Читать интересную книгу Листопад - Александр Никонов

Поручик посмотрел на него с недоумением.

- Крестовскую, - пояснил штабс-капитан.

- В каком смысле?

- В прямом. Через Борового подкинем информацию, что Крестовская перевербована нашей разведкой. И еще кое-что подкинем.

- Что?

- Провал большевистского подполья и агента Лизуна, которого, якобы она сдала. Например.

- Не поверят.

- Это уж от нашего профессионализма зависит. Подкинем доказательства.

- Какие?

- Давай подумаем. Я тут накидал кое-что ночью.

- Да зачем нам это надо?

- Дополнительный урон врагу... Это личное, Олег. Личные счеты, Харьков. Как-нибудь расскажу. Давай-ка лучше подумаем, как нам ее подставить. У меня есть одна идея. Как фамилия резервного, которого ты с Боровым послал? Ну, со шрамом от пивной кружки...

= x x x

"Не знаю, что на меня нашло. Наверное, некоторое расслабление после всей этой гонки за призраком. И вот призрак пойман. Осталась текучка. Но это привычное дело. Главная напруга спала.

Мы с Козловым, как главные герои эпопеи, лично удостоенные превосходного рукопожатия, заглянули в ресторан отметить нашу маленькую победу в этой большой войне.

И как-то так получилось, что я рассказал ему все о Крестовской, об Алейникове, о Даше, о последней осени, о желтых листьях под маленькой ножкой. Если бы не спадающее напряжение последних дней, не анисовая водка, которой, как и вином славится у нас Хмельницкий, я бы, конечно, никогда не поделился тем, что привык изливать только на страницы дневника. Я выплеснулся весь и опустошился.

Полтора часа говорил только я, поручик молча слушал. Потом он ни разу не напомнил мне о моих откровениях.

Верно как-то сказал поручик, я человек настроения. Наверняка Олег ни при каких обстоятельствах не стал бы выворачивать себя наизнанку.

Пошатываясь, мы вышли от Хмельницкого и отправились к девкам сбежавшей мадам Желябовой. А куда еще?"

x x x

- Кто у них теперь на хозяйстве? - спросил Ковалев.

- Машка-подбритая, - ответил Козлов. - Ты когда-нибудь драл бабу бритую?

- Драл. Машку, - выдохнул анисовым перегаром штабс-капитан. - Я не сильно пьян, Олег?

- Что ты, - замахал руками поручик. - Как стекло!

- Тогда слушай. Завтра начинаем операцию против Крестовской. Мы ее уничтожим, как считаешь?

- Как пить дать, - кивнул Козлов. - Раздавим гадину - сорок грехов спишем. С утра и начнем.

В эту ночь хмельной Ковалев долго не мог кончить, двигался яростно, стравливая остатки напряжения последних дней и замаячившие заботы грядущих..

О Даше в эту ночь он даже не думал.

x x x

"Она не дает мне покоя. Она где-то рядом, в получасе ходьбы, ходит по этим же улицам, дышит этим же призрачным осенним воздухом. И маленьким башмачком наступает на желтые листья на мостовой. Как тогда. И погода на удивление похожа.

Если бы не было войны, наверное, я бы нашел ее и мы были бы вместе. И я бы открыл, как ее ножки топчут траву и снег. Мы жили бы обычной жизнью. Лучше всех. Мы были бы вместе всегда, и я знал бы, что в любой момент могу пройти в соседние комнаты и увидеть ее. Читающую. Вяжущую. Сидящую у камина. Наливающую чай. Такую разную и всегда мою.

Мы бы были близки.

А теперь она с Димкой. Ревную ли я? Нет, как ни странно. Я люблю Димку. Я люблю ее. Мне просто жаль, что все так случилось. Со мной, с нами, со страной. С мадам Желябовой. С Катей-Катюшей. С толстым Гореловым...

Да, они близки. Но я не ревную. Мне просто тяжело.

Я бы отдал жизнь просто за то, чтобы выдернуть этих двух любимых мною людей отсюда и забросить куда-нибудь в предгорья Альп или в Ниццу. Где нет войны. Где они могли бы просто жить. Без меня. Без моей тяжкой боли.

...Любит ли она его?..

Я по сто раз вспоминаю ее последнее "жаль..." и мучаюсь, пытаясь угадать его смысл.

Мне тоже безумно жаль. Время необратимо. Ножки, топчущей желтые листья, больше не будет..."

x x x

Все последующие дни, пока фронт медленно полз на юг, в городе продолжались одиночные аресты, вызванные чкаловским разгромом большевистской типографии. Потянулись конспиративные цепочки.

В иные дни на окраинах уже можно было услышать дальний гул фронтовой канонады. Город жил ощущением катастрофы.

Штабс-капитан отправил через линию фронта поочередно двух связных к Боровому с заданием по Крестовской.

Работа шла, но на сердце было неспокойно. То ли глухая канонада давила, то ли какая-то незавершенность. Кавалеву почему-то не давал покоя таинственный некто, который должен был прийти к Горелову с приветом и фото Крестовской.

