— Все вынюхиваешь? И чего же тебе надо?
— …
— Что, уши заложило?
— …
— Если будешь совать нос в дела Идзаки-сан, убьем.
— А-а, так вы — люди Накато.
— Об Идзаки-сан забудь. Понял? Тоже мне, сыщик нашелся.
— Опасаетесь?
— Ты еще куражиться будешь, дерьмо? Сказано: если хочешь жить, забудь сюда дорогу.
— Как это «забудь»? Я выполняю свою работу. Если бы все у вас было чисто, вы не стали бы меня запугивать.
— Я вижу, слова до тебя не доходят. Ладно, может, по-другому тебе будет понятней, — зловеще улыбнулся главарь и слегка мотнул головой. Остальные с угрожающим видом сомкнули кольцо.
— Это вы зря, — промолвил Адзисава, отступив на шаг.
— Будешь совать нос в чужие дела, сука? Или поучить тебя как следует?
— Не суйтесь. Прибью, — спокойно произнес Адзисава. Весь его облик неуловимым образом переменился. Если до этого момента он напоминал мышь, окруженную стаей котов, то теперь вдруг обернулся крупным зверем, с клыками и когтями поопаснее, чем у кошачьего племени.
Столь разительная перемена не могла остаться незамеченной для бандитов, но слишком велико было оскорбление: никогда еще ни один человек не осмеливался так разговаривать с ними, членами могущественного клана Накато!
— Что?! — взревели они. — «Прибью»? Он что, псих?
— Остыньте. Вам же будет хуже, — все так же спокойно, почти лениво проговорил Адзисава, но тело его подобралось, словно стальная пружина. Такой угрозой вдруг дохнуло от этой фигуры, что пятеро молодчиков даже растерялись. Они были людьми бывалыми и сразу поняли: этот человек не блефует, перед ними настоящий профессионал. Под мирным обликом травоядного скрывался опасный хищник. Ни один из пятерых не решался подступить ближе.
Но тут издалека донесся звонкий детский крик. Какая-то девочка звала маму… Адзисава вздрогнул — ему послышался голос Ёрико. Померещилось, что это она кричит ему. И сжатая пружина ослабла, руки опустились. Перед бандитами опять стояло беззащитное травоядное. Те воспрянули духом.
— А ну, ребята! — дал команду главарь, и все пятеро разом бросились на Адзисаву. Он не пытался сопротивляться и молча сносил градом сыпавшиеся удары. Пораженные такой реакцией, гангстеры даже ослабили свой натиск. Они еще немного попинали ногами лежащее тело, все вымазанное кровью и грязью, и главарь бросил:
— Все. Хватит с него.
Он был зол, что мог на миг принять жалкого мышонка за крупного зверя, и испытывал даже нечто вроде разочарования.
— А форсу-то было!
— Будет ему наука.
Остальные были не прочь продолжить избиение — ничто так не распаляло их, как отсутствие сопротивления.
— Если не отстанет, в следующий раз убьем, — остановил их главарь и первым зашагал прочь.
Во время побоев Адзисава, пытаясь удержать ускользающее сознание, заставлял себя думать только об одном. Враг в открытую нанес первый удар. В прошлый раз нападавшие не говорили так явно: «Забудь о деле Идзаки». Они боятся его дальнейших поисков — это ясно. Ясно и то, что чувствуют они себя при этом довольно уверенно, иначе не стали бы так рисковать. На чем основывается эта уверенность? Думают, что труп найти невозможно? Недооценивают противника? Или полагаются на поддержку полиции?
— Эй, парень, ты жив? — услышал он чей-то голос и, с трудом приподняв тяжелые веки, увидел лицо давешнего старика, тревожно склонившегося над ним.
Немедленно примчавшаяся Томоко застыла от ужаса, увидев, что сделали с Адзисавой бандиты.
— Ничего страшного, внутренних повреждений нет, — попытался успокоить ее Адзисава, но улыбка не получилась: глаза заплыли, зубы шатались в деснах.
— Какие подонки!
— Ничего. Зато теперь война пойдет в открытую.
Когда Адзисава рассказал ей все по порядку, она тоже заметила:
— Слишком уж нагло они себя ведут.
— В том-то и дело. И в то же время боятся дальнейших поисков. Понимают: если мы докажем, что вокруг строительства дамбы ведутся махинации, искать тело будет легче.
— Махинациями займусь я.
— Нет, Томоко-сан, это слишком опасно. Они нападали на меня уже дважды. Следующей жертвой можете стать вы.
— Я журналистка. Если мне помешают собирать материал для газеты, даже наша полиция будет вынуждена вступиться.
— Я в этом не уверен. На меня они напали открыто, но они ведь умеют бить и из-за угла.
— Они не могли ударить из-за угла, им нужно было вас запугать.
