Читать интересную книгу Поджигатель - Джейн Кейси

— Я, а она со мной согласилась.

Наверное, Ребекка была гордой девушкой, и Маддик легко от нее отделался. Она не стала за него бороться, хотя, по словам Луизы, забыть его тоже не могла.

— Вы сказали, что у вас были разные цели. Какая цель была у нее?

Он покачал головой.

— Сейчас слишком поздно обсуждать наши с ней отношения.

— Я спрашиваю не для этого. — Я подалась вперед и максимально смягчила тон. — Мне необходимо понять, какой она была. Я хочу, чтобы вы рассказали о ней, потому что только так я смогу узнать ее характер.

Он помолчал, обдумывая мои слова.

— Не знаю, смогу ли помочь.

— Вы знали ее лучше, чем многие другие, ведь вы долгое время были вместе.

— Не так уж и долго — чуть больше двух лет.

Я молчала, нарочно затягивая паузу, и в конце концов он заговорил:

— А вы упрямы. С виду не скажешь.

Он отошел от окна и сел в другое кресло, поглядывая на меня с веселым любопытством. Я догадалась, что эта полуулыбка — из арсенала опытного соблазнителя, но не смогла отреагировать должным образом. Маддик из тех мужчин, которые считают себя неотразимыми, а мой пол и мой возраст заранее отправляли меня в разряд его жертв. Однако его мастерские приемы на меня не действовали. Мне нравятся веселые страстные парни, а надменные эгоисты оставляют равнодушной, пусть даже внешность у них сногсшибательная.

— Она хотела того же, чего и все, — свадьбы, детей, долгой и счастливой семейной жизни. — Он на секунду опустил глаза и вдруг стал серьезным. — В итоге она ничего этого не получила, бедная дурочка.

— Этого хотят все… но не вы?

Он пожал плечами.

— Возможно, когда-нибудь я тоже этого захочу. Но не сейчас. И не с ней.

— Почему?

— У меня никогда не возникало желания провести с Бекс остаток своей жизни. С такими девушками, как она, хорошо развлекаться, да и то недолго. Надеюсь, вы меня понимаете? — Он приподнял брови, рассчитывая на мою улыбку, но я обманула его ожидания. — С ней было весело, но она все время подстраивалась под меня, всячески стараясь угодить. Мы с ней ни разу не поссорились — представляете, ни разу! Это же ненормально. Иногда я нарочно ее раззадоривал, но она только плакала и просила прощения — даже за то, чего не делала.

— Шикарные отношения, — заметила я, на секунду забыв о своей роли беспристрастного представителя столичной полиции.

Он, кажется, разозлился.

— Вы не поняли. Она была простой, непосредственной. Ей хотелось нравиться… хотелось быть любимой. Она дарила свою привязанность слепо и безгранично, как собачонка. Я не мог ее уважать, потому что она сама себя не уважала.

«И ты манипулировал ею, упиваясь собственным превосходством», — огрызнулась я про себя. Нет, Гил Маддик не вызывал у меня ни капли симпатии.

— Как она сломала скулу?

— Ах это! Упала. — Он на мгновение задумался. — Это было около года назад. Ребекка вернулась с рождественской вечеринки пьяная, стала подниматься по лестнице, споткнулась и ударилась лицом об пол — не успела вытянуть руки. Несколько дней после этого на нее было страшно смотреть. Под глазом расплылся фингал.

— Вы видели, как все произошло?

— Слышал. Я был наверху, лежал в постели.

Как удачно! Я сменила тему:

— Вы знали, что у нее было расстройство питания?

Он уставился на меня.

— Какое расстройство? У нее был волчий аппетит. Она молотила все подряд и при этом не прибавляла в весе ни фунта.

— Потому что извергала обратно большую часть съеденного. Она страдала булимией.

Маддик покачал головой. Я продолжила:

— Вы знали о том, что она употребляет наркотики?

— Наркотики? — Он расхохотался. — Что за чушь? Простите за грубость, но это же просто смешно. Какие еще наркотики?

— Кокаин.

— Когда мы были вместе, она даже кофе не пила. Говорила, что он ее слишком возбуждает.

— Может, просто не хотела, чтобы вы знали?

— Может быть. — Он не сводил с меня пристального взгляда. — Ну, что еще вы о ней расскажете?

— Вы знаете, где она работала?

— В компании «Вентнор — Чейз». Это рекламное агентство.

— Она не работала там с августа. Вы совсем не общались с ней последнее время?

— В прошлом месяце мы договорились пойти в ресторан, но я отменил встречу. Так и не смог себя заставить… — Он уставился в пространство. — Кажется, знаешь человека как свои пять пальцев, а на деле…

— Выходит, она была не такой уж простой и непосредственной, как вы думали. — Я пролистнула назад страницу в блокноте. — Вы могли бы дать мне телефон Тилли Шоу?

