исправить недостатки нужно обладать огромным сердцем и верой. Моя же любовь к супругу была чистым эгоизмом. Я уже рассказывала Вам – я не могу ничего выдумывать. В случае с моим… мужем я ошиблась. Мне мнилось, что он все еще любит меня, я так надеялась на это, что не разглядела очевидного, и все пошло прахом. И его нынешнее состояние – цена моей ошибки.
– Мне жаль.
– А мне нет.
* * *
– Лиз, то, что мы делаем неправильно. Я не хочу так. – Альберт убрал руку девушки со своей груди.
– А как ты хочешь, покажи?
– Я не то имел в виду. Просто… Ты стала такая настойчивая, а всегда казалась скромной. Я думал, инициатива должна исходить от мужчины.
– Так прояви ее! Или мы будем до старости гулять вдоль реки и есть мороженое? – Альберт отстранился и опустил голову. Лиз говорила обидные вещи. По крайней мере, в его представлении заявлять такое мужчине не следовало. Да его Лиз попросту не могла так поступать с ним. Может быть, это кто-то другой? Нет, ее волосы. Ее запах. Ее глаза. Она закрыла их. Несколько кровожадных секунд, молчала. Потом посмотрела него.
– Прости, я не хотела тебя обидеть. Я нарушила все свои правила. Воспитание, привыкание, скромность, которая так мешала мне. Скажи Ал, ты когда-нибудь делал что-то плохое?
– Что, например? Бывает, я сто раз на дню попадаю впросак. Взять хотя бы, ремесленные занятия в лектории. Знаешь, Лиз, наверное, никто не выполняет практические задания хуже меня.
– Да, я не о том, глупый, я о действительно неправильных поступках.
– Я не понимаю тебя, Лиз.
– Потому, что ты не способен на такое, ты такой хороший.
– Твой голос звучит так… Как будто ты в отчаянии. Ты что-то скрываешь от меня?
– Нет. То есть, да. Понимаешь, я совершила нечто необдуманное. Я познакомилась с одним человеком, который… Который теперь имеет на меня влияние.
– Ты что, влюблена в кого-то другого?
– Ал… Конечно, нет. И не говори таких слов. Это запрещено.
– Это плохо?
– Нет, просто не говори.
– Но я чувствую именно это. Подожди, что с тем человеком? Кто он?
– Один писатель. Не совсем обычный. Мы познакомились в день, когда ели мороженое у Mady, давно уже. Я еще должна была вернуться, чтобы успеть на курсы для привыкающих. А ты уговаривал меня не ходить, потому что…
– Я не осмеливался сказать тебе тогда почему.
– Да, я теперь поняла. Так вот. Этот писатель, его зовут Алекс, догнал меня на бульваре и у нас завязался разговор. Сначала я хотела шарахнуться в сторону от незнакомца, но что-то меня удержало. Мы разговорились. А потом встречались еще несколько раз.
– Зачем, Лиз? Зачем вы встречались несколько раз?
– Он давал мне читать его рассказы. Обо мне. Написанные специально для меня.
– Я… Я не могу понять, куда ты клонишь.
– Прости, Ал, это тяжело объяснить.
– Нет ничего проще, чем объяснить, ведь есть слова. Много слов, Лиз. А твои путают меня и пугают.
– Там было всего несколько страниц о девушке, чья скромность, скованность мешали ей жить, но она смогла справиться с этим. Это было похоже на какой-то гипноз. Я вдруг поверила, что и я смогу стать лучше.
– Стать кем-то другим?
– Он сказал, что нельзя ничего выдумать, когда дело касается людей. Даже став персонажами, они будут действовать по своей воле. Он лишь может помочь.
– Отлично помог, нечего сказать. И все же, Лиз, то, что ты говоришь очень странно.
– Я знаю, но это правда. Я не должна была говорить тебе, таким было условие.
– Он, что тебе еще и условия ставил?
– Ал, он неплохой человек. Просто хотел помочь. Я сама согласилась. Это, как медицина будущего. Только для личности, для характера. Я не представляю, как у него получается творить такое, но чувствую, что стала другой. Будто я и не я.
– А как же я, Лиз? Я сказал, что… очень привык к тебе, и даже больше, я сказал то, что ты не хочешь слышать.
– Я не знаю, Ал. Я хочу, чтобы наши отношения продолжались, ты замечательный, но мне стало мало всего. Я хочу терять голову каждую секунду.
– Все ясно, я не вызываю у тебя головокружений.
– Я не знаю, Ал, все запуталось. Может быть, мне нужно еще раз встретиться с Алексом.
– Ах да, с Алексом. Я думал, мы сегодня выберемся в цирк, а потом… Потом я хотел представить тебя маме и ба, но, наверное, сейчас не время.
Альберт развернулся и пошел прочь от Реки, которая была свидетелем стольких драм, и все же, жалела кудрявого парня в клетчатой рубахе. Лиз осталась стоять на берегу. Налетел Ветер, но и он не смог успокоить ее. Внутри будто пожар. Досада. И злость?
– Откуда? Будто не я. Или, все же, я?
* * *
– Вэл Повереску всегда поступает правильно и никогда не ошибается. Я, может, и ненавижу тебя, но зла не желаю. Плохо ты сработал, господин писатель, но ничего, набьешь еще руку. И да, лучше помолчи, а то в поезд не посадят. – Валерия почти тащила по перрону мертвецки пьяного Алекса.
– Вещи твои не взяли, ну ничего купишь новые. А эти я выброшу с моста. И больше не увижу тебя, слышишь? Никогда не увижу!
– Вэл, где мы? Что ты… Ты… ты пп… плачешь? Кто? Посмел обидеть рансиль… трансиль… вообщем мою розу?
– Тише, тише, милый. Все будет хорошо. Игорь свое дело знает. Ты проспишь всю дорогу. Вот. Тот самый ключ, который ты выбросил, когда мы гуляли в горах, сказав, что не хочешь возвращаться. Я тайком подобрала его. Он будет лежать у тебя в кармане.
– Вэл… Что… Что происходит?
– Прощай. Я не хочу тебя видеть.
Валерия выскочила из вагона, когда уже пора было поднять подножку, захлопнуть дверь, дать команду вперед, чтобы умчаться в ночь, а на рассвете вынырнуть из тумана, точно не поезд, а призрак, проносясь по узким колеям между кинематографических деревьев, которые в реальности в тысячу раз красивее, колесить посреди гор, на высоте, где стирается ощущение яви. Он будет спать и ничего этого не увидит, а она останется плакать на перроне, а потом развернется и решительной походкой направится к подножию Тампы искать утешения у тишины.
Глава 15. Свобода
– Профессор Гесин?
– Чем обязан, господин Главный Ограничитель?
– Вот привел троих ваших студентов. У вас, кажется, семинар.
– Верно. Лука, Марк, Данко, займите свои места.
– А мне присесть не предложите?
– Располагайтесь, где Вам угодно, господин Главный