Наконец персы переночевали на берегу Евфрата в том месте, которое находится против города Каллиника, расположенного на противоположном берегу реки. Отсюда они собирались двинуться по безлюдной земле и таким образом покинуть пределы римлян. Они уже больше не думали идти, как раньше, вдоль берега реки. Римляне застали врагов уже готовящимися к уходу.
На следующий день <19 апреля 531 г.> приходилось празднование Пасхи; этот праздник христиане чтут выше всякого другого. Обычно они проводят в воздержании от еды и питья не только весь предшествующий этому празднику день, но и до глубокой ночи соблюдают пост.
Велисарий, видя, что все стремятся напасть на врага и, желая удержать их от этого намерения, собрав всех, кто там был, сказал следующее: «Куда вы стремитесь, римляне, ради чего хотите вы подвергнуться совершенно ненужной опасности? Обычно люди только ту победу считают подлинной, когда они не испытывают никакого вреда от неприятеля. В данном случае победу даровали нам судьба и страх, наведенный нами на неприятельское войско. А разве не лучше пользоваться настоящим счастьем, чем искать его, когда оно миновало? Воодушевленные огромными надеждами, персы предприняли поход против римлян, теперь они бегут, обманутые во всех своих ожиданиях. Если мы заставим их против их воли отказаться от своего решения отступать и вынудим вступить с нами в бой, то, одержав победу над ними, мы не получим никакой выгоды: к чему обращать в бегство бегущего? Если же потерпим неудачу, тогда уже точно мы лишимся настоящей победы, которую не враги похитят у нас, а мы сами отдадим. Тем самым мы в дальнейшем предоставим им свободу вступать на землю нашего василевса, оставшуюся без всякой защиты. Нельзя забывать и того, что Бог помогает людям в тех опасностях, которым им по необходимости приходится подвергаться, а не в тех, на которые они пошли добровольно. Кроме того, помните, что тем, кому некуда отступать, против воли приходится становиться храбрецами. У нас же, напротив, серьезные препятствия к битве. Многие из наших воинов идут пешими, мы все истощены постом, не говоря уже о том, что часть войска еще не подошла». Так сказал Велисарий.
Но воины оскорбляли его уже не про себя и не тайком, но с шумом подступая к нему, называли его в лицо трусом и губителем их решительности, даже некоторые из военачальников разделяли с солдатами это заблуждение, желая подобным образом показать свою отвагу.
Пораженный их бесстыдной дерзостью, Велисарий, изменив свои речи, стал делать вид, что он сам побуждает идти против врагов, и начал устанавливать войско в боевой порядок; он говорил, что не знал раньше об их стремлении вступить в бой с врагом, теперь же у него самого больше смелости, и он идет на неприятеля с большой надеждой на счастливый исход. Он выстроил фалангу в одну линию и расположил ее следующим образом: на левом крыле к реке он поставил всю пехоту, на правом, где местность была покатой, он поставил сарацин[53]. Сам же он с конницей стал в центре. Так были выстроены римляне.
Азарет выстроил свою фалангу против неприятеля: персы занимали правый фланг, сарацины – левый. Тотчас и та, и другая сторона вступила в ожесточенный бой. Битва была жаркая. И с той, и с другой стороны летели частые стрелы, в тех, и других рядах оказалось много убитых. Некоторые воины, выступив в пространство между двумя войсками, совершали подвиги, достойные их доблести.
Миновала большая часть дня, а исход сражения был еще неясен. Тогда самые лучшие из персидского войска, сговорившись между собой, бросились на правое крыло римлян, где стояли сарацины. Те, нарушив фалангу, оказались отрезанными от римского войска, и можно предположить, что они предали римлян персам. Не оказав сопротивления нападающим, все они тотчас обратились в бегство. Персы, прорвав таким образом ряды противников, тут же напали с тыла на римскую конницу. Усталые от дороги и трудов битвы, истощенные постом, теснимые врагами с обеих сторон, римские всадники более уже не могли сопротивляться, многие из них стремглав бросились бежать к находившимся поблизости речным островам. Однако некоторые, оставшись на поле битвы, совершили в борьбе с врагами удивительные и достойные великой славы подвиги… Пали восемьсот человек, отличившиеся в этом бою, а также почти все исавры[54] со своими предводителями, не отважившиеся даже поднять оружие против врагов. Ибо они были совершенно неопытны в военном деле, потому что совсем недавно отнятые от земледельческих работ, они впервые подверглись опасностям войны, прежде им совершенно неизвестным. А ведь именно они не столь давно больше всех, по своему невежеству в военном деле, стремились к битве и поносили тогда Велисария за трусость.
Велисарий с немногими остался на своем месте и сам с имеющимися силами отражал врагов… Тут он соскочил с коня и приказал сделать то же самое всему отряду и пешими вместе с остальными отражать нападавших на них врагов. Те персы, которые преследовали бегущих, после непродолжительного преследования быстро вернулись назад и вместе с другими устремились на пехоту и Велисария. Те же повернулись спиной к реке, чтобы враги не могли их окружить, и, насколько было возможно при подобных обстоятельствах, отражали нападающих. Вновь начался жаркий бой, хотя силы сражавшихся были неравны. Ибо пехотинцы, притом в весьма незначительном количестве, сражались со всей персидской конницей. И все же враги не могли ни обратить их в бегство, ни пересилить как-то иначе.
