Не обнаружив фараонов с этой стороны, девушка, несмотря на запреты брата, двинулась вперед, надеясь обойти всю пирамиду, по кругу. Но когда они снова оказались на том же месте, закончив свой путь, Саша разочарованно протянула.
— Не успели… Их нет.
Митя уже не стал спрашивать, кто исчез и кого они искали. Саша вообще последнее время, а вернее с того самого момента как к ним в руки попала карта, стала вести себя странно, и устав постоянно приводить сестру в чувства, Митя равнодушно пожал плечами и спустился вниз.
— Едем домой? — спросил Митя.
— Нет!
— А куда?
— На поиски затерянного горда. — восторженно воскликнула Саша, и на просветлевшем от предчувствия увлекательного приключения лице, загорелась задорная улыбка.
Мите оставалось смириться с новой идеей своей сумасбродной сестренки, ведь бросить ее одну в пучину этого сумасшествия он не мог, и послушно везти ее туда, куда их направил мистический голос пирамид.
Митя не верил в эти глупости, но спорить с сестрой не желал. Поэтому он молча направил машину в нужном направлении, надеясь что скоро все это закончиться, и он наконец–то сможет отдохнуть.
— Я бы с удовольствием переоделся и принял душ, — тихо сказал Митя, не надеясь быть услышанным.
Но Саша, почти бежавшая впереди услышала, и подняв руку вверх, не оборачиваясь воскликнула подбадривающим голосом:
— Впереди тебя ждут невероятные приключения! Ванну ты сможешь принять позже.
— И во что я ввязался?
Глава 6
Солнце уже начинало садиться, и люди постепенно расходились. Туристов на плато становилось все меньше и меньше.
Затихал гомон, создаваемый большими туристическими группами, постепенно расходились предприимчивые торговцы, разъезжались алчные до наживы бедуины.
Фарух, довольный своим сегодняшним заработком, сидел на большом камне, некогда лежавшим в совершенной кладке пирамиды, а теперь валявшимся неподалеку от великого строения.
Пересчитав все деньги, Фарух радостно присвистнул. За один день, он заработал около тысячи долларов, это были несметные богатства для простого мальчишки из трущоб. Но на самом деле, уговорить туриста выложить от десяти до ста долларов за один снимок с настоящим фараоном, было намного проще, нежели уговорить этих самых фараонов просто постоять рядом со странными людьми, разглядывавших их как нечто загадочное и удивительное.
Фарух представил, что если бы Менкаура не исчез из виду, едва солнце поднялось и на плато появились первые группы туристов, то заработать они могли бы еще больше.
Бросив осторожный взгляд на грозные лица фараонов, сидевших на том же самом месте, Фарух обреченно вздохнул.
Вдруг Хафра, кинул строгий взгляд на мальчика, и что–то сказал брату. Хуфу поднял руку, приказывая мальчику подойти.
Фарух соскочил с камня и бросился к своим господам.
— Где наш брат? — грозно проревел Хафра, едва мальчик оказался у его ног.
— Не знаю мой повелитель? — ответил Фарух.
— Найди его! — приказал Хафра, — скоро сядет солнце, я не хочу терять время на этого болвана.
Фарух кивнул и бросился на поиски разгульного фараона. Оббегая вокруг пирамиды и выкрикивая имя Менкаура, Фарух уже совсем потерял надежду что сможет выполнить поручение, представляя на что может быть способен сумасбродный фараон, оказавшийся на свободе после четырех тысяч лет заточения, как вдруг, он заметил вдалеке, одиноко бредущего туриста.
Вообще прогуливающиеся возле великих пирамид туристы, не были необычным явлением, но этот… Он был насквозь мокрым. Дожди в пустыне это великая редкость, и вспомнив, что Менкаура появился из воды, Фарух быстро сообразил, что этот турист сможет привести его к фараону.
Фарух уже хотел подбежать к несчастному и спросить, не видел ли тот мужчину, одетого как фараон, когда вдруг увидел, что над одиноким туристом начала собраться небольшая туча, затем прогремел гром, и полил дождь. Дождь лил не меньше минуты, и что было очень странным только над одним единственным человеком на плато. Вымочив несчастного до нитки, туча быстро рассосалась и исчезла, оставив недоуменного происходящим с ним туриста испуганно трясти головой. Мужчина отряхнулся, выругался, перекрестился и направился в сторону автобусной стоянки.
Когда несчастный исчез их виду, Фарух осмотрелся. На вершине одной из трех пирамид спутниц, свесив ноги, сидел Менкаура. В руке он держал недопитую бутылку виски, и весело смеялся, довольный своим розыгрышем.
Заметив Фаруха, он принял суровый вид, и демонстративно отвернулся в другую сторону.
— Ваши братья отправили меня позвать вас! — крикнул снизу Фарух.
— Передай моим братьям, что я немного занят, и смогу присоединиться к ним позже! — звонким голосом ответил Менкаура, даже не поворачиваясь на мальчика.
— Но великий Хафра просил вам передать, о том, что время подходит.
— Время, — задумчиво повторил Менкаура и с грустью посмотрел на пирамиды. — Время, мой мальчик. А ты знаешь, как говорят… все боятся времени, а время боится пирамид…
— Я знаю, мой господин, это очень старая поговорка.
Но Менкаура не слышал мальчика, он погрузился в свои мысли, и задумчиво теребил свою накладную бородку. Он был пьян, и не мог сразу сообразить, что от него хотят.
Фарух начал подниматься наверх, чтобы помочь фараону спуститься, но заметив приближение назойливого мальчишки, Менкаура щелкнул пальцами, и в тот же момент над Фарухом собралась черная туча, затем грянул гром и несколько литров холодной дождевой воды вылились на несчастного ребенка.
Менкаура засмеялся еще громче, довольный своей выходкой. Но его радость была прервана.
— Менкаура! — совсем рядом прогремел зычный голос Хафра.
От неожиданности, Менкаура выронил бутылку с виски и вскочил, но не удержал равновесие и кубарем свалился вниз. Оказавшись у ног, разгневанного непозволительным для царя поведением старшего брата, Менкаура вскочил на ноги и отряхнулся. Он шатался, глаза его блуждали, но пытаясь принять естественный вид, Менкаура сложил руки на груди, и хмельным голосом спросил:
— Ты искал меня брат?
— Ты опять пьян! — гневно воскликнул Хафра, и замахнулся, чтобы ударить непутевого брата, но вовремя подоспевший Хуфу остановил его руку.
— Пора брат! Не трать время и силы на гнев. Мы еще должны освободить отца.
Фарух целый день слушал о том, что они должны освободить великого отца, и задался одним тревожащим его вопросом. Какого именно отца они должны освободить, о чем он, набравшись храбрости, все–таки спросил.