— Много услышал? — спросил я.
— О, достаточно, чтобы понять, что ничего важного я не пропустил.
— И что же ты об этом думаешь?
Он надул губы, наморщил лоб и рассудительно произнес:
— Трудно сказать определенно. Иногда мама умеет хорошо скрывать, но хорошо выдумывать она не может. Странная вещь, вы, наверное, замечали: те, кто больше всех лжет, обычно лгут очень неуклюже, и обмануть их легче легкого. Можно было бы думать, что они всегда очень чутко реагируют на ложь, но оказывается так, что они-то как раз и верят всему, чему угодно. Вы, вероятно, это заметили?
— Да.
— Я вот что хотел сказать вам. Крис сегодня дома не ночевал. Поэтому мама и раздражена больше обычного, и, когда я сегодня утром вынимал почту, для него было письмо, и мне показалось, что в нем что-то важное, и я распечатал его над паром. — Он вынул письмо из кармана и протянул его мне. — Вы бы прочли его, а потом я снова заклею и подложу в завтрашнюю почту на тот случай, если он вернется, хотя я сомневаюсь.
— Почему? — спросил я, взяв письмо.
— Ну он же на самом деле Роузуотер.
— Ты ему об этом говорил что-нибудь?
— Не имел возможности. Не видел его с тех пор, как вы мне сказали.
Я посмотрел на письмо, которое держал в руках. На конверте стоял штамп: «Бостон, штат Массачусетс, 27 декабря 1932 г.», адрес был написан неустойчивым, похожим на детский, женским почерком. Адресовано оно было мистеру Кристиану Йоргенсену, «Кортленд», Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.
— Почему же ты открыл его? — спросил я, вынимая письмо из конверта.
— Я не верю в интуицию, — сказал он, — но наверное, есть какие-то звуки, запахи, что-то в почерке. Проанализировать это нельзя, даже осознать трудно, но иногда это влияет. Я не знаю, что это такое. Я просто почувствовал, что в нем может быть нечто важное.
— И часто у тебя возникают такие чувства по поводу чужих писем?
Он скользнул по мне глазами — не насмехаюсь ли? — а потом сказал:
— Нечасто, но мне и раньше приходилось вскрывать их. Я же говорил, что занимаюсь изучением людей.
Я прочитал письмо:
«Дорогой Вик,
Ольга написала мне что ты снова в Штатах женат на другой женщине и зовут тебя теперь Кристиан Йоргенсен. Это нехорошо Вик ты же знаеш точно как уехать и ни слова не написать все эти годы. И денег не шлеш. Я же знаю что тебе пришлось уехать из-за этой ссоры с мистером Винантом только уверена что он давно уже забыл про все это и еще думаю что мог бы ты написать мне ты же знаеш что я тебе верный друг и всегда готова для тебя сделать все что в моих силах. Я не хочу бранить тебя Вик но повидаться с тобой должна обязательно. В воскресенье и понедельник я в магазин не пойду из-за Нового года и приеду в Н.-Й. в субботу вечером и должна поговорить с тобой. Пиши мне где меня встретиш и когда как я не хочу тебе никаких неприятностей. Будь уверен и пиши мне сразу чтоб я вовремя получила.
Твоя верная жена Джорджия».
Дальше шел адрес.
— Так-так-так, — сказал я и вложил письмо обратно в конверт. — И тебя не соблазнила мысль рассказать об этом матери?
— Да я знаю, как она отреагирует. Вы же видели, как она взбесилась из-за той ерунды, что вы ей рассказали. Как, по-вашему, мне лучше всего поступить?
— Разрешить мне сообщить в полицию.
Он тут же согласился:
— Раз вы считаете, что так лучше. Можете даже показать письмо, если хотите.
Я поблагодарил и засунул письмо в карман.
Он сказал:
— И вот еще что: у меня было немного морфина для экспериментов, и кто-то его украл. Около двадцати гран.
— И как же ты экспериментировал?
— Принимал. Хотелось изучить последствия.
— Ну и как, понравилось?
— Да нет, мне и не нужно было, чтобы понравилось, а чтобы просто узнать. Я не люблю всего, что притупляет рассудок. Поэтому я почти не пью и даже не курю. Правда, я хочу попробовать кокаин, говорят, он обостряет ум.