На всякий случай, рассчитывая, что резидент еще не прибыл, не успел наладить связи и, следовательно, прояснить обстановку и масштабы провала, Ковалев, втайне от Ходько, на свой страх и риск поместил Горелова дома под присмотром Резухи. И резидент явился...

К Ковалеву прибежал запыхавшийся Резуха. Штабс-капитан даже не успел его спросить, что случилось.

- Есть! Пришел... Пришла... Когда позвонили во входной звонок, я даже не думал, надежду потерял. Но на всякий случай Горелову... наган достал.. говорю: буду в чулане через щель дверную смотреть, если что плохое замечу, обоих вас кончу, такой у меня приказ. И не трясись, говорю. А сам - в чулан. Думаю: не чихнуть бы, пыльно очень. А вдруг. Думаю, как дверь откроется, Горелов в не шасть!? И был таков. Волнуюсь. Сердце бьется. И еще видно плохо.

Горелов дверь открыл и вошла баба. Ну я уж хотел выходить: не то, думаю. И Горелов тоже не понял сначала. Чего, говорит, вам? А она говорит: привет от Крестовской. И карточку ему протянула. Мне не видно было. Горелов побледнел, велел ей садится. Она села и говорит: пришла, мол, познакомиться с вами, Денис Иванович. Будем дальше вместе работать. Теперь-де, я для вас все равно, что она. И на карточку показывает. А потом убрала карточку в свою сумочку. Я, говорит, буду передавать вам, что надо делать, когда красные подойдут. А вы - делайте. Для нас, мол, очень важен этот узел дорог. Встречаться будем там-то и там-то... Кажется, на углу, где аллея... на углу С Александровской, у памятника. Вроде, она там гулять будет каждый день.

- Ну а дальше?

- А дальше все. Поговорили и ушла.

- Ты ее раньше видел?

- Нет.

- И фото с собой унесла?

- Да.

- Значит, еще кому-то она его покажет. Приехала, голубица. Эх, жаль, что ты ее не задержал.

- Так приказа же не было... А без приказа я...

-Ладно, ладно. Я, честно говоря, и не рассчитывал, что кто-то явится... Ну надо же - баба! Придется ждать встречи на углу Александровской. А узнав в другом месте о провале Лизуна, она может на встречу и не прийти. Жаль, что мы не знаем, где она живет.

- Почему не знаем? Знаем. Я проследил.

- Проследил? А Горелов?

- А я ему ремнем руки связал за спиной, а сам на бабой. До самого дома довел .

- И она не засекла?

- Ни разу не обернулась!

- Нет опыта. Дилетанты. Разведку только ставят... Ладно... Ты вот что, бери наряд, найди Чкалова и дуйте туда. Все по программе - арест, обыск. Это теперь уже его заботы. Мы свое дело сделали. Наше дело - станция. Кстати, завтра утром жду тебя в депо. Я сегодня вычитаю все протоколы допросов чкаловских арестованных. Наверняка это прояснит нам обстановку на станции и в депо. Мы тут с Козловым планчик один накидали, завтра проверим. Чувствую, дело идет к эвакуации. Если так, на железнодорожном узле будет страшная запарка. За малейший сбой можно под трибунал пойти, потому что это создаст в движении такой затор.. Не расхлебаешь.

Через три часа в дверь постучал вестовой.

- Ваше благородие, вас просил срочно зайти капитан Чкалов.

Ковалев отложил очередной протокол, встал, машинально одернул френч и пошел вслед за вестовым на третий этаж, к кабинету Чкалова.

- Привет, капитан. Звал?

- Угу. Я, Коля, счел необходимым предупредить тебя. Точнее, поставить в известность.

- Что такое?

- Я знаю, подполковник Алейников - твой друг. - Капитан потянулся к стоящей на столе сумке. - Только что мы с Резухой арестовали его жену.

- Что ты сказал?..

- Твой поручик привел нас к квартире той женщины, которая приходила к Горелову. И Резуха, и Горелов опознали ее. При обыске мы нашли у нее в сумочке вот этот фотопортрет. Горелов сказал, что это пароль. - Капитан протянул Ковалеву картонный прямоугольник.

Оглушенный известием штабс-капитан машинально взял его. Крестовская... Дьяволица.

Все его существо противилось происходящему, но разум контрразведчика говорил: это не ошибка.

Он мог поручиться за себя. Он мог поручиться за Алейникова, которого знал с детства. Но что он знал о Даше? У них была только одна неделя последней осени. Где и как она прожила шесть лет после той осени? Чем она жила до нее? Ошибки нет.

Но язык против воли запротестовал:

- Не может быть... Не может быть... Дима уже знает?

- Нет, его не было дома, я отправил к нему подпоручика. Он скажет. Боже мой. Как же это? Нам нужно с ней поговорить!

- Я уже допрашивал ее.

Допрашивал!

- Нам нужно с ней поговорить!