Читать интересную книгу Счастливчик - Сергей Скрипаль

Ребята не возражали, просто отводили взгляды и нетерпеливо отходили после осмотра, настороженно оглядываясь на меня, испуганно покручивая пальцами у висков. Сержант мягко снял с моего плеча автомат, стянул лифчик с оставшимися патронами и гранатами:

– Ты, Макс, молодец! Спасибо! А теперь отдохни. Скоро вертушка подойдет…

Меня вместе с ранеными отправили в госпиталь.

Я не был ранен, мне не было больно. Но я не возражал. А зачем? Я просто молчал и думал, думал, думал и делал свое дело. Молча. Ежедневно.

Теперь я тщательно изучал каждую пару обуви, которая попадалась мне на глаза. Великолепно, когда обувь была без хозяина, поскольку, когда она была на ногах людей, было очень трудно разглядеть, какова у обуви подошва. Плохо, конечно, что в госпитале все ходили в тапочках, сшитых из голенищ старых кирзачей, то есть совсем без подошвы.

Иногда удавалось изучить туфли медперсонала, когда кто-нибудь из дежурных ординаторов спал на кушетке и его пара стояла на полу, призывая меня к себе. Почти всегда это были хорошие туфли, с чуть изношенными об асфальт подошвами.

После того боя прошло двадцать лет.

Говорят, что я хороший сапожник. Да, честно говоря, я и сам об этом знаю. Вон сколько заказов! Моя дощатая будочка, прилепившаяся в тихом уголке рынка, неподалеку от туалета, забита требующей ремонта обувью.

Особенно мне удается и очень нравится восстанавливать старую обувь. Я не жалею ничего для такой пары. Отделяю лопнувшую подошву, закрепляю новую, подкрашиваю потертую кожу, прошиваю крепкой нитью ранты, вставляю новые «молнии» и шнурки. Деньги я беру по прейскуранту, то есть гораздо меньше, чем затратил на ремонт. Господь с ними, с деньгами-то. Клиенты довольны, и у меня всегда много заказов, на этом и зарабатываю. На жизнь хватает, еще ведь и пенсия есть. Не в этом дело.

В моей коллекции есть только одна подошва, которая так напоминает Мишкин ботинок. Я ее нашел в лесу. Там ребята из какого-то клуба раскопали останки советских солдат, в сорок третьем году освобождавших наш город от фашистов.

Мальчишки меня не прогнали, уважительно поглядывая на мою выцветшую тельняшку и камуфляжную застиранную куртку, на которой блекло проглядывались наградные планки, серея узнаваемым еще с Великой Отечественно войны прямоугольничком медали «За отвагу».

Ребята аккуратно вынимали из земли останки бойцов, складывали их на плащ-палатку. Отдельно на мешковину укладывали прогнившую амуницию и проржавевшее насквозь оружие.

Когда я попросил мальчишек, они, не возражая, позволили мне взять с собой лопнувшую пополам подошву армейского ботинка, с разлохмаченной ржавой нитью на рантах и с застрявшим в иссохшей трещине камешком.

Глава 14. БЕССОННИЦА

Не сплю. Опять не сплю. Бессонница – это кошмар, преследующий меня уже много лет.

Холодные струи дождя за воротник. Автомат студит пальцы, но его суровая, уверенная сила греет, убеждая, что всё будет хорошо.

Три часа ночи. Сон исчез. Совсем исчез, будто не было дневной усталости, беготни и лиц, лиц, лиц. Не тех лиц, что мелькали под прицелом «калашникова». Многие из них нигде, никогда не мелькают. Давно. Странно, что моя физиономия реальна. Лучше, а вернее, правильнее было бы, если её мелькание остановилось там, тогда. И справедливее. Перед богом и людьми. Взял – отдай!

День – облегчение после бессонницы, искупление безжалостно прожитой ночи.

Люди. Обыкновенные люди. Им что-то надо от меня, мне – от них. Изнуряю себя работой.

Скоро вечер. Суета закончится. Исчезнут лица.

Не хочу ночи.

Почему мне так хочется оказаться там, двадцать лет назад. В горах. В песках. В Афгане. Чтобы дождь холодными струями лился за воротник бушлата, а руки грел студёный автомат.

Глава 15. НУ И НАРОД!

На открытие памятника воинам, погибшим в локальных конфликтах, собрались самые разные люди. Представители администрации города, спонсоры-предприниматели, воины интернационалисты и простые горожане, которые вышли в теплый майский день погулять по скверу.

Все шло по заранее утвержденному сценарию. Во избежание хулиганских выходок, вокруг места митинга патрулировала милиция. У самого памятника, пока еще накрытого белой материей, выстроились военные с автоматами в руках. Даже были предусмотрены временно изготовленные пандусы для того, чтобы те воины-ветераны, кто будет в инвалидных колясках, смогли подняться самостоятельно, и возложить цветы.

