Читать интересную книгу Государственный киллер - Михаил Серегин

– А что с этими? – спросил Фокин.

– Выруби их на пару часов, чего там мудрить, – лениво бросил Владимир.

Фокин согласно кивнул и сжал мощный кулак…

* * *

Купцов привел их в роскошный трехкомнатный номер с зеркальной прихожей. На двери номера красовалась позолоченная фигурная цифра «7». Из комнат звучали голоса, и все они показались Владимиру знакомыми.

В прихожую вошел здоровенный амбал, в котором отец Велимир признал того несколько смахивающего на Свиридова парня, что торчал на стоянке возле «Кадиллака». Купцов косо посмотрел на него и сказал:

– Эти со мной.

– Да, шеф говорил, – безучастно откликнулся тот.

Фокин со Свиридовым переглянулись.

…Большой полутемный зал был залит красноватым светом настенных светильников. Посреди зала стоял роскошно сервированный стол на несколько персон. Во главе стола, спиной к двери – непорядок, как же охранники допустили? – машинально отметил Владимир – сидел человек. Он медленно пил вино из высокого изящного бокала. По правую руку от него находилась девушка, по левую – двое мужчин.

– Какая неожиданная встреча! – пробормотал отец Велимир, который, будучи верен своим традициям даже в самых экстремальных условиях, начал безбожно пялиться на девушку и после трехсекундного изучения всех видимых и скрытых фрагментов ее фигуры признал в этой эффектной даме со стильной прической и ярким макияжем ту самую Олю, с которой он так основательно покуролесил два или три дня назад.

– Доброй ночи, господин Свиридов! – сидящий во главе стола человек обернулся и приветливым жестом показал на два столовых прибора по левую руку от себя, рядом с Ольгой. – Здравствуйте, отец Велимир. Вы прямо не похожи на самих себя. Особенно ты, Володя.

Этот человек был не кто иной, как вице-мэр Андрей Дмитриевич Козенко.

– Андрей Дмитриевич? – спокойно произнес Владимир. – А капитан Купцов уверял нас, что вас в «Менестреле» нет.

– У меня создается впечатление, что я говорю с другим человеком, – сказал Козенко. – Словно твой голос поместили в обличие другого…

– Ладно, достаточно! – прервал его Свиридов и сел на предложенное вице-мэром место. – У нас есть много других тем для разговоров, кроме как попусту сотрясать воздух. Правда, Оля?

Неподвижно сидевшая рядом с Владимиром девушка вздрогнула и краем глаза взглянула на него, а потом негромко произнесла:

– Ты все неправильно понял.

– Вот это вряд ли, – заключил Свиридов, положив перед собой пистолет, – при том информационном шквале, доходчиво и ясно расставляющем все на свои места, сложно что-то неправильно понять. Давно работаешь на мафию, Андрей Дмитриевич?

Тот засмеялся и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Свиридов опередил его.

– Мне нужен Кардинал, – без обиняков заявил он, – должен же я наконец познакомиться со своим прототипом. Он где-то здесь…

– Вы не понимаете, чего просите, – сухо проговорил Козенко. – У меня есть для вас интересное предложение, которое не рекомендую отвергать, потому как оно намечает приемлемые выходы из создавшейся ситуации.

– Да ну? – иронично произнес Владимир. – В самом деле? Что-нибудь о добровольной сдаче и отбывании этак векового срока в колонии для бывших работников спецслужб, которая, кстати говоря, находится именно в нашей области, а потом – гуляй, добрый человек, ну и…

– Да чего ты с ним рассусоливаешь, Володька? – не выдержал отец Велимир и в сердцах ткнул в бок стоящего перед ним Купцова. Капитан скривился от боли, а Фокин решительно шагнул вперед и схватил Козенко за тонкую, почти цыплячью шею так, что тот сдавленно заверещал, и прорычал:

– Говори, сучий сын, где этот Кардинал, мать его! А не то тебе и отпевание не потребуется, – многозначительно добавил он после короткой паузы, заполненной отчаянным пыхтением вице-мэра.

– Отпусти, – махнул рукой Владимир, – эдак ты ему все на свете переломаешь.

Фокин отпустил шею Андрея Дмитриевича, а вместе с ней вырвались на свободу слова ее обладателя, отчаянно принявшегося растирать посиневшее от железной хватки отца Велимира лицо:

– Ну, хорошо!.. Я сведу вас с Кардиналом, но только если будет хуже, я…

– Нам, – тяжело вздохнув, сказал Свиридов, поигрывая пистолетом, – уже хуже не будет.

