Ринда еле заметно прощупала под платьем нож, что вместе с туго скрученной верёвкой приторочен к поясу. Обыскивать её не станут – ещё чего не хватало! А у неё помимо ножа с верёвкой при себе и прочие полезные вещицы. Куда бы её не заперли, отовсюду вылезет. А запрут точно, ибо сегодня, сейчас всё и решится. И не столько ею, сколько наместником.
Что же он надумает? Скорей бы уже. Как же ей надоело ждать да сомневаться в благоразумии собственных решений.
Глава 8
Пока препиралась с наместником, вцепившись в узду его коня, солнце било прямиком в лицо: толком собеседника не разглядела. Теперь же, сидя напротив него в горнице, поняла, что Бранбор не так уж и стар. Верней, стар, конечно, но, как и многие воины, вполне в силе. И мясо ещё не высохло, и спина прямая, и сосредоточен, словно каждую минуту готов сорваться в бой. Прожитые года выдают глубокие морщины. Да руки в переплетениях вздувшихся жил и тёмных пятен – эти никогда не солгут, сколько не тужься.
Он смотрел на неё с неким непонятным интересом, будто собирался пробовать на зуб, и решал, с какой стороны начинать срезать кожуру с горькой синегорской редьки. В серых льдистых глазах под кустистыми седыми бровями ничего не прочесть. Пожамканные морщинами бесцветные губы чуть кривятся в усмешке, дескать, давай, удиви меня, если есть чем.
Как он сейчас похож на мою настоятельницу – чуть, было, не потянулась к нему душой Ринда. Чуть не бросилась её выворачивать. Да вовремя опомнилась. И разозлилась на нечаянную доверчивость глупого сердца, отчего губы скривило в ответной усмешке. Бранбор кивнул каким-то своим мыслям. Повозился в своём огромном дубовом кресле и, наконец-то, соизволил нарушить тишину:
– Что, не пришёлся по душе жених?
– А он способен прийтись по душе хоть кому-то? – почти кротко осведомилась Ринда. – Зачем его вообще втягивать в княжение с каждодневными выматывающими хлопотами? Таких, как Кеннер из Кенна-Дикого леса, нельзя сдёргивать с их стези мордоворотов. Они только и способны, что воротить набок морды. Да жить в своё удовольствие. А моему Риннону какое с того удовольствие? Особо мне самой.
Она могла добавить многое: язык так и чесался. Однако уроки настоятельницы не прошли даром: почуяла, что лучше остановиться, и заткнулась, выжидательно пытая взглядом собеседника. Пускай скажет своё слово, чтобы знать, куда свернёт разговор.
Бранбор чуток помолчал, проедая её ответным взглядом. Потом одобрительно кивнул и похвалил:
– Ладно излагаешь: кратко и осмысленно. Сразу видать, что не один день думала. Так, может, и решение для себя надумала?
– Тебя тоже волнует: не сбегу ли я? – не удержалась от насмешки наследница большого сильного княжества.
– Не сбежишь, – уверенно отмахнулся наместник, пристраивая на широкий подлокотник подушечку и опираясь на неё локтем. – До помолвки я этого не допущу. А чтобы понапрасну тебя не искушать, до завтра с этим делом тянуть не стану. Вот как выйдем отсюда, так сразу же тебя и передам с рук на руки. Слыхал?! – гаркнул он куда-то в воздух.
Неприметного вида хилый мужичок, казалось, выступил прямиком из стены. Не обременив себя поклоном, выжидательно уставился на господина.
– Собери всех, кого надо, – сухо бросил наместник, игнорируя застывшую в напряжении бунтарку. – И двойную стражу для невесты. А то она у нас и в окно сиганёт, если ушами прохлопаем.
Мужичок кивнул и юркнул к двери. Ринда выдохнула, беря себя в руки, и приготовилась бороться за свободу до конца. Хорошо, нож под платьем: слишком долго задирать подол, а то бы прямиком сейчас и ткнула лезвием в собственное горло. Выставила бы себя на посмешище, ибо Бранбора этим не проймёшь: старик ещё и благословит, мол, давай, режь себя, полоумная – баба с возу.
А выставлять себя на посмешище – это хуже самой смерти. Лишь этим её и пронять, заставляя голову шибче работать. И так головушку подстегнуло, что Ринда, наконец-то, уцепила то, что едва не пропустила мимо ушей. Как зловредный старик сказал? Не допустит, чтобы она сбежала до помолвки? Чтобы не брать на себя вину за побег – как и Виргид, в дураках он оставаться не привык. Зато уж после помолвки останется один виноватый: женишок. Вот же дура – ругнула себя великомудрая княжна – чуть Састи не подвела. Сбеги она до помолвки, Кеннеру отдадут сестрёнку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Бранбор с интересом всматривался в её лицо: искал на нём следы потаённых думок синегорской змеищи. Не нашёл – ишь, чего захотел – и заметно разочаровался, скрыв свой просчёт за насмешкой:
– А я думал, ты визг подымешь.
