Он осознал, что не так уж привык к слезам, как ему казалось.
— Что ты хочешь? — спросил он, уткнувшись в ее волосы.
— Я хочу, чтобы этот день никогда не кончался, — ответила она.
Он подумал, что, наверное, не сможет дать ей все, что она захочет. Она была милой девушкой, которая заслуживала милую семью. Он не думал о себе как о хорошем человеке. Дать кому-то хорошую жизнь с такой темной душой, как у него, невозможно. Но он, наверное, мог бы подарить ей этот день. Когда он впервые встретился с ней, он думал, что сможет уделить ей десять минут. Потом он думал, что один час, проведенный с ней, не навредит никому из них. Теперь он мог предоставить ей себя до конца этого дня.
Он отступил от двери, приглашая ее войти.
— Я надеюсь, тебе нравится хоккей.
— Я обожаю его.
— Ну да, конечно, — сказал он скептически. — Кто сегодня играет?
— Кэнанкс и Рэд Вингс, вторая игра финала Кубка Стэнли.
Он уставился на нее. Вот это да! Она из тех девушек, с которыми надо еще побороться.
— Эй, — сказала она, — ты забыл, я всегда старалась быть тем мальчишкой, которого хотел отец.
— А ты попкорн умеешь готовить?
Когда она кивнула, он пробормотал:
— Я попал.
И был награжден легкой волной ее смеха, наполняющей вечно пустующий дом. Эта волна могла заполнить и сердце мужчины, в котором также было пусто.
Он проигнорировал все внутренние предостережения. Это было всего лишь до конца дня, всего какие-то два часа из его и ее жизни. Что плохого в том, чтобы проживать свою жизнь моментами? Наверное, один момент, перетекающий в другой, может выйти из-под контроля. Возможно, все уже вышло из-под контроля. Но он мог в любую минуту вернуть все на свои места.
Поэтому они вместе узнали, что кормить большую собаку попкорном в маленькой комнате было плохой идеей. Он понял, что она знает о хоккее больше, чем кто-либо из его приятелей. Она пожелала остаться до одной минуты первого, чтобы они смогли провести этот день вместе, до конца. И он узнал, что, когда женщина засыпает на твоей груди, это одно из самых приятных ощущений.
Вернуть все под контроль было не так-то просто. Наблюдая за тем, как она обувается, гладит пса в последний раз, он сказал:
— Хочешь поехать со мной на телевидение завтра?
Она просияла, будто он предложил ей отужинать вдвоем в самом роскошном ресторане района. Он наблюдал, как уезжал ее маленький красный «жук», и в это время к Салливану вернулся рассудок. Один день очевидным образом переходил во второй.
На следующий день интервью для телевидения прошло с большим успехом. Собака вела себя хорошо, вопросы были легкими, и ему удалось упомянуть Кеттлбэнд и Праздник лета почти в каждом ответе.
— Помнится, ты говорил, что у тебя плохо получаются интервью, — поддразнивала она.
— Наверное, я привык к другому. Здесь речь не идет о преступлении и общество не сходит с ума от негодования на медлительность следствия.
Она не просто слушала его, она впитывала его слова.
— Хочешь поехать ко мне? — спросила она. — Мы могли бы заказать пиццу и посмотреть вместе третью игру.
Она не смотрела ему в глаза. Она настолько стеснялась спросить его об этом… А у него не хватило духу отказать ей. Тем более один день уже перерос в два, почему бы тогда не отдаться ему полностью? В ее гостиной витал сладковато-терпкий аромат. Салливан припомнил, что чувствовал этот запах в тот первый день. И он напомнил ему о том, что исчезло из его жизни: домашняя еда, теплая кухня, вкусные запахи. Домашний уют.
К счастью, до того, как его задумчивость обнаружилась, пес заметил кошку Сары, понесся за ней под кофейный столик, через диван, на кухню.
Салливан загнал собаку в угол, где пес начал выть от негодования: кошка сбежала через лаз в двери. Салливан остановился и изучил кухню Сары. Это было явно не место для отдыха. Он вернулся в гостиную. Сара наклонилась, поднимая цветы, опрокинутые с кофейного столика, из лужиц воды. Ее прелестная маленькая попка вызывала в нем какое-то помрачение рассудка.
— Эм, а что с кухней?
Она развернулась и взглянула на него, вспыхнув. Она знала, что он посмотрел на ее зад, или ее смутил беспорядок, который он застал?
— Это у меня такой новый декор, — сказала она. — Я называю его «Титаник». После крушения.
— Скорее, это взрыв на грядке с ревенем.
Он развернулся и посмотрел на кухню. Все рабочие поверхности были заняты ревенем, местами увядшим. Раковина была доверху заставлена кастрюлями. Очевидно, чтобы спасти какую-то часть ревеня, он был поставлен стеблями вниз в ведра, наполненные водой.
— Просто закрой дверь, — попросила она.
— Там ревень на потолке?
Она подошла и встала около него с букетом спасенных цветов:
— У меня произошла небольшая авария со скороваркой.
— Эта штука когда-нибудь тебя убьет! — сказал он немного более резким тоном, чем хотел.
— Я просто подумала, что смогу поторопить процесс готовки джема. Как видишь, я немного отстала от графика.
Он повернулся и взглянул на нее. Он понял по тому, как упали ее плечи, что она ненавидит варить джем. Он также осознал, что отчасти это и его вина. Ведь Сара была с ним, когда должна была вовсю готовить свой джем.
Поэтому он закрыл дверь, чтобы защитить кошку и чтобы оградить Сару от воспоминаний о ненавистном джеме. Они заказали пиццу и посмотрели хоккей, а еще узнали, что большую собаку в маленькой комнате не стоит кормить не только попкорном, но и пиццей.
После матча он точно знал, что ему пора идти. Но хотел ли он этого или нет, Сара уводила его от привычной жизни. Салливану хотелось сделать что-нибудь для нее. В конце концов, это ненадолго.
— Давай вместе разберемся с ревенем, — сказал он.
У нее открылся рот от удивления.
— Оливер, это необязательно. Я могу сама справиться.
Оливер. Почему она настоятельно продолжает звать его так? И это так естественно звучит в ее устах? На мгновение он почувствовал себя как-то по-домашнему. Да, он должен ей.
— Конечно, ты справишься, — сказал он. — Это ведь так просто — заготовить пару тысяч банок ревеневого джема, одновременно спасая город и… еще что-нибудь, — нескладно закончил он.
— У меня осталась всего лишь пара дюжин заказов, — сказала она. — А потом я надеялась приготовить немного для Ярмарки Праздника лета, но если не смогу, то ничего страшного не произойдет.
Но на самом деле все было не совсем благополучно. Она откладывала ради городского торжества свой заработок. Салливан мог бы помочь ей. И погасить свой долг перед ней. А потом просто по-дружески разойтись. Он дал ей и себе два дня, один час и десять минут.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});