация о загадочном спонсоре мэра требовала осмысления. Поглядывая на забавы чиновников с проститутками, он думал о странном парне, пожелавшем строить дом на Вороньем холме. «Не такой уж он придурок, если наквасил бабок на целый завод», — сделал вывод бандит и решил лично посмотреть на приезжего.

* * *

Олег Голенев проснулся от странного звука. Спал крепко, но еще с Афгана, во сне слышал все, что происходит вокруг. Он уселся на свою новую походную кровать и затих. Где-то на реке кричала цапля. Цапли иногда кричат и ночью. Он уже решил, что померещилось, но внезапно звук повторился. Кто-то постукивал в стенку его вагончика. Быстро натянув брюки, взял фонарик и вышел на улицу. Перед ним стояла красивая высокая девушка:

— Уж простите меня, ради Бога. Вы меня не знаете. Но мне мама про вас рассказала. Я дочь Веры Андреевны. Мама вам этот домик продала…

Присмотревшись повнимательнее, Голенев отметил некоторые черты сходства с кооператоршей. Но девушка была куда женственней и миловидней:

— Тебя-то как зовут?

— Меня Тоней… Я с родителями в кооперативе. Бухгалтерию веду, учет…

— Здравствуй, Тоня, что случилось?

— Папа к ночи приполз.

— Нашелся? Я же говорил.

— Мы не знаем, что делать? Бандиты в покое не оставят. Кащеев выродок, он папу добьет.

— А что этот выродок хочет?

— Чтобы отец продал ему лесопилку и магазин.

— В милицию обращались?

— Без толку. Начальник из рук Кащеева кормится. Он с ним заодно.

— Хорошо, утром я поговорю с мэром.

Тоня испугалась:

— Только не это. Постников дядя честный, но он один. Да и не понимает толком, что здесь происходит. Нам только хуже сделает…

Голенев задумался:

— Мне сейчас затевать войну с вашими бандюками некогда. Своих забот хватает. Могу купить ваш бизнес сам.

— Как купить?

— На время. Вы спрячете деньги и работайте, как работали. Приеду, разберусь с криминалом, выкупите назад. Кащеев узнает, что собственник другой, и оставит вас в покое. Это все, что я пока могу предложить.

— Я должна с родителями посоветоваться…

— Советуйся. Как отец?

— Весь избитый, но слава Богу, живой.

— Тебя проводить?

— Не надо, я на машине. Спасибо вам.

— Пока не за что, коллега.

— Не зря мама говорила… Ты очень хороший. — Она чмокнула его в щеку и убежала в темноту. Голенев слышал, как удаляются ее торопливые шаги, как хлопнула дверца и затарахтел движок. Внизу под холмом вспыхнули фары. Машина развернулась и, показав габаритные огоньки, укатила.

Глава 8

Утром приехала сама Вера. На семейном совете они решили предложением Олега воспользоваться. Встретились в горисполкоме.

Павел Дорофеевич Вислоухов явился с перевязанной головой. Из-под бинтов на Олега смотрели два серых настороженных глаза. Жена и дочь кооператора поддерживали его под руки. При дневном свете Тоня показалась Олегу и вовсе красавицей. Высокая, стройная, с длинной лебединой шеей и прекрасными темно-русыми волосами.

Сделку оформил все тот же Стеколкин. Штампуя печати на договоре, он украдкой поглядывал то на Голенева, то на кооператоров. Когда они покинули кабинет, позвонил Кащееву. Гена выслушал новость, не перебивая и не задавая вопросов. Положив трубку, Стеколкин так и не понял реакции бандита.

Голенев и семейство кооператоров с документом чиновника отправились в банк. Олег перевел деньги на счет Вислоухова:

— Не трать. — Предупредил он Павла Дорофеевича: — Иначе лесопилка моя.

Прощаясь у подъезда, Вера пожала бывшему афганцу руку и пригласила к ним на ужин.

— Обязательно приходите. — Добавила Тоня и смутилась.

Голенев с удовольствием приглашение принял.

Днем, обедая в доме Постниковых, он рассказал Тихону о своем приобретении. Но в подробности не вдавался.