Так обе стороны провели весь этот день, пока не наступил поздний вечер. С наступлением ночи персы удалились в свой лагерь, а Велисарий, достав перевозочное судно, с немногими из своих людей переправился на остров, куда вплавь добрались и другие римляне. На следующий день римляне, получив много перевозочных судов, добрались туда, а персы вернулись домой, ограбив трупы убитых, в числе которых они нашли своих не меньше, чем римлян.
(Прокопий Кесарийский. Войны с персами. Кн. 1, XVII–XVIII)«Храбрость без справедливости победить не может»Сражение при Каллинике научило Велизария, что полководцу ни в коем случае нельзя идти на поводу собственного войска. Корыстолюбцы, пьяницы, хищники, грабители во все времена не могли считаться надежными товарищами и не были терпимы в рядах войска, одушевленного благородной жаждой подвига, спаянного строгой дисциплиной на пути к победе. Именно поэтому в начале знаменитого своего похода (533 г.) против королевства вандалов полководец не остановился перед самыми суровыми наказаниями, чтобы искоренить всякую распущенность в войске и гарантировать от насилия по отношению к мирному населению. Последнее имело следствием, что попытка вандалов развернуть партизанскую войну против византийцев после поражения в открытом бою, провалилась.
Необходимо отметить, что на категории справедливости, как отражения в земной жизни Божественного закона, зиждилось все мировоззрение византийцев. Справедливые поступки трактовались ими как исполнение Божией воли и залог помощи Божией в воинских трудах.
Шел уже седьмой год[55] единодержавного правления василевса Юстиниана, когда он повелел кораблю стратига пристать к берегу там, где находится царский дворец. Сюда прибыл архиерей города Епифаний[56], прочтя, как полагается, молитвы. Так отплывал военачальник Велисарий.
Весь флот следовал за кораблем главнокомандующего. Отплыв отсюда, они пристали к Авидосу[57]. В то время как им пришлось пробыть здесь четыре дня из-за отсутствия ветра, произошел следующий случай. Два массагета в состоянии крайнего опьянения убили одного из своих товарищей, посмеявшегося над ними. Велисарий тотчас обоих этих воинов посадил на кол на холме, находившемся недалеко от Авидоса.
Когда остальные, в том числе и родственники казненных, выражали крайнее недовольство и говорили, что они пришли на помощь римлянам не для того, чтобы подвергаться наказаниям и подчиняться римским законам (по их законам за убийство полагается иное отмщение), а вместе с ними подняли шум, обвиняя своего предводителя, и римские солдаты, которым не хотелось нести ответственность за свои проступки, Велисарий, собрав массагетов и все остальное войско, сказал следующее:
«Если бы моя речь была обращена к тем, кто в первый раз идет на войну, долго мне пришлось бы говорить, сколько пользы помощи оказывает справедливость в одержании победы над врагом. Только те, кому не известны превратности судьбы в подобной борьбе, могут думать, что весь исход войны зависит от силы их рук. Вы же, которые не раз одерживали победы над врагами, нисколько не уступавшими вам в силе и обладавшими огромной храбростью, вы, которые часто подвергались испытаниям в столкновениях с противниками, вы, думаю, хорошо знаете, что люди только сражаются, а судьбу сражений решает Бог, дающий силу тому или другому сопернику. Итак, при таком положении дел хорошее состояние тела, умение пользоваться оружием и всякие другие меры предосторожности на войне надо считать значительно менее важными, чем справедливость и выполнение своего долга перед Богом. То, что может оказать помощь нуждающимся, должно, конечно, быть особенно чтимым. Первым же доказательством справедливости является наказание убивших несправедливо. Если необходимо судить о том, что справедливо и что несправедливо, и исходить при этом из поступков по отношению к ближним, то для человека нет ничего дороже жизни. И если какой-либо варвар считает, что он заслуживает прощения за то, что он в пьяном виде убил ближнего, то тем, что он пытается оправдать свою вину, он, конечно, еще более усиливает необходимость признать его виновность. Ведь и вообще напиваться пьяным настолько, чтобы недолго думая убивать близких, нехорошо, а тем более в походе, ибо и самое пьянство, даже если оно не соединено с убийством, заслуживает наказания; обида же, нанесенная сородичу, в глазах всех, кто обладает разумом, заслуживает гораздо большего наказания, чем обида постороннему. Вот вам пример, и вы можете видеть, каков результат таких поступков. Нельзя беззаконно давать волю рукам, похищать чужое имущество: я не буду смотреть на это снисходительно и не буду считать своим товарищем по боевой жизни того из вас, кто, будь он страшен врагу, не может действовать против своего соперника чистыми руками. Одна храбрость без справедливости победить не может». Так сказал Велисарий.