я только горько вздохнула, прекрасно понимая, зачем Кристина устроила эту сцену, но объясняться не стала.
Залевский попробовал зайти с другой стороны:
— Ты прекрасно выглядишь. Как принцесса. И платье у тебя очень красивое, не то, что деловые костюмы на работе, — засмеялся он.
Я подняла на него заплаканные глаза:
— А почему вы заставляли меня носить костюмы? У нас в компании ведь нет никакого дресс-кода.
— Прости, — засмеялся он и на мгновение смутился. — Я нарочно. Хотел хоть кого-то приструнить в своей конторе. Но костюмы тебе тоже очень идут, — заверил он.
— Ага, рассказывайте, — грубовато ответила я.
Отчего-то я не поверила ему, была какая-то другая причина его периодически плохого настроения и этого дресс-кода только для меня.
— Одинцова, совсем страх потеряла?! — грозно сказал он, но я поняла, что он совсем не сердится.
А еще мне было очень приятно, что он называет меня на «ты» и моей старой фамилией. Никак не могла привыкнуть, что теперь я Кригер. И опять горько вздохнула, это всегда будет напоминать мне прошлое. Прошлое никак не хочет отпустить меня.
Наконец все стали возвращаться в гостиную, но Игоря среди них не было.
Залевский тоже внимательно смотрел на всех входящих, наверное, высматривал свою Александру.
— Пойдем, я, кажется, знаю, где они.
Он взял меня за руку и повел на третий этаж. Мы поднялись по красивой мраморной лестнице. Я там еще не была и очень впечатлилась, как и всей усадьбой. На втором этаже был такой же большой холл и много дверей, а третий этаж был оформлен, как пентхаус. Просторное помещение со скошенным потолком и окнами прямо в крыше. Огромный зал был разбит на зоны. В одной из них у большого французского окна от пола до потолка сидели Руслан Шуленин, Земцова и… мой Игорь. Они выпивали и мило беседовали. Ну что ж, мой муж зря времени не терял.
— Руслан Григорьевич, что ж это ты воруешь чужих мужей? — подошел к нему Залевский и сел рядом на диван.
Тот загоготал громоподобным смехом:
— Дима, ты ничего не попутал? Я не по этой части.
Я заметила, что все они были здорово навеселе. На столике перед ними стояла почти пустая бутылка коньяка и нехитрая закуска из тонко нарезанных ломтиков лимона и нетронутой плитки горького шоколада.
Александра Данииловна тоже тихонько хихикнула шутке Залевского и все так же свысока смотрела на меня. И как это у нее получалось? Ведь она сидела в кресле, а я стояла.
— Присаживайтесь, милое дитя, — пригласил Шуленин.
Я подошла и села возле Игоря. Он был сильно пьян, но держал себя достойно.
— Игорек, поедем домой, — шепнула я ему на ухо, — я очень устала.
— Сейчас поедем, моя ласточка, — громким пьяным голосом сказал он и поцеловал меня в щеку, глядя при этом на реакцию мужчин.
Я поняла, он очень гордится своей женой. Мне было приятно.
Мы посидели для приличия еще немного и стали прощаться.
Залевский тоже вскочил и за руку попрощался с хозяином, Александре лишь кивнул головой. Что-то не заметила я между ними нежных чувств. Или поссорились? Хотя какая мне разница, одернула я себя.
Как и обещал, Дмитрий Иванович довез нас до дома. Пока мы ехали, Игоря совсем развезло, и он уснул.
— Послушай, а где ты нашла своего Кригера? В смысле, как познакомились?
Я вздрогнула, слух резанула фамилия мужа и еще кое-кого, и тут же опомнилась, ах да, теперь это и моя фамилия.
— На утренней пробежке на набережной.
— А-а-а, — протянул Залевский, — а я думал, ты его из Парижа выписала. — Он рассмеялся своей шутке, то ли ему действительно было весело, то ли хотел меня рассмешить.
Но мое настроение уже ничто не могло поправить.
— Скажите, а это ведь вы тогда летели со мной в самолете из Парижа? — вдруг спросила я, почему-то хотелось, чтобы он признался.
Он смутился, но ответил:
— Да, я помню тебя и тот день помню очень хорошо. Только тогда тебя встречал другой мужчина, — с сожалением сказал он и хотел что-то еще добавить, но промолчал.
— А, так это брат мой был, Денис. Они встречали меня с Кариной, моей подругой и Дениной женой. Я возвращалась из длительной командировки.
— Да я знаю. Я все о тебе знаю…
Я глянула на него удивленно, но промолчала. Оставшийся путь мы проделали молча.
Залевскому пришлось помочь мне довести Игоря до дома, так как тот едва держался на ногах.
Дмитрий Иванович дотащил его до квартиры и, уложив на диван, пошел на выход.
— Ну все, моя совесть чиста. В следующий раз подумаю хорошенько, брать тебя на званый ужин или нет, — засмеялся он.
— Простите, — опустила я глаза, — мы доставили вам столько хлопот.
— Да, брось. Шучу я.
— Спасибо вам большое, Дмитрий Иванович. Если бы не вы…
Он обернулся и на мгновение задержался у дверей.
— Да за что спасибо-то? Мне кажется, тебе праздник совсем не понравился, — весело и, как мне снова показалось, наигранно засмеялся он.
— Ну не вы ведь в этом виноваты, — грустно улыбнулась я.
Мне было не до смеха, нервы были на пределе, и, пользуясь его хорошим настроением, я попросила на завтра отгул. Он разрешил.
— Спасибо еще раз. — Я проводила его до дверей.
Он остановился уже за порогом:
— Если что-то будет нужно, обращайся, я всегда помогу тебе, — повернулся и побежал по ступенькам вниз.
Глава 21
Во вторник я вышла на работу, настроение было ужасным, но я очень надеялась, что работа поможет отвлечься. В офисе на меня смотрели как-то странно. Пока я дошла до своего кабинета, все встречные вели себя очень подозрительно. Кто-то ухмылялся, кто-то даже не поздоровался.
— Наташа, ты не знаешь, что происходит? — спросила я первым делом, зайдя в кабинет. — Все какие-то загадочные.
— Ой, Лена, здесь вчера такое было, прости, я не стала тебе звонить и расстраивать, — испуганно посмотрела на меня Наталья.
— А что вчера произошло? — сердце ушло в пятки.
— Приходила эта девица. М-м-м, Кристина Шуленина.
— И что? — Я с ужасом смотрела на нее.
— Она вчера пришла прямо с утра. Сначала спросила тебя, а потом собрала нас всех в конференц-зале и рассказала историю о том, как ее хотели убить двое. — Наташа смотрела на меня расширенными от ужаса глазами. — Все были в шоке!
У меня замерло сердце.
— Она назвала имена? — Я в бессилии опустилась на стул.
— Да. — Наташа опустила глаза, потом несмело подняла. — Лен, ведь это неправда?
— Наташ, конечно, неправда… Но ты же понимаешь, что все поверят Шулениной. Боже, что теперь