– Ну хорошо! – вице-мэр огляделся по сторонам, скользнул взглядом по застывшим в угрюмом бессильном оцепенении лицам своих людей и произнес:

– Сейчас… только съем кусочек… Он говорил, что если…

Не договорив фразы, он приоткрыл свой прибор, и внезапно мозг Свиридова пронзила догадка… что сейчас должно произойти. Он вскочил, отбросив стул, и широко открыл было рот, но в этот момент клинок яркого пламени из-под крышки прибора ударил в Козенко и отбросил его к стене. Послышался обвальный звон разбивающегося стекла, и всю комнату тотчас заполнили струи молочно-белого дыма. Одно щупальце его уже через считанные мгновения после взрыва обвило шею Свиридова, и он почувствовал жуткое тошнотворное ощущение того, что мир переворачивается и расползается, как бесформенная клякса на бумажном листе. Он вскочил и увидел, как рядом с ним извивается в конвульсиях Ольга… Последним осознанным усилием он подхватил ее на руки и бросился было к двери, но в проеме как по мановению руки выросла чья-то рослая фигура, и голос, словно бы знакомый, но все равно пугающий и чужой, выговорил:

– Ты хотел меня видеть, Свиридов?

Владимир попытался поднять на говорившего глаза, но тут сознание захлестнули багровые щупальца небытия, и он словно провалился в давящую липкую тьму…

Глава 10

А что это ты несешь, Красная Шапочка?..

Свиридов не знал, сколько могло пройти от момента падения в багрово-алую пропасть… Может, час, может, несколько минут, но только он почувствовал, что находится все-таки в этой реальности оттого, что чьи-то грубые руки схватили его и, крепко тряхнув, поставили на еще не слушающиеся ватные ноги.

– Какой камуфлет, разъети его в лодыжку, – прогрохотал над ухом громовой голос. Свиридов посмотрел в ту сторону, откуда раздались звуки всех семи труб Апокалипсиса, и увидел ухмыляющееся лицо лейтенанта Бондарука. Вероятно, еще серьезно сказывались последствия отравления, потому что голос Бондарука никогда не отличался громовой мощью…

А через плечо Бондарука он увидел такое, что заставило его содрогнуться всем телом.

У стены лежал сильно обезображенный скрючившийся труп. Лица, по сути, не было, потому что оно было выжжено до костей. Из разорванной артерии на шее текла кровь, и ее собралось на полу уже целое озерцо, в котором четко отпечатался чей-то жирный черный след.

Козенко…

В метре от Свиридова высилась громадная полусогнутая фигура отца Велимира, которому уже надели на запястья наручники.

– Ну что, парни, – сказал Бондарук, – босс велел передать вам, что плохая, дескать, у вас маскировка. Это только Купа наш купится, – и он хлопнул по плечу наглотавшегося отравляющего вещества на общих правах со всеми Купцова и захохотал над своим плоским каламбуром, – а настоящие спецы раскусят в два счета. Ладно, выводите их.

– Плохая маскировка, говоришь… – обратился к нему уже немного оклемавшийся Владимир. – А кто прошел в двух шагах от радикулитного деда и заботливо поддерживающего его сына и даже не оглянулся?

Бондарук закусил губу от злости.

– Так это были… вы? Ну, чего уставился? – рявкнул он на остановившегося свиридовского конвоира и хлопнул того по спине. – Давай… выводи этого козла травку пощипать!

…Их привезли в уже знакомое серое здание, но направили не в КПЗ, как раньше, а в мрачный подвал. Провели длинным сырым коридором, скудно освещенным светом двадцатипятиваттных лампочек, и сопровождающий их Бондарук приказал:

– Так… этого в шестую, – он показал на Фокина, – а этого, героя, ежкин кот…– он выразительно сплюнул в направлении Свиридова, – во вторую.

– Но там же… – начал было конвоир, но Бондарук перебил его коротким и внушительным:

– Все!!!

Массивная дверь на рыжих от ржавчины мощных петлях распахнулась, и Владимира втолкнули в почти наглухо затянутое тьмой помещение. Судя по этому мраку, да еще пронизывающей – прямо-таки колодезной – сырости, оно освещалось и одновременно обогревалось только одним тусклым огоньком умирающей лампочки возле входа.

– Вот тут и посиди, – добродушно напутствовал его на прощание лейтенант Бондарук. И дверь хлопнула, отрезав Свиридова от жизни.

Он прошелся по убогому квадратному помещению и только через минуту заметил, что у стены, в груде непотребного серого тряпья лежит какой-то человек. Свиридов некоторое время постоял на месте, размышляя, что бы это могло значить, потом вспомнил недоговоренную фразу конвоира: «Но там же…» – и решительно шагнул к своему соседу по преисподней. Он протянул было руку, чтобы потрепать того за плечо и разбудить, но в этот момент человек сам зашевелился и повернул к Владимиру равнодушное бледное лицо.