— Да, считаю, — сказала Карин после некоторого размышления. — Я надену черное шелковое пальто с капюшоном, чтобы меня никто не узнал — я надевала его только один раз на балу в Буде. И, естественно, надену перчатки. Тебе не кажется, что мне нужно покрасить губы?
Элизабет переступала с ноги на ногу от нетерпения, но овладела собой.
— Нет, госпожа Карин, не стоит слишком сильно выделяться из всех, это может оказаться неуместным.
— Но я, разумеется, не смогу кому-либо там помочь. Я туда иду только, чтобы ты могла быть поблизости от меня и присмотреть за мной, если мне понадобится помощь.
«Да иди ты к черту», — неуважительно подумала Элизабет. В конце концов они вышли из дому.
По улице бежали мужчины, которых позвал постовой полицейский. Крики со стороны трущоб неприятно резали уши. «На помощь! Тонут мои дети!» — кричала женщина, и Элизабет, схватив Карин за костлявую руку, потащила ее за собой.
На берегу реки царила неописуемая неразбериха. Невозможно было различить улицы, проулки и бараки — все слилось в ровную, мутную массу. Элизабет услышала жалобное поскуливание из-под стенки и с помощью мужчины подняла ее. Они вытащили щенка, которого сразу забрал ребенок и убежал с ним. Несколько мужчин бросились в речку, чтобы помочь тем, кто боролся за свою жизнь среди обломков лачуг, в которых они раньше жили. Другие пытались расчищать завалы на пологом берегу реки.
— О нет! — пищала Карин. — Я не могу туда идти!
Терпение Элизабет лопнуло.
— Тогда отправляйся домой, проклятая модница, — прошипела она сквозь зубы. — Ты что, дурочка, ничего не видишь? А ты не пыталась выбросить из своей головы смехотворные мысли о себе самой и своей жалкой внешности? Попробуй ради приличия хоть немного подумать о том, каково сейчас этим людям — без жилья, где они могли бы укрыться от дождей и холода! Посмотри на лежащих вон там детей с кровоточащими ранами, послушай, как они зовут своих пропавших родителей и братьев и сестер. Сердце разрывается от этого зрелища, а тут Вы стоите и хнычете из-за какого-то дерьма, попавшего Вам на ногу!
Оскорбившаяся Карин молчала. У нее дрожали губы, но она достойно держала прямую спину.
— Ты со мной так никогда не разговаривала, Элизабет, — обиженным тоном сказала она. — А я-то думала, что ты добрая! Ты больше не будешь за мной ухаживать, я не хочу знать ни тебя, ни тот язык, которым ты сейчас пользовалась. Ты уволена!
— Откровенно говоря, мне на это наплевать, — сказала Элизабет и повернулась к ней спиной. — Иди домой и смотри на себя в зеркало, на что-нибудь другое ты не способна!
Она была настолько вне себя от злости, что ей было безразлично, что она говорила. Пусть Вемунд Тарк решает, что хочет потом. Сама Элизабет стояла сейчас перед выбором, и она могла выбрать только одно: помочь этим несчастным.
Карин по-прежнему стояла на берегу, в то время как Элизабет помогла встать на ноги двум маленьким девочкам и вытаскивала их наверх. Она передала их женщине в уцелевший дом.
Итак, она была готова приступить к выполнению своей задачи.
Элизабет заметила, что часть пострадавших уже вытащили в безопасное место. Они лежали в грязи под дождем, и ни у кого не было времени заняться ими. Люди из тех районов трущоб, которым не угрожала опасность, выкрикивали бессвязные распоряжения и призывы, не пытаясь помогать другим. Элизабет велела им замолчать и занялась ранеными. Карин стояла и жаловалась на то, что о ней никто не заботился, но у Элизабет на нее больше не было времени.
Когда другие увидели, что молодая рыжеволосая девушка знает свое дело, они подошли ближе и стали давать ей хорошие советы. Элизабет захватила из дома Карин пару старых простыней и попросила одну из женщин разорвать их на полоски.
Мужчины приносили новых раненых со стороны реки и с доверием передавали их Элизабет. У нее действительно появилось много работы.
Она приказала Карин подержать лекарства и передала ей то, чем она уже пользовалась. Но зрение у Карин было уже отнюдь не таким, как раньше, — она не могла прочитать надписи на разных коробках. Этим занялся кто-то другой, но к тому моменту Карин успела на минуту забыть о самой себе и заинтересовалась происходящим. Она не хотела смотреть на ужасные раны, но зато взяла на руки плачущего ребенка и попыталась его неумело и неуклюже утешить. Она, казалось, больше напугала его, чем утешила, но, как бы там ни было, она «раскачалась». И это само по себе уже было ценно.
У Элизабет не было времени оглянуться, но она заметила, что ей квалифицированно помогают. Это был подоспевший на помощь доктор, который с удивлением наблюдал, как она работает.
— Вот как, — довольно агрессивно проворчал он. — Мадемуазель — самозваный лекарь? Вижу, что она занимается этим не первый раз в своей жизни!
— Да, меня обучали двое специалистов в области медицины, — ответила Элизабет, не сводя глаз с женщины, которую она перевязывала. У женщины была сильно разодрана рука. В этот момент Элизабет как раз занималась накладыванием на руку сложной повязки из полосок простыней.
Доктор тут же принялся рядом с ней за работу. Как здорово, что пришли на подмогу. Слишком много скопилось у нее пострадавших, которые лежали и ждали своей очереди и которые в любое мгновение могли умереть у нее на руках.
Она бросила на него короткий взгляд. Это был мужчина лет пятидесяти, с седой бородкой, грубоватый и лишенный иллюзий, но, очевидно, поднаторевший в своей профессии. Было заметно, что Элизабет поразила его.
— Вы, мадемуазель, действительно знаете свое дело, — проворчал он, обрабатывая щеку, разрезанную каким-то острым предметом. — Позвольте поинтересоваться вашим именем?
— Меня зовут Элизабет Паладин из рода Людей Льда.
Доктор слегка присвистнул.
— Люди Льда! Ну теперь я понимаю! Этот народ знает больше, чем то, как лечить резь в животе слабительным! Вы… одна из них ?
— Нет, — улыбнулась Элизабет. — Но я была в учениках у двоих из них.
— Да, мы слышали о старом Ульвхедине! Он был необыкновенно умелым врачом.
— Он мой прадедушка по отцовской линии. Он еще жив. А вторая — моя дальняя родственница Ингрид Линд из рода Людей Льда.
— Ведьма из Гростенсхольма, да у нее бы и я не прочь подучиться!
— Вы знаете, что ее обзывают ведьмой? — спросила Элизабет несколько озабоченно. — Ей это может причинить вред!
— В нашей профессии имя Людей Льда вызывает самое большое уважение. Им нечего опасаться нас, тем более что у них налажено постоянное сотрудничество с врачами и они никогда не переступают черту нашей сферы деятельности.
— Не считая нынешней ситуации, — сказала Элизабет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});