Стали осматривать дровяной сарай во дворе, откинули четыре полена сверху и обнаружили в углублении сумку с девятимиллиметровыми патронами к парабеллуму. Позже ребята из ФСБ нам сказали, что этими стволами вооружены четыре человека — арабы. Была версия, что они уже ушли из Старых Атагов, но наша находка перечеркнула эти предположения. Патроны лежали так, чтобы их легко и быстро можно было взять. Значит, арабы где-то поблизости. И патрончики все разрывные — повышенного останавливающего действия. От такой пули дырку разворачивает с тарелку.
Потом мы приехали к дому Якуба. Я показываю руководителю спецоперации патроны:
— Посмотри, что мы нашли.
— Это ты посмотри, что мы нашли.
Как наткнулись на тайник? Работали по адресам и ничего нигде. Вдруг вспомнили, что есть пустой адрес, старый, никаких данных по нему нет.
— Давайте его проверим на всякий случай.
То ли интуиция, то ли случайность… Крыльцо огромное, красивое. Сделано капитально, обложено плиткой, идти в обуви по нему жалко. Я бы сам никогда не решился его разломать, жаль людского труда. Забыл только, что дело мы имеем с нелюдями.
Один боец из четвертой группы решил проверить это крылечко. Оно почти в рост человека, а внутри — оштукатуренная камера. В ней оружия!
Десять ПК, две снайперские винтовки, тридцать автоматов, РПГ-7, несколько одноразовых гранатометов, ручные гранаты, выстрелы к РПГ-7 двойного кумулятивного действия, тандемные, страшные выстрелы, они пробивают практически все — 1,5 куба железобетона свободно, насквозь, любой танк, защиты против него нет. Еще термобарические выстрелы объемного взрыва, к этому же гранатомету (у нас таких не хватает). Осколочные гранаты. Тысяч восемьдесят патронов, взрывчатки килограммов шестьдесят, самой разнообразной, начиная с тротиловых шашек, кончая пластитом, извлеченным из различных зарядов. Этим всем можно было вооружить хорошее подразделение для диверсий или даже боевых действий обычного линейного порядка, уличных боев. Тайник замуровали на длительную консервацию.
Кроме оружия, там хранился любопытный и ценный архив за 1995–1996 годы отряда «Борз». Один из документов, например, такой. Мулла Старых Атагов пишет докладную записку Масхадову и рекомендует назначить на должность главы администрации одного из населенных пунктов Чечни своего человека. Описывает его доблести во время первой войны, перечисляет заслуги перед исламом. Стоит виза Масхадова, чтобы назначить. И этот человек действительно был главой администрации уже в наше время. И такого рода документов — масса.
Край вечной охоты
После находки в крыльце у нас пошли боестолкновения одно за другим. В эти же дни ребята привезли нам «гуманитарку». С ними приехал гражданский, из организации, которая поставила нам гуманитарную помощь. Он с видеокамерой носился с выпученными глазами, напросился с нами на выезд. Ехали из Ханкалы в Старые Атаги. Я его предупредил:
— Садись с этой стороны и прикройся бронещитком. Будем проезжать заводскую зону и кладбище возле Аргуна, там, как правило, с правой стороны за кладбищем подрывы, а слева обстрелы. От пуль щиток, конечно, не защитит, а осколок, может, и отведет.
И только мы проскакиваем кладбище, взрыв и обстрел. Гражданский:
— Ого! — и глаза еще шире.
Снимает и снимает на камеру.
Ночью поехали в Чечен-Аул брать эмира, главного бандита этого населенного пункта. Эмир — нечто среднее между воинским званием и должностью, а скорее, и то и другое в одном лице. Командир среднего звена.
Съездили в Чечен-Аул сперва днем. Не застали его. Не поленились и приехали еще раз ночью. Он, по идее, должен был появиться там, решив, что зачистки закончены. Мы не ошиблись.
Часа в три ночи блокировали целый район и его дом. Разведгруппа пошла внутрь.
Лейтенант Жека ворвался первым. А эмир в него из АКСУ в упор три пули в грудь всадил. АКСУ — укороченный автомат, его еще на жаргоне называют «ублюдок». Для уличного боя не слишком удобный, а для ближнего, в комнате, в самый раз. Жека испытал это на своей шкуре. Его аж вынесло из комнаты от трех пуль. Бронежилет спас. Автоматные магазины в разгрузнике разворотило.
Тогда мы стали забрасывать комнату гранатами. Дом, естественно, загорелся. Из горящей комнаты эмир отстреливался. Всё молитвы кричал, подбадривал себя. С ним в доме находился еще один боевик, он с Басаевым в Буденновске был. Внешне такая чмошная фигура, никогда не подумаешь, что реальный бандит.
