— Молли. — Тон его голоса, полный тоски и сожаления, заставил меня снова взглянуть на него. Уязвимость в его серых глазах сразила меня наповал. — Почему? — просто спросил он.
У меня перехватило дыхание, усиливая давление под чувством вины и стыда и, когда дело дошло до отвращения к себе, я просто больше не могла сдерживать признание.
— Я думала, что рядом со мной ты был в опасности.
Так было и сейчас.
— Что, черт возьми, это значит? — Он отпрянул и недоверчиво уставился на меня.
Я покачала головой, молча желая, чтобы он не спрашивал. Я должна была объяснить, что случилось в тот день, когда умерли мои родители. И до этого дня я никому не рассказывала об этом.
Оуэн отпил бурбон, его лицо выражало разочарование во мне.
Я отвела взгляд и посмотрела на фотографии в рамках, располагающиеся на встроенных полках, видимым над его правым плечом.
— Как дела у твоих родителей? — спросила я, попытавшись сменить тему разговора на более нейтральную.
Глаз Оуэна дернулся.
— Они в порядке. Живут в «Ключах». Где отец Кэсси?
Меня словно окатила волна печали, заставляя вскочить на ноги. Настало самое время, чтобы закончить на сегодня с эмоциональными американскими горками.
Он тоже встал.
— Кто он? — Он готов был сорваться, пока ждал ответа.
— Он мертв, Оуэн.
— Боже, Молли, я…
— Все хорошо, — я подняла руку. — Мы встречались лишь пару недель и провели вместе только одну ночь. Он умер прежде, чем я рассказала ему о Кэсси. Я никогда не сожалела о ней. Она — мой мир.
— Ты любила его? — В его голосе слышалось напряжение. Я понимала, что неважно, как я отвечу на вопрос, это причинит ему боль.
— Да, — сказал я, и Оуэн судорожно вздохнул. — Я любила Стива не из-за того, что мы были вместе, а исключительно потому, что он отец Кэсси. То, что было между нами, ничто, по сравнению…
— По сравнению с чем? — Оуэн приблизился чуть ближе, наши тела почти соприкасались.
Я указала на него.
— С нами, — призналась я шепотом.
Со Стивеном мне было удобно, тогда, как у нас с Оуэном была и страсть, и наэлекролизованность. Он оставил на мне такой отпечаток, что никто не смог бы сравниться с тем, что было между нами, когда мы были вместе.
— Возможно, я буду звучать, как мудак, но неважно, как я скажу, поэтому просто сделаю это. — Он бросил на меня взгляд из-под опущенных век. — Я рад, что ты свободна. Он убрал с моего лба влажные локоны, заправляя мне их за ухо. Приятная дрожь пробежала по мне. — Я рад, что ты вернулась.
От него исходят оранжевые волны. Я наклонила голову, пытаясь справиться с неожиданными эмоциями или с оттенками в ауре, которых не видела так долго. Ах, они прекрасны. Они были подобны лучам заходящего солнца, пробивающимся через океан, прямо перед тем, как солнце скрывалось за горизонтом.
Я хлопнула дверью в своей голове. Дурацкий алкоголь.
— Что насчет тебя? — спросила я, меняя тему с себя на него. — Прошлая любовь…
Он покачал головой.
— Я встречался то тут, то там. Ничего продолжительного. Это не было, что ж… — Он слегка усмехнулся. — Те отношения меркли по сравнению с нашими.
— Я была уверена, что у тебя уже есть жена и дети.
— Ничего такого. — Темная тень пробежала по его лицу. — Только я.
— И собаки.
Он выглядел недовольным.
— Они еще большая беда, чем дети, — сказал он, улыбаясь.
Я улыбнулась в ответ, и мое сердце неожиданно стало быстро стучать. Огонь в камине стал слабее, и в комнате потускнело. Время вдруг показалось уже таким поздним.
— Мне пора. — Я поставила стакан на кофейный столик.
Он проводил меня до двери.
— Эй, — сказал он, поворачиваясь и сжимая дверную ручку. — В любое время, когда тебе нужно уйти по делам или… — он провел рукой по голове. — …или просто поговорить, приходи сюда. Как в старые добрые времена. Я здесь, если понадоблюсь тебе. Хорошо?
— Хорошо, — согласилась я немного настороженно, будто ожидая, что он снова будет настаивать на продолжении разговора. Установит дату и время.
