нужное место. Торрен был нежен. О, она хоть и была сверху, но он был чистой силой и мог сокрушить её. Он сохранял контроль и долю жесткости, чтобы было интереснее.
— О, Боже, о Боже, Кендис! — простонал он.
А затем внезапно её перевернуло на спину, опрокинув на диван, и Торрен оказался еще глубже, вбиваясь в неё сильно, быстро, вбивал так, что её голова оказалась на подлокотнике. Чёрт возьми, он был прекрасен. Мышцы напряглись под её руками, пресс напрягся, когда она гладила его. Зверь в ней начал брать вверх над её человеческой половиной. Быстрее, сильнее, глубже, и звуки, издающиеся из его горла, тоже говорили, что он вместе с ней приближается к финишу.
Он схватил её руку и закинул на подлокотник над её головой, прижав её в покорной позе, но ей это понравилось. Она зарычала и выгнула спину, когда она взорвалась от сносящего сознание удовольствия. Торрен закричал, когда его член сильно запульсировал внутри неё, последовав за её освобождением. Это было так мощно, что она закрыла глаза и изо всех сил сжала его руку.
Его жесткая борода уткнулась ей в шею. Одна секунда, а потом появилась боль, острая, тянущая боль в изгибе, где её шея соприкасалась с плечом. Это было быстро и шокирующе, и ее оргазм запульсировал сильнее, когда она поняла, что он сделал.
Знак присвоения пары. Твою. Мать. Торрен только, что присвоил её. Он пометил её, чтобы весь мир знал, что она принадлежит Хавоку. Что она принадлежит новому Конгу. Он только что выбрал себе пару, и этот шрам был тонким намёком, с дословным: «отвалите на хрен», для любой гориллы, что попытается сделать его главой клана.
Вместо клана, он выбрал её.
Ей хотелось выкрикивать его имя и просто плакать, кричать от облегчения, обнимать его годами, а потом сразу заняться сексом, и… и…
Торрен снова обхватил её и быстро поднял, прижал её лицо к своему горлу, попросив в молчании, в то время как его член всё ещё пульсировал внутри неё, наполняя её теплом.
Она сделала метку быстро. Сегодня он достаточно истёк кровью, и она не хотела разорвать его, но и её тигрица не хотела, чтобы метка была еле заметной. Она прорвала его кожу прямо на пустом месте от его татуировок, чтобы все могли её увидеть. Она сделала его глубоким и шероховатым, чтобы она, как она надеялась, зажила красной и угрожающей на вид, чтобы люди, которые продолжали преследовать его из-за трона, могли увидеть, что он уже не принадлежит гориллам. Он принадлежит тигрице-изгою, которая всегда будет прикрывать его спину, преследуя любого, кто с ним будет связываться. Её когти принадлежали ему, как и его кулаки принадлежали ей. Её зубы тоже принадлежали ему, и прямо сейчас они были оружием, которое говорило миру, что он не собирался хвататься за него.
Она отпустила его кожу и слизнула с него кровь, потому что этого требовал тигр внутри неё. Ей нужно было почистить его раны, что она и делала. Снова и снова, пока их оргазмы не утихли. Пока он не расслабился в её животной привязанности. Пока он не провёл кончиками пальцев по её ребрам успокаивающими движениями. Пока его кожа не слилась воедино и полностью не перестала кровоточить.
И затем он закончил свою часть обещания. Откинувшись назад, он обхватил её щеку и посмотрел ей в глаза, пробормотав:
— Я не бегу. Я здесь. — Он поцеловал её в лоб, в кончик носа… в губы. — Я с тобой.
Глава 10
— Это самая блестящая вещь, которую я когда-либо видел в своей жизни, — сказал Торрен, протягивая ей черную расшитую блестками спортивную сумку, которую он достал из своей машины.
Она всегда носила дополнительную одежду в сумке своего Джема.
— Перестань смотреть на неё, как на какое-то недоразумение. Сумка классная. Ты вот-вот сойдёшь от неё с ума. Смотри. — Когда она провела рукой в противоположную сторону покрытия блёсток, черные блёстки стали розовыми, её любимой цветовой комбинацией.
— Ого! — Торрен провел большой рукой по её сумке и поразился перемене цвета. — Это как сумка-хамелеон.
— У меня есть шорты, которые делают то же самое. Они фиолетовые и черные.
— Ммммм, — пророкотал он с коварной улыбкой. — Я заставлю тебя надеть их и буду играть с твоей задницей. А твоя киска…
— Фу! Не произноси этого слова.
— В смысле, ну а как ещё! Как ты хочешь, чтобы я её называл?
— Дамская штучка.
— Налагаю на это название право Вето (прим. запрет)!
— Вагимджем.
— Вето. — Торрен пытался выглядеть суровым, но уголки его рта тронула улыбка.
— Футляр с тунцом.
Он фыркнул, но его глаза сияли от сдерживаемого смеха.
— Остановись.
Однако сейчас она хихикала и не хотела останавливаться.
— Колбас…
— Нет.
— Колбасная пещерка. — Вздрогнув, обхватив руками живот, она сказала: — Розовый носок.
— Ты уволена. Ты больше не мой менеджер, — сказал он, уходя.
— Подожди! У меня нет обуви, — выбежала она, пытаясь надеть джинсы и обтягивающий белый свитер. Было холодно, из отверстий в крыше лесопилки сыпался снег. — Понеси меня, — сказала она, изогнув брови.
— Женщина, ты не беспомощна, но я сделаю это, потому что мне нужен предлог, чтобы снова прижать твоё сексуальное тело к себе. — Он вернулся и подставил ей свою спину, слегка согнувшись, и позволил ей взобраться на него, как коала. — Вот, дай мне сумку, — пробормотал он, забирая её у нее. — Боже, у тебя такие маленькие и милые пальчики на ногах. В следующий раз покрась ногти в синий цвет.
— Любимый цвет?
— Ага.
— У меня нет денег на педикюр.
— Тсс, тогда я их покрашу.
Она напряглась на его спине от волнения.
— Ты покрасишь? — громко переспросила она рядом с его ухом. Он сгорбился и зарычал. Шепотом, она повторила: — Так ты сам покрасишь?
— Да, почему бы и нет?
— Я не знаю. Ты такой большой, крутой, татуированный король горилл.
— Я также вырос с сестрой, которой нравилось девчачье дерьмо. Ей было трудно заводить друзей из-за сложностей со слухом, поэтому я был ее лучшим другом. Я делал всё, что она хотела. Что бы её ни порадовало. У меня был опыт с покраской ногтей.
— Думаю, что это самая милая и сексуальная история, которую я когда-либо слышала.
— Серьезно? — спросил он, осторожно ступая по обломкам.
— Ага. Почему Вир написал Хавок на табличке? Это может навлечь на тебя неприятности, если копы придут сюда. Все знают, что ты Хавок.
— Угу, потому что эта лесопилка моя. С технической стороны вопроса.
— Что? — спросила она снова