это же шалава, брат, — увещевает его другой поселковый. — А у шалав вообще слабый жизненный стержень. И потом, 20 палок за ночь…
— Не, ну ты согласен, что ты должен любить профессию? Вот я — шпалоукладчик. Укладываю в смену, предположим, 20 палок. И если меня просят уложить 21 — укладываю, не кочевряжусь. Все мы роботы на самом деле. А она? Она должна принять палок, сколько влезет. И потом, от секса тоже можно получить удовольствие! Может, она нимфоманка. Может, она кончает.
Его товарищи деловито щупают ей грудь, ухмыляются, переглядываются. Вика совсем пьяна, смотрит перед собой безразлично.
— Эй! На хуй ты живешь? — парень в рыжей майке перегибается через стол.
— А я ебу на хуй я живу, — вдруг очень ясно говорит Вика. — Только ты мне этого не говори, ладно?
— А ну быстро спать! — Света вытаскивает Вику из— за стола, заталкивает в вагончик и запирает дверь. — А я с вами посижу, ребята.
Поселковые тупо и тяжело пьют пиво. Доносится сирена над зоной. Быстро светает. Вдоль трассы, по другой стороне, медленно идут лошади и коровы. Юрка-погонщик на рыжей кобыле щелкает хлыстом. «Два месяца осталось, и — воля! — орет он нам. — Два месяца, Светка, жди меня!»
Парни наконец поднимаются.
— Прости нас мать, если че не так. Мы завтра по— нормальному приедем.
Но тут выясняется, что ключ зажигания закрыли в машине. Пока поселковые решают, как открыть дверь, «быстрый» берет камень и выбивает боковое стекло. Затем начинает выламывать осколки, режет руки, кровь.
— Света, принеси воды!
Прежде чем сесть в машину, «быстрый» долго и тщательно, до блеска, отмывает от крови и пыли свои ботинки.
5.50. Света будит Нину и Вику. Стол заносят внутрь, недопитые бутылки Света убирает в холодильник — «продам еще раз». Выкручивают ручки приемника. Над Рынком разносится гимн России в попсовой обработке. Девчонки отплясывают, вымещая в танце усталость, злобу, отвращение к этому миру.
— Славься, Отечество! — орут хором.
Под этот аккомпанемент и приезжает «десятка» с двумя парнями. Один остается ждать в машине, другой выходит и достает «корочку» — городское ОВД.
— Вот эта нравится, — кивает на Вику. Обхватывает ее поперек тела, тащит в машину, орет напарнику: — Дверь открывай!
Вика отбрыкивается. Девчонки с визгом кидаются отбивать. Засунуть Вику внутрь машины так и не удается, и мент набрасывается на Свету.
— Ты тут мама, за поведение дочерей своих отвечаешь.
— А че ты ко мне не подошел сперва? Так не делает ся вообще!
Уходят в вагончик. Тихие переговоры. Вслед кидается Нина:
— Да вы охуели, скотины! Вещь она тебе, в машину волокать? Вещь?!
— Нина, молчи! — орет Света.
— Завтра приедем, — заключает мент, помолчав. — Втроем, с друзьями. Стол чтоб накрыт, девочки чтоб.
Подмигивает Вике, спокойно садится в машину, уезжает.
— Ты охуела! — бросается Света на Нину. — Они бы сейчас всех в машину погрузили! Алкашка конченая!
— Ладно, не кипеши, — Нина прислоняется к стене. Ее трясет.
— Пьянь. Не проститутка — шалава. Сигарету дай.
— У конченой алкашки нет сигарет, — спокойно говорит Нина. — А что шалава… Ты точно такая же, как и мы. Трассовая.
— Я? Я многого добилась, слава богу…
— Зато я осталась человеком. А ты — Бабушка Хуйня.
— Тебе это с рук не сойдет, — помолчав, говорит Света.
6.20. Перед тем как вызвать такси, Света достает большую тетрадь и углубляется в подсчеты. За ночь вышло 13 670 рублей. Из заработанных девочками 8 тысяч самим девочкам остается четыре, 4670 получает Света (процент с проданного товара). Остальное везем Марфе.
Девчонки остаются в машине, Света поднимается наверх. Толстая баба с внимательным звериным взглядом раскладывает деньги по стопочкам. Приговаривает: «Деньги к деньгам, дураки к дуракам». В соседней комнате посапывает ее полуторагодовалая дочь.
Марфа выдает Свете по пятисотке на каждую девчонку: «Передашь, на расходы им». Остальные деньги девочек хранятся у Марфы.
Света долго и многословно жалуется на Нину.
— Разберемся, — говорит Марфа.
Думают ехать на Волгу, но решают все-таки домой. Нина тут же включает телевизор — начались утренние мультики, «ужас как люблю». Вика идет на кухню, набирает номер Андрея. Вместо гудка из трубки хрипит: «Идут года, и нет конца, не отпускают молодца». «О, он из-за меня эту музыку поставил!» — шепчет мне Вика.
— Андрей! — орет в трубку. — Андрей! Как ты, ку колка моя? Как спал?
На следующую ночь в наказание якобы за пьянство, а на самом деле — за «Бабушку Хуйню» — Нину на ночь отдают поселковым.
В Камышине ждут святую инквизицию
Мэр города послал своих жителей в Ватикан, а они воспользовались советом
23.07.2010
Мама троих детей Светлана Шульц, счастливая обладательница бывшей сушилки в разваливающемся общежитии, 30 июня послала в Ватикан письмо Папе Римскому. В письме она рассказала о попытках решить вопрос с переселением через местных чиновников и просила прислать в Камышин инквизицию и экзорцистов[3]. К Папе Римскому Светлану послал жаловаться лично мэр Камышина Чунаков, к которому Шульц в какой уж раз пришла с просьбой о переселении. Она продублировала письмо в центральных СМИ. Поднялся медиаскандал: о ней написали «Новая газета», «Интерфакс», показали РЕН-ТВ, телекомпания «МИР», рассказали на «Эхе Москвы»…
…И вот Светлана — перед телевизором. Жадно смотрит в монитор. Она очень устала.
До того как написать Папе Римскому, Шульц за последние семь лет написала 71 письмо. А соседи по дому — еще 150. Адресаты писем — президент, премьер, администрация Волгоградской области, администрация Камышина, разнообразные коммунальные службы… Поэтому говорить о том, что Папа Римский узнал о Молодежной, 15, в обход людей, которым «по должности положено», — нельзя. Просто эти люди не очень-то интересовались судьбой Светланы и остальных 67 жильцов разваливающейся общаги.
— А давайте вот прямо сейчас займемся экзорцизмом? — предлагает телевизионной Светлане ведущий Макаров. — Вы, кстати, знаете, что такое экзорцизм?
— Нет, — отвечает телевизионная Светлана.
— Блядь, — комментирует Светлана реальная. — Ну вот, теперь начнется.
Камышин — это третий по величине город в Волгоградской области. В центре города — еще один город, ХБК — хлопчатобумажный комбинат, бывшее градообразующее предприятие. Сейчас