– Это еще не все, – сказал Рауль.
И он повел Жанну в спальную, очень маленькую, для убранства которой распорядитель всех этих чудес изобрел тот кокетливый и восхитительно-жеманный стиль, который должен был несколько лет спустя получить имя а-ля Помпадур. Стены этой комнаты были обтянуты беловато-серым атласом, по которому были вышиты большие букеты роз и жимолости. На полу вместо ковра лежал горностаевый мех. Волны индийской кисеи спускались вокруг кровати из розового дерева; в спинку кровати были вделаны фигурки из севрского фарфора. Но мы должны отказаться от желания дать понятие, даже и несовершенное, о тысяче великолепных безделушек, загромождавших эту спальную. Тут были и эмаль и статуэтки из слоновой кости и золота, японские и китайские куклы, и саксонские куколки, и множество прелестных вещиц работы Бенвенуто Челлини.
Одно только поражало взор своей странностью: это было то, что возле этого истинно женского изящества находился настоящий арсенал оружия. За волнистыми занавесками, о которых мы сейчас говорили, на богатых шелковых обоях висела полная коллекция пистолетов и кинжалов, начиная с испанского стилета и кончая турецким ятаганом и индийским канджаром.
– Милая царица, – сказал Рауль, приведя Жанну опять в столовую, – вы, вероятно, голодны… Посмотрите, эти фрукты почти достойны вас.
– Где мы? – спросила молодая девушка.
– Месяц тому назад, – отвечал Рауль, – я сказал бы: вы у меня; сегодня я должен сказать, о моя прелестная царица: мы у вас…
– Как? Все это принадлежит вам?..
– Да, если все это ваше.
– Но зачем этот таинственный вход?..
– По причинам, которые я объясню вам впоследствии и которые вы легко поймете. Теперь скажите мне, милая Жанна, хотите ли вы занять эту квартиру и жить в ней вдвоем с горничной до нашей свадьбы, которая скоро должна состояться?..
– Вы знаете, друг мой, – ответила Жанна, – что я во всем соглашаюсь с вашими желаниями, и хочу того же, чего хотите вы…
Оставив молодую девушку в таинственной квартире, описанной нами, Рауль вернулся той же дорогой, по какой пришел, и, поговорив несколько минут с Самуилом, вышел из гостиницы «Царь Соломон».
XXII. Дьявол
Рауль остановил на улице портшез и велел отнести себя в отель маркиза Тианжа, находившийся, как нам известно, на улице Св. Доминика.
В ту минуту, когда он прибыл, маркиз собирался ехать. Лакеи, в парадных ливреях, водили по двору лошадей. Когда маркизу доложили о Рауле, он тотчас отложил свою прогулку и приказал принять гостя.
Маркиз де Тианж был мужчина лет сорока, приятной и благородной наружности. Ничто не могло сравниться с изысканной любезностью его обращения и вежливостью. Он жил чрезвычайно роскошно; об этом говорили даже в ту эпоху, когда роскошь была сильно распространена. Экипажи его пользовались справедливой знаменитостью; о его ужинах вспоминали с восторгом; у него были прекраснейшие лошади; он бросал золото пригоршнями в легкие будуары оперных танцовщиц.
Каким же образом маркиз де Тианж мог вести такой образ жизни? В этом-то и заключалась загадка! Эту загадку, казалось, не легко было разрешить. Конечно, он получил по наследству от отца значительное состояние, но всем было известно, что он уже давно промотал его до последней копейки. Настал день, когда маркиз, подавляемый тяжестью долгов, а занимал он у всех и каждого, вдруг исчез, и поэтому многие начали даже поговаривать о его совершенном разорении, но эти зловещие слухи не подтвердились. После краткого отсутствия маркиз снова появился в свете и зажил еще блистательнее, еще богаче прежнего. Он заплатил всем своим кредиторам, и роскошь его приняла размеры еще более прежних. Конечно, тут было чему подивиться; но никто, набивая себе карманы его золотом, не спрашивал, откуда взялось оно.
Маркиз, одетый для верховой езды, в сапогах со шпорами, ждал Рауля в очаровательной маленькой гостиной и, как только увидел его, бросился к нему с изъявлениями сильнейшей нежности.
– Право, любезный кавалер, – вскричал он, – я начинал уже терять надежду увидеть вас когда-нибудь!..
– Очевидно, – ответил Рауль, – вы отчаивались понапрасну, потому что вот я здесь…
– Откуда вы?
– Из такого места, в котором чуть было не остался навсегда.
– Вы подвергались опасности?
– Смертельной.
– Что же с вами случилось, Боже мой?
– Ужасная болезнь… но не будем говорить об этом; все прошло, я возвратился, поговорим лучше о вещах серьезных. Как идут наши дела?
– Дурно.
– Что вы хотите сказать?
– Я говорю, что вам давно было пора вернуться в Париж…
– Зачем?
– Затем, чтоб поддержать наш колеблющийся кредит.
– Полноте! Он слишком прочен, его ничто не может поколебать!
– Кроме громового удара.
– Без сомнения, но небо спокойно.
– Тут-то вы и ошибаетесь!
– Как! Разве гром гремит?
– Гремит.
– С какой стороны?
– С пале-рояльской.
– Невозможно! Две недели назад я получил оттуда известия, и известия хорошие.
– С тех пор ветер переменился.
– Неужели?
– К несчастью, это именно так, как я имею честь вам говорить.
– Но, Боже мой! Что это значит?
– Нас вытесняют.
– Кто?
– Интриганка, искательница приключений, итальянка, которую зовут, сколько мне помнится, Антонией Верди.
– Да ну?! Что же делает эта интриганка?
– Она нашла слабую сторону регента.
– Какую? У него их так много…
– Показывает ему дьявола.
– О! О!
– Согласитесь, что это дело серьезное.
– Стало быть, эта женщина колдунья?
– Да, нечто в этом роде…
– И регент попался в ее сети?..
– До такой степени, что, повторяю вам, наша звезда потускнела…
– Вы знаете все подробно?
– Конечно.
– Действительно?
– Как нельзя более. Я сам видел.
– Что вы видели? Призрак?
– Да.
– Расскажите мне.
– Я и хотел рассказать сейчас. Какой сегодня день?..
– Пятница.
– Именно в пятницу, на прошлой неделе, я приглашен был ужинать в Пале-Рояль. Гости были веселы, вина бесподобны, женщины любезны, ужин очарователен…
– До сих пор я не вижу ничего зловещего в вашем рассказе.
– Подождите, я только начинаю. В исходе двенадцатого хозяин наш встал из-за стола и сказал нам: «Милостивые государи и государыни! Тем из вас, кому любопытно познакомиться с дьяволом, стоит только сказать слово, и желание ваше тотчас исполнится…» Все расхохотались, потому что никто не понял настоящего смысла слов регента, но он продолжал:
«Ничего не может быть серьезнее того, что я имею честь говорить вам. Через четверть часа, то есть ровно в полночь, дьявол явится в комнате, смежной с этой. Если кто хочет видеть его, пусть идет со мной…» Женщины раскричались, мужчины перестали смеяться, кроме меня, как вы, конечно, догадываетесь, любезный кавалер… Через пять минут некоторого колебания человек десять решились идти за герцогом. Я был в числе этих смельчаков. Мы вошли в большую комнату, которая была обтянута черным сукном с серебряной бахромой. Небольшая лампа под стеклянным колпаком проливала свет такой бледный, что еще более выказывал густоту мрака. Перегородка разделяла комнату на две части. С одной стороны были кресла для дам и табуреты для мужчин. На противоположной стороне стоял стол, на котором, кроме помянутой лампы, находилась еще хрустальная чаша, наполненная очень прозрачной водой…