— У богатых свои, так сказать, привычки. — Ответил мэр. Коммерческая деятельность друга его не очень волновала. Постников беспокоился лишь о том, чтобы эта деятельность не помешала Голеневу продолжить финансирование строительства его мечты. Турки уже отправили часть техники, и завтра предстояло разгрузить первый состав.

После обеда в семейном кругу Олег снова посетил детский дом. Руфина Абрамовна познакомила его с сиротами-афганцами. Одного он уже видел в проеме окна, с другими встретился впервые. Единственная девочка Ира Ситенкова имела вздернутый носик, украшенный веснушками. Голенев усадил ребят во дворе и час с ними беседовал. Каждый из них хотел знать, не встречал ли Олег на афганской войне папу. Голеневу отцов сирот встречать не довелось. Он признался, что сам едва выжил и показал ребятам свои шрамы.

Поначалу дети вели себя настороженно, но, увидев следы пулевых ранений и метки хирургов, мгновенно прониклись к нему симпатией. Первым осмелел Леня Касаткин. Он вынул из кармана пачку сигарет и предложил Олегу:

— Хочешь, посмолим?

Афганец усмехнулся и достал из кармана свои:

— Примажем, парень. Я курю уже много лет. Начал таким, как ты. Вот моя пачка, вот твоя. Ломаем и бросаем вместе. Если я закурю, побреешь меня наголо. Сам закуришь, я тебя побрею. Идет?

Касаткина предложение озадачило. Он втайне гордился задиристым чубчиком, и смена прически в его планы не входила.

— Слабо? — Ехидно подначила Ира. И своего добилась. Касаткин с грустью посмотрел на сигареты, и пачку смял. Олег последовал его примеру.

— Все равно нечестно. — Изрек Леня.

— Почему? — Не понял Голенев.

— Они — Леня указал на ребят: — за мной следить будут, а тебя кто проверит?

— Я же слово дал.

— Ну и что?

— Запомни, Леня, если мужик дал слово и не сдержал, он уже не мужик, а кусок дерьма. А мне таким становиться не охота.

— Выходит, закуришь, сам признаешься?

— Естественно. Себя обманывать еще хуже, чем других.

— Тогда мы тебя наголо обреем. — Обрадовался самый маленький из сирот Митя Валиев и достал из кармана перочинный ножик: — Вот этим. Знаешь, какой острый. — И мальчишка метнул ножик в забор. Тот ударился о доску рукояткой и отскочил в траву.

— Кто же так ножи бросает. — Усмехнулся Олег, поднял из травы ножик Мити Валиева, отошел на пять шагов и швырнул из ладони. Да так быстро, что дети не успели заметить. Ножик воткнулся лезвием в доску и задрожал.

— Вот видите, как надо. — Тут же поддразнила мальчишек Ира.

— Класс. — Согласился Касаткин: — Покажи, как ты это делаешь?

Олег вытянул ножик из доски, вложил его в ладонь рукояткой вперед, и медленно, чтобы дети видели, метнул снова. Ножик воткнулся точно в то же место.

— Хочешь, я тебе его подарю? — Вдруг предложил Митя.

— Ножи дарить — примета плохая. Давай так сделаем, ты мне ножик, а я тебе… — Голенев вынул из брюк бумажник, отстегнул кнопкой маленький карманчик и вытряс на ладонь звездочку с офицерского погона: — Держи, эта звездочка осталась от лейтенанта. Он на мине подорвался, даже опознать не смогли. Один погон сохранился и яма. Может быть, это твой папа и был.

Голенев не сказал детям правды. Для их еще не установившейся психики история о происхождении звездочки могла оставить рубец на всю жизнь. Олег повидал на той войне много страшного, но и он, вспоминая этот эпизод, чувствовал, как холодеет сердце. Они ехали ночью в районе Кандагара. Два БТРа и УАЗ с военкором посередине. Олег сидел в головной машине. Внезапно водитель БТРа резко затормозил. «Что там?» — спросил Голенев. «Кажется, «кукла», товарищ капитан», — ответил водитель. Голенев знал, что означает это безобидное слово на афганской войне. Пуштуны мучили плененных, особенно офицеров, жутко. Они отрезали конечности, прижигали их, чтобы остановить кровь, потом выкалывали глаза. То, что оставалось от человека, и называлось «куклой». Живой обрубок не мог ни видеть, не двигаться. Он мог только слышать.