Когда он больше ничего не сказал, а только выжидающе посмотрел на меня, я потянула за манжет одолженной мне рубашки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я верну ее завтра.
— Оставь себе. Мне нравится думать, что ты носишь ее.
Мое лицо вспыхнуло.
— Боже, Оуэн. — Я скорчила рожицу, и он ухмыльнулся.
— Кстати, — выражение его лица стало серьезным. — Ты спрашивала Мэри о ее головных болях?
— Нет еще, а что? — нахмурилась я.
— Думаю, она больна серьезнее, чем показывает. Я боюсь, что она может умереть.
Глава 12
Вторник, после полуночи.
Бабуля умирала?
Нет, она не могла.
Покинув дом Оуэна, и приняв душ, я прошлась по коридору от комнаты Кэсси до бабулиной, наконец, остановившись перед ее дверью. Мои мысли завертелись, подобно морскому стеклу в пучинах волн. Оуэн считал, что она умирает. Она была стара, но не настолько. У нее еще должно было быть в запасе много лет, и меня посетила мысль, что у нас будет еще много времени вместе.
Все эти годы, придуманные мною отмазки, чтобы оставаться в стороне — теперь были ничем, кроме как потерей времени.
Боже, Кэсси могла потерять нас обеих. Кто тогда о ней позаботится?
Пот стекал по груди и спине. Мое дыхание участилось, к тому времени как я вернулась в свою комнату, думая о Фиби. Мне нужно было поговорить с ней об этом завтра.
Мне нужно было чем-то занять свои мысли и я открыла пластиковые контейнеры, которые привезла с собой. Морское стекло мерцало несильным сиянием, будто светилось изнутри.
Настольная лампа светила не достаточно сильно, поэтому я передвинула одну из прикроватных ламп на пол и разложила свои инструменты.
По крыше барабанил дождь, а обогреватель гудел. Комнату наполнил теплый воздух, лаская мою шею, когда я сгорбилась с плоскогубцами и проволокой. Через несколько мгновений скручивания и придания формы мои плечи расслабились, и суматоха, назревающая в моей голове, ослабла, когда я сосредоточилась на своей работе.
Позже, в два тридцать утра, я сложила свои принадлежности и пошла в комнату Кэсси, где начала считать обратный отсчет, как и во многие другие ночи, с конца января. Я не знала, почему кошмары приходили в это время. Возможно, это происходило, когда она входила в фазу сна. Но, я могла рассчитывать на их появление.
Дисплей на часах у тумбочки Кэсси вновь изменился. 2:50. Время почти пришло.
Она дышала ровно. Легкое похрапывание нарушило тишину комнаты. Настало 2:55, а затем тоже сменилось. 2:59. 3:00. Я отпрянула от двери и прошла вглубь комнаты. 3:01.
Кэсси фыркнула. С ее уст слетел мягкий вздох. Я нахмурилась. Неужели она все еще спит? Кэсси никогда не спала после трех, когда у нее были видения.
Она пошевелилась, перекативаясь на бок. Она столкнула Банни с кровати. Я подняла игрушку и посмотрела на Кэсси. Ее губы были слегка приоткрыты, а на лице читалась улыбка. Если ей и снился сон, то точно не обо мне. Она спала слишком мирно.
Я посмотрела на часы. 3:05. Я взглянула на Кэсси, которая все еще спала. Затем, я посмотрела на свои руки, в которых на меня уставился глаз-бусина Банни. Кэсси не видела сновидения.
Без паники.
С того дня, как проявились ее способности, я желала того, чтобы у моей дочери закончились ночные кошмары. Неделями я мечтала, чтобы видения прекратились. И бесчисленное количество недель я желала ей нормального ночного отдыха. Но не сегодня. Мне были нужны ее кошмары. Она должна была сказать мне, где я утону. И как.
Я сжала Банни. Почему сны прекратились сейчас? Что стало не так? Мой ум начал обдумывать события последнего дня. Я разговаривала с Оуэном на крыльце, затем уложила Кэсси в постель. Прочитала ей историю. Бабуля принесла чай.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Чай.
Я схватила чашку на тумбочке и понюхала листья на дне чашки. Грязные носки, засохший пот. Я сморщила нос. Не удивительно, почему Кэсси было противно его пить. Какие травы использовала бабуля?