-- Это что еще за херня? - задал риторический вопрос Саша.
Они выложили у левого прохода пирамидку и отправились направо.
Вдруг впереди послышался тихий, неизвестно чей и, конечно же, пугающий шорох. Миша, шедший первым, остановился. Катя и Саша тоже.
В ушах только гулко стучало сердце, просившее продлить его существование.
- Стой! Кто идет? - раздался впереди звонкий мальчишеский голос.
В проходе возникла тщедушная фигурка. Сначала "им даже показалось, что это девушка. Но нет, это был юноша, почти мальчишка. В куцей шинели, шапке-ушанке с белым кругом на лбу. В левой руке он держал слабосильный фонарик. А правою прижимал к боку - и это было уже серьезнее некуда - висевший на ремне через плечо автомат. Допотопный такой автомат с дулом в крупную дырочку, с круглым магазином. С таким автоматом советские солдаты дошли до Берлина, и Миша даже знал огнестрельно-холодное название этого оружия "пистолет-пулемет Шпагина".
Три фонаря заблудших были сильнее слабенького источника света аборигена, и он, слегка ослепленный, принял их явно не за тех, кем они являлись. Опустив оружие и подняв правую руку со сжатым кулаком вверх, он, как давеча ворюга Владилен, воскликнул громким шепотом:
- Кзотова будь готов!
Ребята стояли в оцепенении. Мысль о том, что они забрели в какой-то невероятный, особенный и пугающий мир, именно мир, существующий под миром обычным, иной мир, до которого можно просто дойти пешком, становилась все очевидней.
- Кзотова будь готов! - повторил вооруженный человечек с ноткой неуверенности в голосе.
- Да, я Зотова, - ответила Катя. - Но, простите, не поняла - к чему мне быть готовой?
Вооруженный молчал. И, придя к какому-то решению, подал новую странную команду:
- Погасить луч света в темном царстве!
- Чего? - спросил Шмидт.
Но тут абориген чем-то убедительно клацнул на своем автомате, и смысл известной статьи Добролюбова дошел до людей, этой статьи не читавших. Они выключили фонари.
- Стой! Кто идет? Стой! Стрелять буду! Руки вверх, изменники повсеместного роста национально-освободительного движения!
Все слова этой тирады были вроде бы понятны, но измученным путешественникам показалось, что этот представитель загадочного племени говорит на иностранном, непонятном языке. Катя посмотрела на Мишу, отчего-то решив, что этот язык ему знаком.
- По уставу предупредительный выстрел. Одиночными - огонь! - сообщил вооруженный и выстрелил.
Они не слышали громких звуков уже которые сутки. Что-то жутко чиркнуло по потолку, сшибая каменное крошево. Их колени невольно подогнулись, они присели, стараясь казаться меньше, словно грохоту было не все равно - кого и какой величины ему сминать.
Паренек откашлялся и подал новую команду:
- Обагренные кровью лучших сынов и дочерей отчизны, руки вверх!
Катя, Саша и Миша подняли руки с зажатыми в них выключенными фонарями.
- Господи, когда же кончится этот кошмарный сон? - тихонько простонала Катя. - Сашка, Мишка, это какой-то бред.
- Пора прекратить преступную говорильню, господа социал-предатели, иностранная речь становилась все понятнее. - Генеральной линией... идите туда, -- паренек махнул стволом автомата и отошел к стене, освобождая дорогу. Поступью созидателей, социал-предатели, изменники родины, шагом марш!
"Слава богу, что хоть не велит идти в ногу", - подумал Михаил. Он шел первым. Слабенький луч солдатского фонарика из-за спины едва позволял различать дорогу.
- Левый уклон... правый уклон, - время от времени раздавалась команда, и Михаил с остальными пленниками послушно поворачивал в левый или правый штрек.
И вдруг все преобразилось. Преображение заключалось в том, что на стене появилась надпись. Закралась шальная мысль, что если здесь встречаются люди, если подземная дикость, мертвая порода кончилась, то близко какой-нибудь выход.
Но надпись была достаточно бессмысленной, чтобы слишком радоваться. "В БОРЬБЕ ЗА ДЕЛО ЗОТОВА БУДЬ ГОТОВ К ПОЗОРНОМУ СТОЛБУ!" - прочли они на стене корявые буквы, нарисованные белой краской. Ниже было нацарапано менее заметно, менее капитально - "СВОЛОЧИ".
Штрек плавно расширялся до размера довольно Просторного грота, и то, что он был освещен и населен, уже не очень пугало. Хватило и стреляющего придурка, говорящего языком тоталитарных газетных передовиц. Можно, в конце концов, понять американских девушек, играющих в опасные игры с Фредди Крюгером на пустых металлургических заводах. После какого-то предела организм перестает бояться.
Штрек был освещен шахтерским фонарем на каске и населен человеком, носившим эту каску.
- Вася! - воскликнул Михаил, но тут-же осекся. Просто фонарь похож.
Не обратив особенного внимания на "Васю", человек, довольно молодой, но постарше арестовавшего их мальчишки, хмуро посмотрел на арестованных, на конвоира и вдруг согнулся пополам в яростном приступе кашля. При этом винтовка у него за спиной на ремне дрыгалась из стороны в сторону. Парень дергал от напряжения ногой и пытался постучать себя в грудь кулаком.
- Стоять неподвижно! - раздалась перекрывающая кашель команда конвоира.
Все ждали. Воспользовавшись тем, что яркий налобный светильник часового болезненно и судорожно метал луч по полу, Катя опустила руки и, тяжело вздохнув, прижалась к Сашиному плечу. Миша и Саша тоже опустили руки.
- У меня есть леденцы "Холле", - жалостливо произнесла девушка. Попробуйте. Хорошо помогает от кашля.
- Прекратить оголтелую пропаганду! - заорал до-лдон-конвоир. - Свои ушаты лжи оставьте при себе.
Наконец парень откашлялся, смачно отхаркнул и вытер слезы, сопли и слюни грязным кулаком.
- Ну что стоишь, Мотя? - прохрипел он. - Веди шпионов, задрыга.
Пленные оглянулись на своего пленителя. Тот переминался с ноги на ногу, точно желающий по большой нужде, но стесняющийся.
- Хм, впередсмотрящий Макаров... Товарищ впередсмотрящий! На тридцать пятом участке особой территории, при попытке незаконного пересечения нерушимых рубежей...
- Да веди ты их, сука...
Дальше часовой разразился новым гавкающим кашлем, отцензурившим дальнейшую нецензурщину. Слушать это показалось неразумным даже Моте, и он молча ткнул автоматным дулом в рюкзак Савельеву. Шпионы пошли вперед и через десяток метров увидели в углублении грота между двумя монолитными колоннами от выбранной породы настоящую деревянную дверь.
- Стоять на месте по стойке "смирно", предатели! - приказал пленитель Мотя и, не сводя с них угрожающий тщедушный лучик фонарика, подошел к двери.
По пещере гулко разносился суровый военный кашель Макарова. Мотя осторожно постучался в дверь, причем секретным, условным стуком. Наверху этот ритм был известен миллионам: "Спар-так"-чем-пи-он, наш-мос-ков-ский-"Спар-так". Изнутри ответил противный простуженный голос:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});