Он достал свой мобильник, прокрутил «записную книжку» и протянул мне аппарат, чтобы я переписала номер.

— Я не хотел терять связь с Бекс. Мы расстались по-хорошему, и я думал, останемся друзьями. Она не возражала.

— Похоже, вы были ей очень дороги. — Я встала и посмотрела на него сверху вниз. — Она вписала вас в свой полис страхования жизни в качестве бенефициара. К счастью для вас, полис действителен до конца этого года. Вы получите кругленькую сумму, мистер Маддик.

— Я… понятия об этом не имел.

— Прежде чем заявить свои права на страховку, вам придется доказать, что вы не причастны к убийству Ребекки. Желаю удачи! — Я пошла к двери. — Не провожайте, я сама найду выход.

Он остался сидеть в своем суперстильном кресле из хрома и кожи, тупо глядя перед собой, а я шагала по улице, пытаясь проанализировать свои впечатления.

Почему Гил Маддик мне так не понравился? В этом красавчике было что-то отталкивающее. Я решила, что он самовлюбленный подонок, привыкший манипулировать людьми. Однако быть подонком не преступление.

В лучшем случае это пожизненный приговор.

ЛУИЗА

Мне казалось, что в пятницу ночью я вообще не спала. Но наверное, в какой-то момент все же задремала, потому что проснулась рано утром, онемевшая и замерзшая: пуховое одеяло сползло на пол, а глаза болели, будто в них насыпали песку. За окном было темно и тихо. Такая тишина бывает только по выходным, когда все мои труженики-соседи, по будням встающие ни свет ни заря, предаются блаженному отдыху. В окне спальни маячили голые замерзшие сады, а за ними, на соседней улице, виднелись задние стены домов. Нигде ни огонька, ни признака жизни, только темные окна, слепо смотрящие на меня пустыми глазницами.

Я уже не могла заснуть и отключиться от реальности. Испытывала невероятную бодрость, остро ощущая собственное тело и все, что его окружало: густой ворс ковра под ногами, мягкую свалявшуюся фланель старенькой пижамы, холод, просачивающийся в спальню сквозь щели рассохшейся оконной рамы. Завитки волос щекотали шею, словно чьи-то мягкие ласковые пальцы. Передернувшись, я резко тряхнула головой, отбросив волосы за спину.

— Брр… до чего холодно, — пробормотала я и прошлепала вниз по лестнице в толстом махровом халате, чтобы заварить чай, а потом вернулась в спальню и села в подушки, не включая прикроватную лампу. Я держала кружку обеими руками, прихлебывала горячий чай и смотрела в окно в ожидании рассвета, мысленно составляя список дел на день, неделю, остаток месяца. Эти дела были сугубо личными, не имевшими отношения к работе. Я думала о том, кем была и кем стану. Ребекка давно внушала мне, что я должна измениться. По иронии судьбы именно сейчас, когда ее голос отзвучал навеки, я наконец-то начала следовать ее советам.

Спустя два часа я вышла из дома. А до этого пробежалась по комнатам, собирая и складывая в пакеты одежду, туфли и постельное белье — их надо выбросить, они уже не годятся для «секонд-хэнда». Я бросила в общую кучу кое-какие предметы моего гардероба, от которых давно хотела избавиться: растянувшиеся костюмы, которые я носила во время стажировки; старые джинсы с пятнами смолы на отворотах; потрепанные спортивные штаны. На глаза попался джемпер с дырой на рукаве. Я нашла его, когда была студенткой, — он висел на спинке стула в Бодлианской библиотеке университета. Странно, но меня всегда притягивала чужая одежда. Казалось, в ней я как бы заимствую частичку другой личности, примеряю на себя чью-то жизнь. Так и не решившись выбросить этот джемпер, я почти машинально натянула его на себя, перед тем как выйти из дома…

И не пожалела, потому что утро выдалось морозное. Я торопливо шагала по тихим улицам к метро. Мне нравилось ездить в подземке в субботу, особенно спозаранку. Поезда пустые и не опаздывают, пассажиры ведут себя спокойнее и вежливее, чем в будни. Никто не мешает думать. Хотя в последнее время я только и делаю, что думаю.

Я сидела, глядя на свое отражение в темном окне поезда, искаженное и раздвоенное толстым стеклом. Обе мои версии выглядели бледными и изможденными из-за флуоресцентных ламп вагона и недосыпа.

Когда поезд остановился на станции «Эрлз-Корт» и напротив меня сел мужчина, загородив мое отражение, я облегченно вздохнула. На станции «Виктория» сделала пересадку, но в другом вагоне садиться не стала. Я стояла, держась за поручень, и смотрела в пол, тихо считая себе под нос, чтобы очистить голову от разных мыслей и оставить в ней только цифры: сколько поезд идет от станции до станции, сколько стоит, сколько людей выходит из вагона, сколько входит. Цифры простые, они успокаивают.