Мы вместе и все живы.
— Итак, нас засунули в какую-то местную тюрьму, правильно? — я попыталась мыслить логически. — Ну… не тюрьму, а место, где содержаться пленницы…
— Темница, — ответила Зинка. — Это называется — темница. Оль, ну ты, правда, сказки не читала?
— Читала! — огрызнулась я в темноту. — Просто это было давно! Я же не могу помнить такие мелочи!
— Девки, давайте лучше думать о том, как выбраться, — встряла в наш диалог Марьяша. — Какая разница как это называется?!
— Не выберетесь вы отсюда… — незнакомый голос прозвучал откуда-то сбоку и мы испуганно замолчали. — Наверх только в сетке выбраться можно.
— А ты кто? — спросила я, вглядываясь в темноту, от которой перед глазами прыгали звездочки.
— Не я, а мы! Так утопленницы, кто еще?! Вы что ли не такие?! — раздраженно поинтересовалась незнакомка. — Какие-то непонятливые…
И тут во мраке с характерным щелчком блеснула искра, потом вторая и вскоре затрепетал слабый голубоватый огонек. Танька держала в руке зажигалку.
— Откуда? — Марьяша удивленно моргнула, щуря глаза.
— Покуриваю. Так похудеть охота, а не получается… — вздохнула продавщица. — Вычитала, что когда куришь, жрать не хочеться.
— Дура, — сделала я вывод и вдруг вспомнила, что здесь кроме нас находятся утопленницы. Мой взгляд метнулся в самый темный угол. Три силуэта расплывались во мраке серым пятном, от которого веяло могильным холодом.
Я осторожно приблизилась к ним и спросила:
— Что вы здесь делаете?
— То же, что и вы. Ждем, когда нас к Гостидрагу Драгомиловичу поведут… — удивленно произнесла одна из девушек. — Неужто вам ничего не говорили?
— А кто этот Гостридраг Драгомилович? — Зинка подошла ко мне. — И зачем ему столько женщин?
— Так водяной это местный, — ответила девушка с длинными волосами, заплетенными в косу. — Уж очень он любит баб с моста к себе забирать. Нравится ему иметь их как петуху кур.
— Это тот толстый, что балалаечниц слушал? — догадалась Марьяша. — Аж подпрыгивал!
— Он и есть! — закивали девушки.
— Обойдется! — Зинка показала куда-то вверх кулак. — Ты смотри, султан Сулейман голожопый!
— А я считаю лучше так, чем в неизвестность! — язвительно сказала одна из трех девушек. — Сидишь себе в красивых чертогах, шелковые платья меняешь… Чем не жизнь? Да мечта и не иначе!
— У нас разные понятия о хорошей жизни, — фыркнула Танька, а потом, понизив голос, спросила: — А водяной мужчина видный?
— Ой, ну не знаю… — утопленница дернула плечиками. — Мне, например, и при жизни мужчины в теле нравились… Так что, каждому своё.
В заточении мы просидели не меньше двух часов. Я уже замерзла, хотелось есть, по нам бегали насекомые и Марьяша постоянно испуганно вздрагивала, отгоняя их от себя.
— Вы слышите? — она подняла голову, прислушиваясь. — Свист какой-то…
— Это сетка опускается! — утопленница выскочила из своего угла. — За девками Драгомилович послал!
Мы вовремя успели отскочить в сторону, потому что сверху рухнула крепкая сеть, похожая на невод.
— Теплые на выход! — прозвучал сверху скрипучий голос старухи. — Шевелитесь!
— Как это теплые? Вы живые что ли?! — удивилась утопленница. — Ничего себе поворот!
Недолго думая мы забрались в сетку. Главное выбраться наверх, а там уже разберемся. Она с трудом поползла наверх, волоча наши далеко не тощие тела, и когда перед глазами замаячил край ямы, в которую нас закинули, раздался знакомый голос:
— Ну что, охололи? Теперь по-другому запоете?
Зинка первая выбралась из сетки. И уже было потянулась к старой грымзе, как та отскочила в сторону и погрозила нам кулаком.
— Если снова станете кочевряжиться, позову коряжников, они вас быстро уму-разуму научат!
— Тихо ты! — остановила Зину Марьяша. — Не будем перечить ей! На волю выйдем, потом!
Старуха долго наблюдала за нами и когда поняла, что мы не собираемся гарцевать и сопротивляться, довольно сказала:
— А теперь за мной идите. Одеваться будем.
Она завела нас в маленькую комнатушку, в которой не было ни единого угла, и указала на лавку у стены.
— Садитесь!
Мы присели, а она закопошилась в огромном сундуке, расписанном диковинными цветами. Оттуда начали вылетать какие-то вещи, образуя разноцветный ворох на полу.
Буквально через полчаса наша внешность изменилась кардинально. Сарафаны в пол, рубахи с пышными рукавами, сафьяновые сапожки и самое главное — высокие кокошники с подвесками из бисера и жемчуга. Четыре Василисы Чудаковастых были готовы к встрече с любвеобильным Гостидрагом Драгомиловичем.
Появились уродливые коряжники и поволокли нас из дуба прочь, предварительно связав руки.
Водяной так и сидел на берегу, уныло стегая веточкой воду. Балалаечниц уже не было и на озере орали лишь заполошные лягушки, а он тоскливо запевал:
— Меня девки в гости звали,
А я в гости не пошел.
Пиджачишка на мне рваный
И карасик небольшо-о-ой…
— Хозяин, теплые девки прибыли! — отчитался один из коряжников. — Сейчас желаете осмотреть?
— Желаю! — визгливо воскликнул Гостидраг, резво подскакивая на ноги. — И осмотреть и опробовать! Надоели утопленницы!
— Мать моя женщина! — протянула Танька, глядя на его трясущееся пузо, с которого свисали водоросли. — Не приведи Господь, такое опробовать полезет!
Тем временем водяной подошел ближе, распространяя запах тины и застойной воды. Его зеленые брови удивленно изгибались, а бледные губы складывались трубочкой.
— Ай, какие бабы хорошие… Ай какие пригожие… Ажно руки чешутся и иные места!
— Так ты нам руки развяжи, мы почешем, — ответила ему Зинка, подмигивая. — Все иные места.
— А вдруг соврете? — Гостидрагу очень уж хотелось заняться ощупыванием, но он осторожничал. — С вами, теплыми, с опаской нужно… Кто знает, что у вас на уме?
— Не соврем, — стараясь говорить убедительно, заверила его подруга и повернулась к нам. — Скажите, девочки?
— Не-е-ет… мы врать не приучены, — закивали мы кокошниками. — Если дали слово, так и будет.
— Ладно, ладно… — он потер ладошки с перепонками между пальцев. — Спадите путы!
Веревки свалились с наших запястий и Гостидраг Драгомилович радостно булькнул:
— Ентую первой беру!
Он протянул руку к Таньке, и та вдруг вцепилась в нее зубами с такой силой, что водяной взвыл на весь лес.
Марьяша накинулась на него сзади, я ударила его по голени, а Зинка с одного прыжка завалила сластолюбца на землю. Через пять минут водяной лежал закрученный в Танькин сарафан, в моем кокошнике и истошно орал. Я оторвала рукав с рубахи и заткнула ему рот. Нечисть в Нави оказалась не такой уж и страшной…
22
— Не ждем неприятностей, а валим! — Танька в одном исподнем ломанула обратно по той тропинке, по которой мы пришли сюда. Ее рыжий хвост стоял дыбом и был похож на метелку. — К указателю!
Я в последний раз посмотрела на надутого как жаба