— Тем более. Мне они уже открылись, значит, следующий удар может стать тайным, я и так догадаюсь, кто его нанес.
— Я поняла. Буду очень осторожна. Но скажите, Адзисава-сан, почему вы не пытались дать им сдачи? Я никак не могу этого уразуметь. Вы же сильный. Если бы вы защищались, они не отделали бы вас так.
— На любую силу найдется еще большая сила. В обычной драке с двумя-тремя я бы еще справился. Но против огнестрельного оружия каратэ и дзюдо не помогут. Не надо чересчур доверять кинофильмам.
— Но даже насекомое пытается укусить, когда его хотят раздавить. Вы же и пальцем не шевельнули. Почему?
Уже трижды человек, в мгновение ока справившийся с тремя насильниками, склонял голову перед головорезами Накато — Томоко не могла этого понять. Один раз жертвой избиения стал ни в чем не повинный парень, она умоляла Адзисаву заступиться за него, а он все-таки промолчал!
— Что значит «почему»? У меня совершенно естественный страх перед насилием, да и не люблю я драк. Может, я потому и жив остался, что не стал сопротивляться.
Томоко молча смотрела на него.
— Я понимаю, вам та ночь все покоя не дает. Я же объяснял уже: почувствовав, что вы в опасности, я совсем потерял голову. Это был из ряда вон выходящий случай. Когда человек не в себе, он может натворить что угодно.
— Не верю я вам. В ту ночь вы как раз были в себе, никакой головы вы не теряли. Не знаю почему, но вы скрываете свою подлинную силу.
— Скажете тоже…
— Ну да бог с вами. Ради меня вы скинули маску. Надеюсь, что, если я вновь окажусь в опасности, вы меня спасете. Да?
— Меня может не оказаться рядом.
— Значит, если будете рядом, спасете? Ага, проговорились!
Попавший в ловушку Адзисава сконфуженно замолчал.
2
— А твоего папы еще нет? — спросила Томоко у Ёрико, как-то раз придя к Адзисаве, когда того не было дома.
— Не-а, — качнула головой Ёрико и посмотрела на Томоко своими большими, круглыми глазами. Взгляд ее, как всегда, был отсутствующим.
— Смотри, что я тебе принесла.
Томоко протянула девочке коробку с купленными по дороге пирожными. Глаза Ёрико на миг зажглись чисто детской радостью, а потом снова приобрели свое обычное странное выражение.
— Смотри, не ешь все, а то ужинать не станешь.
— Угу. — Ёрико послушно закрыла коробку. Сейчас она показалась Томоко совсем еще ребенком. Как бы ни был высок коэффициент ее умственного развития, все же потеря памяти не могла не сказаться на психике девочки, подумала она.
Правда, Адзисава говорил, что память потихоньку начинает восстанавливаться. Кажется, Ёрико здорово к нему привязалась. Вернется из школы и даже на улицу не выйдет — ждет, когда он придет с работы. Наверное, время ожидания она проводит, погружаясь в свои неведомые грезы. Все вглядывается в клубящийся перед глазами туман, пытаясь разглядеть в нем контуры исчезнувших воспоминаний.
Томоко поглядела на часики и сказала:
— Посижу, подожду его.
Она уже много раз бывала в этой двухкомнатной квартире. Здесь было чисто, но во всем чувствовалось отсутствие женской руки. Аккуратно прибранные комнаты производили впечатление пустых. Пожалуй, квартира была даже великовата для мужчины и десятилетней девочки.
Томоко представила себе, как бы она придала этому холостяцкому жилищу надлежащий вид, и почувствовала, что ее лицо заливает краска. Они с Адзисавой уже дали друг другу безмолвное обещание, остается только его выполнить. Ёрико держится немного отстраненно, но неприязни к ней вроде бы не испытывает.
— Интересно в школу ходить? — спросила она.
— Да, интересно.
Томоко знала, что учится Ёрико хорошо. Из ее речи уже почти исчезли следы деревенского говора.
— Скоро в среднюю школу перейдешь.
Ёрико кивнула и вновь обратила на Томоко свой рассеянный, несфокусированный взгляд.
— Куда ты все смотришь, Ёрико?
— А я вас видела раньше.
— Я знаю. Ты уже говорила это.
— То лицо становится все виднее.
Томоко замерла, чувствуя, что теперь девочка смотрит прямо на нее.
— Ох, неужели ты вспомнила?!
— Немножко. Рядом с вами кто-то есть.
— Наверно, твои папа и мама?
— Нет. Кто-то чужой.
— А ты помнишь лица папы и мамы?
— Угу. Только это не они. Это чужой.
— Чужой? Кто же? — затаила дыхание Томоко. Неужели Ёрико вспомнила лицо убийцы? — Ну же, деточка, вспоминай! Что это за человек?