– А я думала, ты для начала меня выслушаешь, – спокойней спокойного отбила наскок Ринда, лучезарно улыбаясь. – Неужели неинтересно, для чего я к тебе так рвалась?
– Ну-у, – протянул наместник, набивая себе цену.
– Брось, – хмыкнула она, вконец успокоившись насчёт немедленной помолвки. – Тебе интересно. И для чего это скрывать, не пойму. Тебя же никто не слышит. Или слышит? – повела она глазами по стенам, занавешенным пёстрыми южными коврами.
– Не слышит, – отмахнулся Бранбор. – Ну, чего ты там насочиняла, чтобы избавиться от жениха?
– На другого жениха облизываюсь, – кротко призналась невеста, потупив глазки. – Такого, что любого Кеннера за пояс заткнёт.
– Это, кто же у нас такой завлекательный? – полюбопытствовал Бранбор, подавшись вперёд и упустив из-под локтя подушку, которая тотчас шлёпнулась на пол.
Он проводил пухлую беглянку досадливым взглядом, выругавшись в усы. А Ринда вспорхнула со своего кресла и бросилась на выручку. Подскочила, подняла подушку, протянула хозяину и проникновенно предложила:
– Возьми меня в жёны.
От неожиданности цапнувший подушку старик ею же и съездил услужливую нахалку по макушке. Не сильно, но Бранбор смутился своей неожиданной выходке: всё ж таки княжна великого рода.
– Ерунда, – от души извинила его Ринда, с удовольствием любуясь обалдевшим лицом старика. – Отеческая плюха всем на пользу. Особенно сиротам и дуракам. Так, что скажешь, достопочтенный?
– Сама придумала? – ожил наместник, с не меньшим удовольствием залюбовавшись пронырливой девкой. – Или кто надоумил? Это, кто же такой борзый решил меня со свету сжить?
– Вот ещё! – фыркнула Ринда, отобрав у драчуна подушку и подсовывая её под державный локоть. – Я ни в чьих руках игрушкой не стану. А женой тебе буду отменной: молодой, покладистой, верной…
– И недолговечной, – оборвал её старик.
Да так заржал над своей шуткой, что дрогнули стены. А за дверью насторожённо лязгнули оружием.
Смеялся он долго: со вкусом, навзрыд. Утирал слёзы, пытался себя обуздать. Вскидывал на Ринду взгляд и снова ухахатывался. Она терпеливо ждала окончания приступа, раз уж обещала стать покладистой: показывала товар лицом. Наконец, наместник угомонился. Утёр в последний раз глаза, мигом посерьёзнел и сунул ей под нос кукиш:
– Вот тебе, злыдня, а не твои затеи. Ишь, чего удумала! На междоусобицу нас толкаешь? – наклонившись к ней, тишком прошипел державный муж. – У нас за спиной Империя зубами клацает. Мы только-только с Суабаларом задружились. Война на носу. И всё насмарку? Ты думаешь, один Кендульф взбесится от попрания его святого права усадить сына на княжение? Честно выигранного права! – шмякнул он ей по макушке теперь уже отеческой дланью, вновь упустив подушку. – За ним и другие князья хай подымут, – жёсткие пальцы вцепились в подбородок высокородной дурищи, вздёрнув его до хруста в шее. – Хочешь, чтобы они против меня ополчились? Обвинили в незаконном занятии княжеской крепости Риннона?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Не хочу, – морщилась Ринда, терпя саднящую боль. – Чего ты разошёлся? И кто сказал, что ты станешь князем Риннона? И в мыслях не было.
– А что там было? – отпустил старик подбородок и щёлкнул её по лбу: – В твоей дурной головушке.
– Свой князь из природных риносцев, – честно призналась Ринда, потирая лоб и ныряя вниз за подушкой. – Пускай сами промеж себя выберут, – выпрямилась она и впечатала поимку в грудь её хозяина: – Риннону-Синие горы чужак не по душе, – бросила она кривляться, холодно и расчётливо заявив чаяния родовичей. – Особенно такой заносчивый дурак, как Кеннер. С ним у нас никогда не будет покоя. Неужели непонятно? Вы суёте факел в бочку смолы.