Мёртвая рука стала ещё тяжелее, зато пальцы обмякли. Глухой стук о пол — и парень освободился от хватки покойника.
— Мне что — всё время спрашивать, что делать дальше?
Никто не ответил. Голос заткнулся окончательно.
Зато женщина восприняла вопрос Вадима как сигнал к действию. Шмыгая носом и вздыхая, она принялась собирать выпавшие из гроба тряпки. Потом Вадим помог ей положить на место покойника, а гроб водрузить на табуреты.
Пока чтица заново обряжала мёртвое тело, Вадим вышел из комнаты и через прихожую, стараясь не наступать на жирные от крови лохмотья, заглянул на кухню.
Сначала показалось, что здесь пусто. Стол, газовая плита, старый шкаф в один ряд, напротив — холодильник, ещё стол, пара стульев — и всё это тихое, мирное: холодильник трясётся и тарахтит, дремотно гудит подкрученный газ на плите.
Неужели "кузнечик" сожрал обоих стариков?
Между холодильником и вторым столом оказалось достаточно места, чтобы там мог спрятаться человек. Если старушка-чтица пережила явление чудовища, то женщина, видимо готовившая поминальный стол, плохо перенесла зрелище смерти своего помощника — старика, вместе с которым заглядывала в комнату посмотреть на Вадима. Она сидела, зажав уши ладонями, и легонько покачивалась из стороны в сторону, словно она кого-то или что-то осуждала. Ничего не придумывалось, как вывести её из этого состояния. Вадим беспомощно стоял перед нею, бездумно смотрел на её глаза, видевшие что-то своё и не здесь. И всё же одна мысль проскочила, ошпарила до испарины по всему телу: "При передаче можно потерять половину информации. Будешь жить три дня в мире кошмаров". Что-то было в этих фразах, вырванных из торопливой речи Голоса. Что-то, о чём Вадим знал. Или слышал… Вадим смотрел на женщину, которая маятником раскачивалась перед ним, и не видел её… Кусочек какой-то передачи по телеящику. Ну же, память!.. Вот оно! Митька смотрит боевик, а во время рекламы гоняет по всем каналам. И — обрывок интервью: некий ясновидящий утверждает, что считывает информацию именно с запястья любого человека… А что сделал покойник? Он потребовал взять его за запястье. Значит, передавал информацию? Передал ли? А вдруг Вадимова память снова заартачилась и отказалась её принять? И если приняла, как ею воспользоваться?
Широким машинальным жестом Вадим отёр пот со лба и с минуту смотрел на свою ладонь — будто из воды вытащил, аж льёт.
Сзади подёргали за рукав. Видимо, у чтицы была такая привычка обращать на себя внимание.
— Ты иди, милок, — высоким тонким голосом заговорила она, — я уж тут сама.
Она втиснулась между ним и женщиной в ступоре, оттеснив таким образом Вадима.
"Настоятельная необходимость", — думал Вадим, выходя из кухни и заглядывая в комнату позвать Ниро.
"Настоятельная необходимость", — твердил он, сбегая по ступенькам к подъездной двери и пропуская Ниро вперёд.
Они очутились в маленьком закутке, между двумя дверьми. Вадим решил, что здесь можно поговорить с Голосом и не выглядеть при этом дураком, вслух вопрошающим пустоту. Именно в разговоре с Голосом и была настоятельная необходимость.
— Передача информации состоялась?
Он затаил дыхание в ожидании.
Постукивание, разнозвучное гудение водопровода, эхо голосов — вся эта обычная для пустого подъезда музыка обрела законченность фонового гула. Отсутствовал солист, нужный Вадиму.
— Так что? Всё было зря?
Ниро серьёзно и сочувственно смотрел снизу вверх
— Зря боялся "кузнечика"? Зря руку жал покойнику?
Он даже поднял руку свою, будто показывая её невидимому собеседнику.
И вновь замер — нет, скорее, окаменел. На его собственном запястье были три линии, которые (он знал из справочника по хиромантии — очередное увлечение Виктории), предсказывали сроки жизни. Все три линии сейчас кровоточили, причём давно, поскольку смазанные, уже подсохшие пятна были темнее дорожек, оставляемых сочащейся кровью. Разница в цвете была видна даже в подъездном полумраке.
Чуть только Вадим слегка вышел из остолбенения, беспорядочная толпа мыслей стартовала почти одновременно, толкаясь и обрывая друг друга. Парень успел ухватить одну и придать ей звуковую форму:
— Но он же сказал, что меня не тронут до…
…до двенадцати. До двенадцати ты найдёшь оружие, и Зверь, сидящий в Страже, заснёт, потому что человек в тебе успокоится и обретёт уверенность. Шептун терпелив и ждёт этого часа — со Зверем никому не справиться. В том числе и тебе самому. Итак, Зверь в тебе не спит, пока ты не найдёшь оружие, но справиться с Шептуном может только человек…
— … человек со спящим Зверем внутри, — закончил Вадим.
Это был не Голос. Голос говорил в уши, как по телефону или как из наушников.
А последнюю информацию Вадим получил не то чтобы из воздуха, а… словно подумал или вспомнил о ней.
— Человек со спящим Зверем внутри, — повторил Вадим и хотел улыбнуться, настолько мистически и поэтически красивой была фраза. Но на кратчайшее мгновение — быстрее взмаха руки — память взорвалась холодным яростным огнём. Взорвалась огнём исступления и бешенства, немотивированными, на уровне сорванных тормозов — человеческих представлений о свободе среди себе подобных. Свобода только для тебя!..
Лбом и ладонями упираться в холодную крашеную стену, в позе обыскиваемого — смешнее не придумаешь. Глупее — тоже. Но легче — стало. Значит, потому что, вернулся к норме.
"Сегодня ещё на консультацию по зарубежке". Мокрым лбом Вадим отлепился от стены. Да, вот это нормальная человеческая жизнь. Её надёжная часть. Обязательность — идти куда-то в определённое время. Тогда почему же, заслоняя каменную громаду университетского корпуса, старательно представляемую Вадимом, медленно раскачивается перед глазами мёртвая голова со сморщенным от боли лицом? Почему, едва опустить взгляд, в плетении сумрачного света и теней чудятся разбросанные по полу тряпки, влажные, тяжёлые от крови, как те, что остались лежать в квартире наверху?..
Мир поехал перед глазами, взлетая выше. Потом остановился, высокий и далёкий.
Спустя секунду Вадим увидел перед собой серьёзную морду Ниро, его внимательные глаза. Оказалось, не выдержали ноги, что сидит он на сухих плитах, что, войди любой человек в подъезд, не миновать Вадиму удара дверью по ногам.
Ниро ещё ближе потянулся, положил лобастую башку на колени Вадима.
От собачьего взгляда стало ещё неуютнее. Вадим обнял Ниро. "Погуляли с утречка, называется". Ниро придвинулся боком, чтобы хозяину было удобнее обхватить его. Кажется, пёс тоже чувствовал себя неуверенно.
Внезапная мысль: "И его могут убить" заставила Вадима крепче обнять Ниро и поразмышлять о своём: "Зверя во мне надо бояться, хотя его боится Шептун. Получается, куда ни кинь — везде клин. В университет я, конечно, загляну. Но начинать надо с поиска оружия. Опять какая-нибудь хохма. Оружием может оказаться всё что угодно. Какая-нибудь палочка, наподобие шокера. А интересно, шокер против "кузнечика" сработает? Шокер ты видел только в кино. Глупо даже думать о нём. Ну, попробуем ещё раз получить информацию?"
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});