то пить, то писать, то поправить одеяло. Стоит только ослушаться, начинает орать. Однажды я пошла на принцип, орал целый час. Это невозможно. Я ненавижу, нет, не сына, сына я люблю, я ненавижу всех, кто спит по ночам, потому что сама дико хочу спать! Утром валюсь от усталости, хочется орать от усталости и безысходности, но нет никаких сил… Желание одно – поспать, даже сны, если они случаются, о том, что я сладко сплю в своей кровати.
Что-то женское из меня уходит безвозвратно, я даже знаю почему, потому что никакой личной жизни. Подъемы по нескольку раз в день, потом еще весь день на ногах, а вечером тебя такую обессиленную и уставшую еще норовит трахнуть муж. Изнасилование какое-то, секс стал пунктиком, просто прихотью мужа, галочкой в наших отношениях, просто чтобы он отвалил и дал мне вздремнуть. Мы в ответственности за тех, кому обещали. Согласна, только желание спать приобретает прямое значение. Я попробую тебе объяснить. Представь, что ты занимаешься всякой рутиной, бытовухой, покормила всех, сына, поиграла с ним немного, помыла его перед сном, одела, почитала сказку, уложила с большим трудом, потом пошла на кухню, стоишь, моешь посуду, задолбанная окончательно, сзади начинает тереться муж. Он хочет любви. Я хочу быстрее домыть посуду и лечь. Он: «Ты меня не любишь». – «Блин, ты хочешь любви? Дай женщине выспаться, и ты узнаешь, как она умеет любить».
«Все достало! Плач, сиська, памперсы…» – начала свою исповедь подруга Ани, высокая дородная женщина. «Рожай», – советовали, «отстреляйся», а потом застрелись. Родила. Говорили «второй ребенок спокойнее». Радость. Мало того что характер говно, так и кругом тоже говно. Кто-то пустил утку, что роды омолаживают. В каком месте? Скорее всего, это сказал мужик, которого самого надо заставить выносить и родить. Посмотрела бы я, как поседеют его яйца. А потом покроются скорлупой, когда румяный младенец начнет поднимать его по несколько раз за ночь. Хочется убить, чтобы спал мертвым сном. Пока он сосет, чувствуешь, как добро и зло борются в твоей крови, немного успокаиваешься и чувствуешь единение крови. «Ты мой герой». Только бы уснул, в итоге засыпаю сама, зло засыпает. Добро побеждает до следующего ночного подъема.
Эти бесконечные истории заставляли меня уходить в свои мысли. Иногда там было интереснее. Многим из мам казалось, что живут они не своей жизнью, что все это некий муляж, роль, чья-то куцая фантазия, и когда они не в себе, они выходят из себя. Бац – и здесь их озаряет – вот она настоящая я. Я хочу быть такой всегда, делать что хочу, как хочу и когда хочу. Но здесь родной голос: «Мам, мам!» Они снова возвращались к себе, к своей семейной рутине. Все рано или поздно, часто или постоянно выходили из себя. Варварства в мамах хватало, скорее всего, это те, что родили без большой любви, не в том месте, не с тем человеком. И такое бывает, спали вроде с тем человеком, а родили – уже с другим. Их было жалко, они не умели терпеть, но доля правды тешила самолюбие в их словах. Казалось даже, что все это похоже на самоиронию, как способ защиты. Самоирония – это неуязвимость. Но они чувствовались уязвленными, но не обреченными.
– Хорошо, что завтра выходные. Муж дома, высплюсь!
– Повезло тебе, выспишься. Кажется, твоя проснулась, – вернула меня на землю Анна.
Я увидела, что Римма проснулась. Она распахнула свои большие карие глаза и посмотрела на меня с любовью. В выходные будильником мне служила Римма, они вставала раньше совести, она не давала спать, она не давала жить собственной жизнью, но самое главное, она не давала умирать по пустякам.
Эволюция поцелуя
Мы встретились совершенно случайно и случайно прожили вместе 50 лет. Что-то было в нем необычное, особенное, что ли. Мы познакомились очень странно, помню, я сказала: «Вы мне не нравитесь». Он уколол: «Вы мне тоже, но все же почему?» Я ему: «Вы не умеете целоваться». Он мне: «Просто ваши чувства ко мне ничтожны…»
– Так вы умели?
– Ну, конечно, какой-никакой опыт в поцелуях был.
Первый поцелуй
Первый поцелуй – это захватывающее кино. Я дико нервничала и не знала, что делать. Скорее всего, он ощущал то же самое. Сначала я хотела спросить: «Можно, я тебя поцелую?» Звучало очень тупо. Я поняла это еще сильнее, когда услышала это от него:
– Можно, я тебя поцелую?
– С ума сошел?
– Да. Я давно уже без ума от тебя.
– Как такое можно было придумать в 15? Явно насмотрелся голливудских мелодрам… В итоге первый поцелуй отложился еще на месяц. Воспоминания размытые, потому что парень этот мне уже разонравился. Зато в 16 лет влюбилась по уши, в мальчика из параллельного класса. Его звали Артем. Все было так романтично: сначала он строчил мне эсэмэски, а на переменах брал за руку и что-то рассказывал, и несмотря на косые взгляды одноклассниц, провожал из школы домой. Теплый июньский вечер, закат, мы сидим с ним на набережной и ждем разводки мостов… он что-то весело рассказывает мне, губы его все ближе, речь все тише, шепчет на ушко, голова идет кругом, а в животе отзывается томное желание от прикосновения его щеки, я чувствую, как он дышит «Орбитом» без сахара. И эта песня в голове крутится. Мы все ближе друг к другу, его руки прижимают меня за талию, носы наши коснулись… потом его губы коснулись моих, он что-то говорит, и эти легкие наноприкосновения щекочут все фибры моей души. Наконец, губы замолкают, ни живая ни мертвая, я вся дрожу от возбуждения и слабости в ногах, но все еще жду… И вот наши губы сомкнулись, как разводные мосты. «А-а-а-а», – закричало сердце, душа понеслась в пляс, губы глотнули нежности, сладости, любви и наполнили этим соком все тело. Белая ночь выключила время и подала десерт, мы еще долго не могли насладиться друг другом. Это было так вкусно.
Поцелуй 2 (свадебный)
«Не надо испытывать счастья, счастье не любит пыток», – в немой диалог с гуляющей по набережной Петергофа у самого финского залива парой. Я не могла молчать, глядя на то, как молодоженов пытает фотограф, создавая выгодные ракурсы. Женился мой друг, он и пригласил меня на свою свадьбу.
О его избраннице я знала только то, что она очень хотела замуж. Впрочем, это было понятно. Все женщины