Читать интересную книгу Австро-прусская война. 1866 год - Михаил Драгомиров

Только по окончании укомплектования этих частей разрешено было формировать волонтерные стрелковые корпуса в Вене, Штирии, Богемии и Венгрии и конный легион в Галиции.

В начале июня объявлен второй набор во всей империи, исключая провинции, на особых правах состоящих, и сформировано пять новых егерских батальонов.

Недостаток врачей побудил правительство, при самом начале вооружения, пригласить на службу вольнопрактикующих, отменив предварительное трехмесячное их испытание и определив в вознаграждение 200 гульденов старшим и 100 младшим врачам, не считая подъемных денег.

Для обеспечения продовольствия армии еще в мае месяце заключены контракты на поставку запасов в Богемию и Италию.

Для призрения раненых военное министерство сделало распоряжение об устройстве госпиталей на главных линиях железных дорог, на судоходных реках, вдали от больших городов, в дворянских замках и казенных зданиях. Многие госпитали были вверены попечению гражданских медиков, городских обществ и частных лиц.

Население ответило на этот призыв более сочувственно, нежели можно было ожидать по той апатии, к которой оно приведено в Австрии внутренней политикой. Чего не сделали бы, может быть, из одного расположения к собственному правительству, то готовы были сделать из ненависти к пруссакам. Средний класс воодушевляла злоба на зачинщиков войны, грозившей подорвать его, и без того уже шаткое, благосостояние. Дворянство тоже готово было принести некоторые жертвы, ибо прусские тенденции к объединению Германии грозили подорвать австрийские порядки, благодаря которым это дворянство весьма и весьма благоденствовало, невзирая на бедствия народа. Эти-то опасения и имели следствием то обстоятельство, что не только в немецких, но и в прочих провинциях развитая часть населения была настроена перед войной довольно благоприятно. Но особенной внутренней силы не могло быть в подобном настроении, что и обнаружилось крайней скромностью сделанных в пользу армии пожертвований.

Против итальянцев не существовало даже и того слабого возбуждения, которое вызвали пруссаки: многие между австрийскими подданными находили даже весьма естественным стремление их освободить своих собратий от чужеземного владычества.

Штатная сила австрийской армии перед войною была следующая:

80 полков пехоты — 240 батальонов … 253 000 человек

80 четвертых батальонов — 80 батальонов … 80 000

43 егерских батальона (со включением вновь сформированных) … 46 000

14 пограничных полков — 42 батальона … 42 000

12 полков тяжелой кавалерии — 48 эскадронов … 32 000

29 полков линейной кавалерии — 145 эскадронов … 32 000

12 артиллерийских полков — 120 батарей, 960 орудий … 43 000

2 инженерных полка — 8 батальонов … 7000

6 пионерных батальонов — 6 батальонов … 6000

10 санитарных рот … 2000

24 обозных эскадрона … 24 000

Тирольское ополчение … 6000

Волонтерные корпуса … 12 000

Всего: 558 000

Запасные войска:

80 пятых и 80 шестых батальонов … 160 000

41 эскадрон … 7000

8 инженерных рот … 1000

Всего: 163 000

Должно заметить, впрочем, что разница между штатным и наличным числом, судя по слухам, была весьма велика. К сожалению, относительно австрийской армии я много положительных данных собрать не мог.

Все действующие войска, за исключением 19 батарей и большей части четвертых батальонов, вошли в состав армий итальянской и богемской, кроме одной дивизии, командированной в союзный корпус, и войск, оборонявших Далмацию.

С распределением этих сил по армиям пришлось образовать два новых корпуса, что указывает на бесполезность корпусной организации в мирное время.

Северная армия, вверенная фельдцейхмейстеру Бепедеку, состояла из семи корпусов и пяти кавалерийских дивизий.

Корпус состоял: 1) из четырех бригад (разделение на дивизии было отменено после итальянской кампании), силой каждая в два полка пехоты, егерский батальон, батарею

4- фунтовую, эскадрон[17] и инженерную роту.

2) Из артиллерийского резерва в 6 батарей, с эскадроном в постоянное прикрытие.

Пионерного батальона и четырех инженерных рот.

Одной санитарной роты.

Двух полевых лазаретов.

Телеграфного отделения[18].

Третий корпус представлял то отличие, что был силой в пять бригад, из которых одна состояла только из пяти батальонов: полка граничар и двух четвертых батальонов.

Первая легкая кавалерийская дивизия состояла из трех, вторая — из двух бригад[19]; три резервные — каждая из двух[20].