В конце концов эмир вышиб окно. Возник в оконном проеме, босиком. На нем уже полопалась кожа от жара, хорошо его припекло. Кабан здоровый. Бывший мастер спорта…
Он вылетел как раз на группу блокирования, и его уничтожили. Как и второго боевика. Оба ушли в край вечной охоты.
Охрана бросила своего эмира, когда запахло жареным в прямом и переносном смысле. Пытались обстреливать нас издалека, но мы им ответили! Они ушли.
В ту же ночь в Старые Атаги из Чечен-Аула в больницу пришел раненый бандит. Пуля попала в живот. Его там прооперировали и через два часа после операции забрали их люди. На «Жигули» погрузили и увезли куда-то на долечивание. Мы уже после эту информацию получили.
А наш гражданский все бегает с камерой. Едем в Старые Атаги на следующий день и нарываемся еще на двух бандитов. Случайно, не на тот адрес пошли. Через три дома от нас выскакивают два черта с автоматами, и начинается погоня с перестрелкой.
Гражданский, переполненный впечатлениями, кричит:
— Вы чего тут?! Отдыхать у вас времени нет?! Целыми днями как на охоте.
Но после этого случая мы решили, что пора его отправлять. Он уже никакой от событий. За полутора суток — три перестрелки.
Спецназовский экстрим
Конец декабря 2001 года. Грязь и водяные брызги с серого неба. Временами легкий морозец и снег. Мороз лучше, не так скользко и не так мокро. Обувь промокнет, ее сушить негде. Все время мы в разъездах.
Родилась идея. Работаем, работаем в одном районе — бандиты из него уже ушли, а надо взять и мотнуться куда-нибудь накоротке. Выскочить, отработать и обратно. Начнем работать, бандюки обратно в Старые Атаги поползут.
Эту идею командование рассмотрело, очень тихо, аккуратно, чтобы информация не утекла.
Взяли информацию по Цоцин-Юрту и с минимальным количеством людей со всех служб, которые должны отработать, мотнулись ночью. Примчались и под утро начали шерстить.
Наши поисковые группы на двух или на одном бэтээре «барражировали» по Цоцин-Юрту. Параллельно с нами колесили на легковых машинах боевики. Обстреливали нас. Но больше перепало 352-му разведбату 4б-й бригады, который работал с нами. Именно их поисковые группы чаще всего нарывались на «чехов».
Цоцин-Юрт большой, адресов много. От нас поехало семь групп и от разведбата — пять. Остальные наши остались под Старыми Атагами изображать бурную деятельность.
И вот бандиты обстреляли разведбат раз, два, три, на четвертый слышим, такая пальба полыхнула!
По связи спрашиваем: «Что там?»
«Разведчики влетели на адресе».
Отрабатывая свои адреса, мы потихоньку вышли на стрельбу. Разведгруппу долбят. Два офицера — командир взвода и командир роты — убиты в первые секунды боя. Мы вытащили из-под огня пятнадцать раненых бойцов. Из них двое потом умерли в госпитале. Наш док сразу сказал: «Не жильцы».
Грохнули на этом адресе несколько «чехов» и ушли оттуда.
Часа три мы там колупались, подустали немножко. Выбрались из населенного пункта, сели обедать. В это время приехали корреспонденты, телевидение, заместитель командующего группировкой или даже сам командующий. Не помню. Снимали на камеру трупы боевиков, выложенные в ряд…
Мы еще обедали, когда нас резко подняли. Сперва подумали, что это для съемок Отреагировали по-своему:
— Твою через твою, через кочергу…
Уже нашли бойцов, кого можно поднять для красивых поз перед камерой, а нам вдруг сообщают, что подъем боевой. Выезд в город. Тут опять свои заморочки. Бойцы возмущаются:
— А-а! Нас снимают перед тем как ехать. Такие-сякие. Примета плохая!
С вертолета заметили, в каком дворе стоит машина, с которой нас обстреливали. Мы на адрес. Хоп! Блокировали. Посмотрели — никого. Через несколько домов от нас, как совсем недавно, выскакивают два черта в синей форме, смахивающей на милицейскую, омоновскую.
У нас охотничий азарт. Летим за ними. Им-то хорошо, они налегке, без бронежилетов, без снаряжения. Автомат и пять-шесть магазинов. А мы все грузные ребята. И грязь жуткая под ногами. Бежим по огороду, а на каждом ботинке килограмма по три грязи, не меньше.
Я думал, у меня сердце выскочит. Выбегаем через огороды на другую улицу, а там — засада! Ка-ак нам дали прикурить! Мы врассыпную. И вот тут я только помню четко, кинематографически. Я забираю влево, куда уже убежали трое наших. Они проскочили под выстрелами. Мне один из них орет: