Вместе с ударом мёртвого тела о дорогу дрогнул крик женщины. Вадим увидел её обезумевшие, стеклянные глаза, уловил в голосе опасный надрыв — и побежал. Схватить её за мягкие полные плечи и развернуть спиной к "пьянице" удалось быстро, хотя она была напряжена. Лет пятьдесят, вон какая кожа на лице свежая, а вот руки подкачали: обтягивает их кожа суховато-прозрачная, с разбросанными тут и там коричневыми пятнами, и вены выглядят под ними не синеватыми, а чёрными. "Убирается по ночам. В детском саду?"
— Смотри на меня! Смотри на меня!
Женский крик перестал резать уши. Она очумело уставилась на Вадима. Нетрудно было догадаться, что воспринимает его она как предмет окружающей обстановки: фонарный столб, магазинная дверь, куст, машина — всё что угодно, на что внимания обычно не обращаешь. Вадим легонько тряхнул её за плечо и повторил:
— Смотри мне в глаза! Смотри и слушай! Нет ничего. Это пацаны, мальчишки балуются. Там кукла, слышишь меня? Кукла на моторчике! С управлением! Там манекен, робот!
Он старался говорить внушительно и потихоньку тянул её на себя, пытаясь увести от опасного зрелища. Сумка у неё оказалась пустой, несмотря на внешнюю раздутость (он хотел взять её, чтоб облегчить движение, но избавлять от тяжести не понадобилось). Он тащил её за дом, там были подъезды, скамейки и — не гуляли безголовые трупы. Там можно было бы по-настоящему утешить и успокоить, вложить в голову дикую идею, наспех им придуманную, о хулиганистых мальчишках, которые нашли новый способ повеселиться, пугая ни в чём неповинных прохожих.
Краем глаза не выпуская "пьяницу" из виду, Вадим следил: Ниро осторожно ходит кругами около трупа. Это мешало парню полностью переключиться на заговаривание женщины, он начал сбиваться на повторяемых фразах. Женщина, чувствуя его неполное внимание, стала делать попытки повернуться, чтобы увидеть, на что он смотрит. Или её просто тянуло ещё раз увидеть тот кошмар, от которого её уводили. Слава Богу, действия Ниро вдохновили Вадима на новый поворот и развитие высказанной им прежде идеи.
— Вам лучше не смотреть. Пришли мальчишки (Ниро подобрался ближе к вставшему на ноги трупу), сейчас они заберут свою игрушку. Не надо оборачиваться, смотрите на меня и слушайте. Вот. Эти хулиганы отключают моторчик (пёс ухватился зубами за брючину "пьяницы" и потащил его в сторону. Тот шёл послушно. Видимо, ему было всё равно, куда идти). А мы с вами потихоньку, потихоньку пойдём, присядем на скамейку…
Голос Вадима дрогнул: он увидел, куда Ниро тащит безголового. Псу нужно помочь, а значит — надо побыстрее увести женщину за дом и надеяться, что она посидит некоторое время в одиночестве, приходя в себя. А если не посидит? Если пойдёт за ним и увидит, что он собирается делать?.. Он ощущал, как рвёт его на части необходимость почти одновременно выполнить сразу два дела: помочь женщине — и помочь Ниро.
— Что же делать? — сквозь зубы вырвалось у него.
"Сними с себя образок. Он на цепочке. Покачай образок перед её глазами и скажи примерно: "Закрой глаза и стой так ровно пять минут". У бедняги хорошее чувство времени. А тебе пяти минут даже много".
— Этих слов точно хватит?
"Точно".
Вадим скоро выполнил данный ему совет, но всё-таки несколько минут потерял, недоверчиво вглядываясь в успокоенное лицо женщины, в сморщенные от старательного зажмуривания веки.
"Не отвлекайся".
На придорожной узкой полоске газона нахохлились три липы. Между первыми двумя пряталась в траве крышка канализационного люка. Именно к нему и тащил Ниро безголового мертвеца.
Вадим быстро обошёл жутковатую парочку. Его снедало беспокойство: а если тяжеленную крышку не оттащить в сторону по причине её неподъёмности? Вон как близко она к земле, почти на одном уровне. Однако тревога исчезла при первом же внимательном взгляде на колодец. Крышка его уже была чуть сдвинута. От облегчения Вадим не заметил и тяжести выворачиваемого металлического кругляша. Итак, всё готово. Осталось столкнуть шагающий труп в колодец. Бордюрная ступенька с дороги на газон здесь была низкой, и можно было надеяться, что мертвец не споткнётся. А там…
А там… Тело рухнет вниз, в вонючую жидкость; рухнет, переломав все кости, и ещё какое-то время будет дёргаться, пока… Пока — что?
Вадим машинально отступил от колодца. До странной парочки, где поводырем был похожий на волка пёс, а ведомым — человек со странным впечатлением дрожащего пространства на месте привычной головы, было ещё шагов шесть.
Человек двигался, несмотря на отсутствие головы. И это живое тело Вадим должен сбросить в зловонный колодец… умирать до конца? Внезапно на Вадима напало нервное неудержимое хихиканье: немножко жив! Ну-ну! Или немножко мёртв? Ага!
"Что происходит? Что смешного ты нашёл?"
— Я не могу его… в колодец.
"Это просто. Встанешь сзади, одного толчка в спину достаточно".
— Я не могу. Он живой.
"А, это. Он мёртв. Хотя и недавно, но бесповоротно. Шептун наложил на него заклинание движения. Как только труп остынет, заклинание перестанет действовать".
— Шептун?
"Да, любитель голов. Он зашёптывает человека до смерти, сворачивает ему голову, а потом — пара шепотков, которые действуют на мёртвое тело как электрический ток, но по определённой логике движения. Трупу главное — встать и идти. Это даже не зомби. Чисто механическое действие… А теперь — толкай!"
И Вадим послушно толкнул.
Кажется, у голоса тоже был талант зашёптывать. Зашёптывать зубы. Внимательно слушавший его Вадим на последнюю фразу среагировал бездумно: упёрся ладонями в мягко подавшийся пиджак и послал вперёд и чуть — кончиками пальцев — книзу. Он проделал всё машинально, но запомнил каждое своё движение, каждый оттенок, все ощущения.
Слуховая иллюзия треска костей изощрённой нервной болью уколола в уши. Вадим сморщился и, отступая назад, услышал приглушённый журчащей жидкостью шумок. Тело свалилось и замерло.
"Закрой люк", — спокойно сказал голос.
— Может вылезти? — Вадим хотел съязвить, но нервно дрогнувшая челюсть сделала его заикой.
"Случайный прохожий может упасть".
Вадим вдруг поднял глаза и огляделся. То, что удивило сначала неосознанно и неосознанно же вызывало опасение, вылилось в конкретный вопрос.
— Почему… Почему никто не выскочил на её крик? Даже в окна не смотрят.
"Предпочитают не знать. Знание слишком обременяет, заставляет если не выйти, то прочувствовать угрызения совести".
— Но ведь могут хоть из окна выглянуть?! Поинтересоваться!
"Ты меня не слушаешь. Интерес — это знание, а знание — это необходимость действовать или необходимость уговаривать свою совесть, что будет действовать кто-то другой. И вообще — мы опаздываем. Проводи женщину до подъезда её дома и — побыстрее ко мне".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});