— Говорят. Кто, по-твоему, стащил?
— Я подозреваю Дороти — у меня на ее счет есть теория. Поэтому я иду на обед к тете Алисе: Дорри все еще там, и я надеюсь все выяснить. Она мне все что угодно расскажет — я умею ее разговорить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А она знала, что он у тебя есть?
— Да. Это как раз одна из причин, по которым я подозреваю именно ее. Вряд ли кто-нибудь другой украл. Я ведь и на ней ставил эксперименты.
— И ей понравилось?
— О, очень понравилось. Она бы все равно его попробовала. Но я вот что спросить хотел: она могла за такой короткий срок пристраститься?
— За какой короткий срок?
— Семь… точнее, десять дней.
— Вряд ли. Если только сама себе не внушила. Много ты ей давал?
— Нет.
— Если выяснишь, дай мне знать, — сказал я. — Здесь я буду ловить такси. Пока.
— Вы не зайдете попозже?
— Если успею. Может, тогда и увидимся.
— Да, — сказал он, — и спасибо вам огромное.
У первой же аптеки я вышел из такси позвонить Гилду, не надеясь застать его на службе, но намереваясь узнать домашний телефон. Но он был еще на месте.
— Работаем допоздна, — сказал я.
— Вот именно, — ответил он очень весело.
Я прочел ему письмо Джорджии вместе с адресом.
— Богатый улов, — сказал он.
Я сообщил ему, что Йоргенсена со вчерашнего дня не было дома.
— Думаете, мы найдем его в Бостоне? — спросил он.
— Либо там, либо где-то в южном направлении — насколько он к тому времени успеет удрать.
— Попробуем оба варианта, — сказал он все еще весело. — Теперь у меня есть для вас новости. Нашего приятеля Нунхайма нашпиговали пулями из тридцатидвушки примерно через час после того, как он улизнул от нас. Мертвей мертвого. Очень похоже, что пульки из того же ствола, из которого пришили мадам Вулф. Эксперты их сейчас сопоставляют. По-моему, он сейчас жалеет, что не остался побеседовать с нами.
XX
Когда я добрался до дома, Нора держала в одной руке кусок утки, а другой перебирала кусочки головоломки.
— Я уже решила, что ты у нее поселился, — сказала она. — Ты ведь был когда-то сыщиком, разыщи-ка мне кусочек коричневого цвета, похожий на улитку с длинной шеей.
— В головоломке или в утке? Давай не пойдем сегодня к Эджам: они зануды.
— Ладно. Только они обидятся.
— Такого счастья нам не видать, — возразил я. — На Квиннов они обиделись и вот…
— Гаррисон звонил тебе. Просил передать, что пора прикупить каких-то «Макинтайр-Дикобразов», по-моему, я правильно записала, впридачу к твоим «Доумам». Он сказал, что при закрытии они стояли на двадцати с четвертью. — Она ткнула пальцем в головоломку. — Мне нужен кусочек вот сюда.
Я нашел ей нужный кусочек и пересказал, почти дословно, все, что творилось и говорилось у Мими.
— Я не верю, — сказала она. — Ты все выдумал. Таких людей просто не бывает. Что ж такое? Они первые представители нового племени монстров?
— Я просто рассказываю. Я ничего не объясняю.
— А как такое объяснишь? Теперь, когда Мими взъелась на своего Криса, в этой семейке не осталось никого, способного хоть на малейшие дружеские чувства к остальным. И все же есть в них во всех что-то общее.
— Может, это и есть то самое общее? — предположил я.
— Хотела бы я взглянуть на тетю Алису, — сказала она. — Ты собираешься отдать письмо в полицию?
— Я уже звонил Гилду, — ответил я и рассказал ей про Нунхайма.
— И что это значит? — спросила она.
— Во-первых, если Йоргенсена нет в городе, а я полагаю, что его нет, а пули из того же оружия, из которого убили Джулию Вулф, а я полагаю, что из того же, — значит, полиции придется найти его сообщника, если они хотят что-либо ему инкриминировать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я уверена, что если бы ты и впрямь был хорошим сыщиком, то сумел бы все это как-то подоходчивей объяснить. — Она вновь занялась головоломкой. — Ты опять пойдешь к Мими?
— Сомневаюсь. Может прервешь свои ученые занятия и пообедаем?