В общем составе северная армия представляла силу в 199 батальонов, 163 эскадрона, 648 орудий, 6 пионерных батальонов, 12 инженерных и 5 санитарных рот.

К этим силам должно причислить еще саксонскую армию, замечательную и своим превосходным духом, и тем, что из мелких германских армий только она одна была готова вовремя. По духу и образованию офицеров она стоит довольно близко к прусской армии, что и обнаружилось в деле: несмотря на то, что саксонская армия перебывала во всех делах против северной массы прусских сил, она не подчинилась игольчатой панике, везде дралась превосходно и даже после кениггрецского погрома отступила в гораздо большем порядке, нежели австрийские корпуса, стоявшие в резерве и принимавшие в бою весьма мало участия. Саксонская армия представляла корпус силой в 20 батальонов, 16 эскадронов, 58 орудий, состоявший из двух пехотных дивизий, одной кавалерийской и из артиллерийского резерва. К каждой пехотной дивизии было прикомандировано два эскадрона.

Артиллерия состояла наполовину из нарезных орудий прусской системы, наполовину из гаубиц. К пехотным дивизиям было прикомандировано по две, к кавалерийской одна батарея; остальные пять батарей составляли артиллерийский резерв.

ХАРАКТЕРИСТИКА ЛИЧНОСТЕЙ

Бенедек, сын небогатого венгерского медика или фармацевта, достиг своего положения благодаря беспримерной личной храбрости и исключительному, при австрийских порядках, счастью. Ему теперь за 60 лет; сохранился хорошо. В 1848 г. он со своим полком решил победу под Новарой; он же взял Брешию, благодаря тому, что, переодевшись капуцином, пробрался в город и все высмотрел. Под Сольферино он один не только не потерпел поражения, но опрокинул итальянцев, и если отступил, то потому только, что отступила вся армия. После итальянской кампании, Бенедек был назначен главнокомандующим в Венецианскую область. Солдат обожал его; Бенедек ценил эту любовь.

Личная его энергия не подлежит сомнению: он незаменимый человек для того, чтобы устремить войска в бой для достижения указанной цели; но он едва ли способен сам себе ее поставить. Одним словом: будучи замечательным тактиком, Бенедек нисколько не стратег. Неохотно отправлялся он в Богемию, ибо не знал, как он говорил[21], ни театра войны, ни неприятеля, с которым предстояло драться. Эти причины наводят на мысль, что едва ли Бенедек имеет теоретическую подготовку к военному делу: сила его заключается в практической рутине, приобретенной на итальянском театре войны. Там он, вероятно, показал бы себя блистательно и в эту кампанию.

Недостаток теоретической подготовки едва ли не лучше всего объясняет нерешительность и слабость Бенедека в стратегических комбинациях, ибо в практическом знании дела и в личной решительности у него недостатка не было. Во всяком случае, он имел более практики, нежели кто-либо из прусских генералов: следовательно, разница между ними была преимущественно в силе мысли, выработанной у первых путем почти исключительно теоретическим.

К этой односторонности таланта совершенно естественной в Бенедеке, как в австрийском строевом офицере, присоединилось еще отсутствие веры в прочность своего положения.

Бенедек удержался в Италии в мирное время и, в предвидении войны, назначен главнокомандующим в северную армию. Голос народа и армии указывал на его назначение, как на удовлетворяющее всем симпатиям и надеждам; но это была лицевая сторона медали: оборотную же составляло шаткое положение его в Вене, недоверие к себе и к армии. Это инстинктивно передалось главной квартире, а от нее и армии.

Говорят, Бенедек отказывался от назначения в Богемию, но его успокоили тем, что до войны, по всей вероятности, и не дойдет и что он получит самое широкое полномочие.

Как не дошло до войны — это мы уже знаем; что же до объема полномочий, то едва ли он был велик на деле, ибо в выборе непосредственных даже помощников, не говоря о корпусных командирах, Бенедек едва ли был свободен.

Так, начальник штаба, Геникштейн, говорят, попал на это место по соображениям, не имевшим ничего общего со столь важным назначением. Еще в бытность в Италии Бенедек, чтобы отстаивать свои интересы в Вене, способствовал назначению Геникштейна в начальники главного штаба. Выбор для этой цели был превосходный: Геникштейн — человек бесспорно способный, но направивший свои способности на усовершенствование не столько в военной, сколько в той специальности, благодаря которой в Австрии легче выйти в люди. Чрезвычайно деятельный и притом саркастический, Геникштейн в непродолжительном времени приобрел сильное влияние в военном министерстве[22].