Весь следующий день они провели в бухте. Карроли и Альг занимались приборкой шаланды, пополнением запасов рыбы и моллюсков. Кау-джер тоже сошел на берег, но ни охота, ни рыбалка его не занимали. Возможно, ему хотелось взглянуть — может, в последний раз? — на некоторые уголки острова Наварино, где он неоднократно бывал, как и на соседнем острове Осте. В эту пору на острове было безлюдно, или, лучше сказать, не видно индейских стойбищ — потому что индейцы не селились там на долгое время, — и, кажется, зверобои тоже давно не посещали Наварино.
Кау-джер провел на острове почти весь день, бродя по лугам, под сенью молчаливых лесов. Иногда он поднимался на какой-нибудь холм — внизу оставалась кипень деревьев — и оглядывал открывающиеся перед его взором морские просторы. На юго-востоке в окружении мелких островков виднелся остров Леннокс и обширный залив Нассау, глубоко врезавшийся в остров Осте. И быть может, он думал, что там, вдали, проливы расширяются, архипелаг дробится все больше, а море омывает лишь рифы, для него — беглеца и скитальца — за мысом Горн места не будет…
Вернувшись вечером на борт, Кау-джер поужинал. Он нехотя отвечал на вопросы, которые задавали два самых преданных ему человека, к которым и он привязался всей душой. Временами он поглядывал на них и, казалось, готов был рассказать, почему покинул Исла-Нуэву и отправился в края, где воды Атлантики сливаются с водами Тихого океана.
На следующий день после спокойно проведенной ночи шаланда снялась с якоря, пересекла залив Нассау и направилась к острову Вулластон, ограничивающему залив с юга. В море прилично штормило. Если с запада залив был защищен высокими скалами острова Осте, а на юго-востоке островками Эвуот, то на открытом пространстве между этими островками и Ленноксом его одолевали морские волны. Кау-джер встал за штурвал, а Карроли с Альтом схватили шкоты фока и грота, потому что надо было маневрировать против довольно сильного бриза и брать рифы[120].
Вечером «Вель-Кьеж» встал на якорь у северной оконечности острова Вулластон, вдающейся в залив Нассау.
Внутренние районы этого острова с весьма изрезанными берегами были сложены обширными равнинами и не отличались столь контрастным рельефом, как на островах Осте и Наварино. Мирно текущие речки, окруженные бореальными[121] породами деревьев, луга, покрытые сочными травами, делали его пригодным для разведения скота, чем скорее всего и займется чилийское правительство, следуя примеру Великобритании, создавшей на Фолклендских островах сельскохозяйственные угодья.
Шаланду укрыли от сильного прибоя за мысом, и ее не очень болтало. Кау-джер решил провести ночь в пещере одной из скал, где скопившиеся сухие водоросли могли служить подстилкой. Возможно, спать там ему было спокойнее, чем под настилом «Вель-Кьежа». Карроли же, предчувствуя приближение роковой развязки, не мог сомкнуть глаз. Несколько раз, когда шум моря заглушал его шаги, он выходил на пляж и убеждался, что Кау-джер все еще спит в пещере.
Около трех часов ночи индеец увидел его на берегу и подошел к нему.
— Оставь меня, мой друг, — сказал Кау-джер тихим и печальным голосом. — Я хочу побыть один. Пойди отдохни до рассвета.
Карроли пришлось вернуться на борт, а Кау-джер направился в глубину острова. Впрочем, в одиннадцать он пришел позавтракать, а к пяти вечера вернулся на ужин.
Погода между тем ухудшилась. Бриз, перейдя на северо-восточное направление, свежел, на горизонте сгущались темные тучи. Приближалась буря. Поскольку «Вель-Кьеж» по-прежнему держал курс на юг, приходилось искать проливы, защищенные от ветра. Повернув шаланду на запад, Карроли провел ее между островом Вулластон и островом Бейли и проследовал вдоль западного побережья последнего, с тем чтобы войти в пролив, отделяющий остров Эрмите от острова Хершел.
Собственно говоря, все эти острова составляли архипелаг мыса Горн, включающий главный остров Вулластон, а также острова Греви, Бейли, Фрейсине, Эрмите, Хершел, Десит, небольшие островки Вуд, Уотермен, Хоп, Хендерсон, Ильдефонсо, Барневелт и последний из них — остров Горн, на гранитной спине которого расположился устрашающий мыс.
Глядя на карту этой части суши, такой неспокойной, разорванной, будто бы при падении она разбилась на тысячи кусочков, нельзя не вспомнить слова Дюмон-Дюрвиля: «При виде этой завораживающей картины хаотично разбросанных кусков земли воображение невольно наталкивает на мысль о мировом катаклизме, мощные силы которого искромсали южную оконечность Америки, придав ей форму архипелага, названного Огненной Землей. Но какой же способ избрала природа, чтобы добиться такого результата, — огонь, воду или простое перемещение полюсов?»
Этот вопрос, поставленный знаменитым французским мореплавателем, так и остался нерешенным — ни географы, ни геологи пока не нашли на него ответа[122].
Но не эта проблема волновала Кау-джера, когда он пробирался на «Вель-Кьеже» к крошечным островкам архипелага, ставшего владением Чилийской Республики. Нет! Ни на минуту нельзя было усомниться, что им владела только решимость покинуть закабаленные земли, что он отказывался ступать по земле, переставшей быть свободной. Но что он предпримет, когда достигнет крайней точки архипелага, когда ступит на мыс Горн, где перед ним откроются просторы безбрежного океана?
И вот после полудня 15 февраля, преодолев серьезные опасности в море, разбушевавшемся под воздействием урагана, шаланда добралась до упомянутой оконечности архипелага. Потребовалась вся ловкость Карроли, его умение выбирать самые безопасные проходы, чтобы не погибнуть в пучине или не разбиться о рифы. Но вряд ли Кау-джер обратил внимание на риск, которому подвергался «Вель-Кьеж». Да и кто знает, окажись он один в такую бурю, не предпочел бы он смерть в месте столкновения двух океанов, у подножия мыса Горн…
Шаланда укрылась в глубине узкой бухты у южной оконечности острова. Карроли и Альт приняли меры, чтобы обезопасить суденышко, занеся якорь-кошку на берег; паруса взяли на гитовы, предполагая, что стоянка будет непродолжительная.
Высаживаясь на берег, Кау-джер даже не заикнулся о своих намерениях. Он отослал увязавшуюся за ним собаку, оставил на берегу индейца с сыном и направился к мысу.
Остров Горн представляет собой хаотическое нагромождение скал, облепленных принесенными течениями стволами деревьев и гигантскими ламинариями[123]. Сотни рифов, макушки которых то прятались в пене прибоя, то выныривали из нее, окружали остров.
Мыс возвышался всего на шестьсот метров над уровнем моря. Это был громадный утес с округлой вершиной, на которую не представляло большого труда подняться с северной стороны по очень пологому склону, напоминающему извилистые склоны Гибралтара. Отличие состояло лишь в том, что на острове Горн отвесная часть скалы была обращена к морю.