попутчиков озябших и случайных,
и, как ни странно, сбившихся с пути.
И хочется услышать вновь про жизнь:
– А жизнь-держись горбатит понемногу, –
вздохнёт старушка. – Ходим, слава Богу!
да топим печь… Попутчики, кажись?
– Попутчики… – И, в комнатку войдя,
сесть у окна, подуть в окно глухое:
там ночь бела. Там зимний леший ходит,
позёмку белоснежную вертя.
Там воздух мерзлый инеем блестит
и от мороза ёлка задубела.
Старушка жизнь живёт без передела –
и муж погиб и сын её, бандит.
– До кладбища зимой дороги нету,
оттает, – снова скажет, – по весне…
И снова спросит, как бы по секрету:
– А, что там видно в тёмной белизне?
Там царство снега! В снежные чертоги
зверь-поезд, зверь-автобус не промчит…
И что с того, что на душе горчит
и далеки родимые пороги!
Ведь если говорить придётся мне
о Родине от имени державы –
я вспомню бабкин дом святой и правый,
и царство снега в тёмной белизне…
СНЕЖНЫЙ ПИР
Сады белы и птицы ни гугу...
Такие дни печальные настали.
Давно ли здесь в осипшую пургу
ветра окоченелые свистали!
И мой сосед, притихший у окна
ухоженной гостиницы районной,
смотрел на вихрь метели беспокойной,
где кувыркалась пьяная луна.
И слышал он, качая головой,
не вой собак напуганных, бездомных,
не хохот ветра в переулках тёмных,
а снежный пир над белою землёй.
Он был один, тот страстный, снежный пир!
Он грохотал железом леденистым,
серебряным размахивал монистом...
и, наконец, затмил снегами мир!
Ни страха, ни тоски, – и никакой
другой стихии нет, – лишь ветер белый,
да снег летит, летит во все пределы,
метёт, сверкая крошкой ледяной…
А мой сосед поднёс себе огня,
и закурил табак: – Вот это сила!
Не та, что нынче кружит над Россией...
И вновь затих у белого окна.
ТЫ КО МНЕ ЕЩЁ ПРИЕДЕШЬ?
– 1 –
Он повёл сынишку в парк культуры, где с небес сходило воскресенье,
и неторопливое крутилось колесо, крутилось, обозренья.
На аллее клоуны ходили, трубадуры и мадмуазели…
А направо – в яблоках лошадки, а налево – гуси-карусели!
Золотая россыпь от хлопушки, пчёлки полосатые Билайна
зажужжали звездным фейерверком, зазвенели звонко и трамвайно…
Жвачка, чупа-чупс и шоколадка – всё не поместилось на ладошке!
– Пап, смотри – летает Гарри Поттер на метле, летает, с бабкой-ёжкой!..
– 2 –
Сели в колесо и оказались прямо над рекою, деревами…
Сверху вниз на всё вокруг смотрели широко открытыми глазами.
Там, внизу, летела электричка, пароход гудел речным раскатом,
и кричали городские чайки над пятиэтажным интернатом…
А вверху висело поднебесье, слышалось неслышимое пенье.
Он рукой потрогал поднебесье – медленно струилось воскресенье,
затекая в рукава рубахи, омывая воздух теплотою…
А потом исчезло незаметно. Скрылось за далёкою чертою.
Утекло навечно – не воротишь. Утекло сквозь пальцы – без остатка.
Лишь осталось в памяти короткой: "Ты ко мне ещё приедешь, папка?"
– 3 –
Сизая портовая дорога. Тупики, заводики, лабазы…
Электричка, медленно качаясь, в темени летела, непролазной.
Вышел в темноту и в темнодолье… У ларька два пьяных незнакомца.
Вотчина родная. Скрып калитки… Свет зажёгся в маленьком оконце.
Сонная жена, накинув кофту, ужин в тёплом блюде разогрела.
Он проворно ел свою похлебку. И она похлёбку эту ела…
–4 –
Перед сном жена прихорошилась. Оголилась шёлковой ночнушкой.
Глядя, как он спешно раздевался, хохотнула, словно хохотушка...
А потом она лежала молча... Он курил у звёздного оконца,
вспоминая свой воскресный отпуск: летний парк, шары, витрины, солнце…
Медленно тушил он сигарету. Долго, непривычно шаркал тапкой…
Вспоминал открытые глазёнки: – "Ты ко мне ещё приедешь, папка?"
А жена, забывшись сном недолгим, странно разметалась на постели,
и её округлые коленки сквозь него без устали глядели.
Юрий ЛОПУСОВ МЕЛОДИЯ ОДЕССКОЙ СКРИПОЧКИ
ГЛАВА ИЗ РОМАНА “В РАЮ НЕ ТЕСНО”
заметил интересную особенность, которую никак не мог себе объяснить: к концу каждого месяца объём работы в Секретариате почему-то резко возрастал. Никаких видимых причин для этого не было. Союз писателей СССР производственного плана не имел, поскольку ничего материального не производил. Тем не менее, всё двигалось по странной схеме, характерной для всей страны: первая половина месяца – раскачка, последняя неделя – аврал.
В мои обязанности входила подготовка материалов для заседаний рабочего Секретариата – мозгового центра писательского Союза. Секретариат избирался на съезде, который проходил один раз в пять лет, и в его состав входили ведущие писатели страны, представляющие литературу всех шестнадцати братских республик – от Эстонии и Белоруссии до Грузии и Туркменистана.
Из многочисленного состава Секретариата, который являлся скорее вывеской Союза писателей СССР и демонстрацией дружбы братских литератур, избирался, так называемый, рабочий Секретариат. Он состоял из двенадцати писателей, чьи имена были хорошо известны читающей публике и чьё творчество полностью соответствовало принципам партийности советской литературы. Именно рабочий Секретариат осуществлял каждодневное руководство громадной писательской империей, объединявшей более десяти тысячи профессиональных писателей, творивших на необозримых просторах Советского Союза и создававших литературу на семидесяти четырёх языках наций и народностей великой державы.
Заседания рабочего Секретариата проходили один раз в две недели и были очень престижными. Приглашение рядового писателя для участия в заседании Секретариата было равнозначно тому, как если бы простого жителя африканского племени допустили на ритуальное сборище шаманов.
Круг вопросов, которые обсуждались на заседаниях рабочего Секретариата, был необычайно широк – от выделения денег на ремонт Домов творчества, принадлежащих писательскому Союзу и разбросанных по всей территории страны, до исключения из Союза писателей СССР инакомыслящих литераторов, бросивших вызов сплочённому коллективу "сподручных партии" – так унизительно назвал писателей генсек компартии Никита Хрущёв на одном из партийных съездов.
Согласовать и утрясти с руководством писательского департамента повестку дня очередного заседания рабочего Секретариата, подготовить проекты решений и постановлений по основным вопросам повестки, вовремя направить каждому секретарю материалы предстоящего заседания – таковы были мои главные обязанности. Работа очень суетная, но она давала мне возможность быть в курсе всех основных событий, которые переваривались в котле писательского департамента. В круг моих обязанностей входило также беглое протоколирование заседаний Секретариата, что впоследствии оказалось неоценимым архивным богатством.
Проходили заседания, как правило, под председательством первого секретаря писательского Союза Георгия Маркова. Он был автором остросюжетного романа о становлении советской власти в Сибири, который принёс ему заслуженную славу. В последующих произведениях он не смог преодолеть заявленную планку, но золотая пыльца славы навсегда легла на плечи сибирского писателя.