Митинг открыли чиновники, долго говорящие, обращавшиеся к ветеранам разных войн и вооруженных конфликтов. Теплое слово от лица участников Великой Отечественной войны сказал известный всему городу председатель совета ветеранов.

Люди отходили, подходили, стояли, слушали. Хлопотали торговки, разворачивая лотки с различной снедью, погромыхивали ящиками с водкой, газированной водой, полушепотом покрикивали на подручных, накрывающих отдельно отставленные столы.

Руководил ими молодой человек в хорошем, тонкой кожи пиджаке, около которого вертелся маленький мальчишка, видимо сын. Мальчишка, постоянно глядя снизу вверх, отвлекал отца, дергая его за пиджак. В конце концов, отцу это так осточертело, что он дал мальчишке гигантский чупа-чупс, лишь бы тот постоял спокойно.

Горожане митинг слушали вполуха, умильно поглядывали на лотки с соблазнительными лакомствами. Отвлекали быстро уставшие от неподвижного стояния маленькие дети, доносившиеся из зеленого театра звуки духового оркестра.

Плохо скрываясь, в сторону позевывали чиновники малого ранга, пригнанные под расписку в праздничный день «для массовости мероприятия городского уровня».

Вертели головами, рассматривая окружающих, отыскивая знакомых, нарядные женщины. А молоденькие девчонки-школьницы, которым все это надоело еще на репетициях, с громадными белыми бантами на головах и цветами в руках, откровенно строили глазки парням и сдержанно хихикали в ответ на смешные знаки и рожи, которые парни старательно им строили.

Патрульный милиционер неподалеку от митингующих остановился и начал заигрывать с миловидной девушкой, рассеянно теребившей в руках подвядшие от жары и горячих рук тюльпаны.

И только военные, не шелохнувшись, стояли на Посту Памяти по стойке смирно, сжимая новенькие автоматы руками в парадных белых перчатках.

Скорбной группой стояли ветераны Афганской войны. Они слушали, вспоминали своих товарищей. Нелегко им дался этот памятник. Сначала их просьбы как-то увековечить память павших никто и слушать не хотел. Приходилось высиживать долгие очереди на приемах у чиновников разного уровня и степени равнодушия, подключать местную печать, радио. Как сговорившись, все отстранялись, отшатывались, или намекали на безумные взятки.

Потом политика государства изменилась, и чиновники стали поприветливее, лица сделали попроще, но в ответ на предложения и вопросы «афганцев» разводили руками.

– Деньги! Нет денег. Место под памятник мы вам найдем, а строить, уж извините, не за счет государства. Ищите спонсоров, просите… Найдете, тогда и приходите.

Отняв у детей, играющих на площадке поблизости яркий импортный невесомый мяч, порыв ветра забросил его прямо на площадку перед трибуной. Что-то весело закричал мальчишка, тыча в сторону мяча облизанным чупа-чупсом, зажатым в одной руке, и другой рукой дернул за полу пиджака отца, разговаривающего по сотовому телефону, одновременно лузгающего семечки, сплевывая на сторону шелуху. На мяч обратили внимание охранники главы города и, приседая, ноги врастопырку, как курицу погнали его прочь от траурной трибуны.

Это привлекло внимание всех присутствующих, и они, кто смущенно улыбнувшись, кто, хмыкнув, кто, засмеявшись, стали следить за судьбой яркого мяча с маркой известной иностранной фирмы на глянцевом боку. Милиционер с неохотой оторвался от разговора с миловидной девушкой, но, увидев, что общественному порядку ничто не угрожает, вернулся к приятной беседе.

Иностранный мяч внес в мемориальное мероприятие столько несерьезности, что пошел насмарку весь тщательно разработанный и отрепетированный сценарий.

Равнодушно отвернувшись от трибуны, где горячась выкрикивал свои стихи местный поэт, чиновники откровенно обсуждали достоинства ножек новой секретарши шефа.

Сам шеф, глава города, почитавший себя непревзойденным остряком, тихонько рассказывал анекдот прыскавшему главе района.

Фривольное настроение пооборвал глава края, с большим опозданием въехавший на шикарной «Тойоте» едва ли не в сам памятник. Он выждал, пока ему дадут слово без очереди, быстренько отчитал по бумажке официальный текст, и махнул рукой, как скомандовал: «Да чего уж там, начинайте!» Наемный церемониймейстер, тихонько за памятником принимавший сто граммов поперхнулся, вылетел на трибуну побагровевший, проквакал благодарность о разрешении открыть памятник.

Поползло покрывало, открывая произведение московского скульптора, зазвучал Гимн Российской Федерации, и Флаг затрепетал под порывами теплого ветра.