в помощи специалистов. Его сердце отказывало, ему требовалось срочное переливание крови, и его необходимо было немедленно перевезти из больницы на побережье Брисбена. Я могла отправиться за ним только на следующий день: мне нужно было набраться сил.
Лиз, медсестра и священник стояли с грустными лицами над моей кроватью, а я прижималась к Джошуа, глядя на его бледное крошечное лицо. Я старалась запомнить каждую деталь, каждую минуту, каждую черточку его лица. Крещение было коротким: согласно католической доктрине, он стал «чадом Божиим». Я посмотрела на священника с ненавистью и злобой, обрушившись на него:
– Он стал чадом Божиим сразу, когда был зачат!
Священник кивнул и сказал с усталой улыбкой:
– Если с этим малышом что-то случится, он попадет прямо в рай. Именно это и важно.
– Уходите! – вскипела я. – Убирайтесь отсюда! Он будет жить!
– Мы должны быть готовы ко всему, что предопределил Господь.
Я прижала Джошуа ближе к себе. Словно пыталась вернуть его в свою утробу, чтобы спрятать, защитить.
Риск резус-конфликта обычно отсутствует во время первой беременности: большинство осложнений возникает при второй и последующих беременностях. Я с ужасом осознала, что произошедшее с Джошуа стало следствием изнасилования, ведь он был моим вторым ребенком. Даже моя кровь стала грязной, оскверненной.
Моя щека коснулась его щеки: она была мягкой и теплой. Я качалась взад-вперед, туда-сюда, а мои рыдания напоминали пронзительный вой ветра. Боль разлилась глубоко в моем теле.
Медсестра подошла ко мне и протянула руки за Джошуа. Я посмотрела на нее, практически не видя ее сквозь слезы и все еще цепляясь за своего малыша. Она решительно наклонилась вперед и осторожно забрала его у меня.
Я больше не видела Джошуа. Несколько часов спустя его не стало. Когда его похоронили, я все еще находилась в больнице. Мне не разрешили присутствовать на похоронах. Я могла позволить себе лишь маленький деревянный крест на кладбище. Моим единственным доказательством его короткой жизни является его свидетельство о смерти:
Джошуа Александр. Возраст: 13½ часа. Октябрь 1970 года.
Королевская женская больница.
Причина смерти:
1) Интерстициальная эмфизема легких, пневмоторакс и пневмомедиастинум.
– Респираторный дистресс-синдром новорожденных.
2) Гемолитическая болезнь новорожденных, возникшая вследствие резус-сенсибилизации.
____
Несколько коротких месяцев счастья были погребены под ужасающими, подрывающими жизнь событиями.
Сомневаюсь, что могла бы снова пережить события 1970–1972 годов, но тогда я была молода, и, возможно, изнасилование и необходимость отказаться от сына в 1963 году в некотором роде подготовили меня к этим недавним ударам судьбы.
Рут, которую я изображала для окружающих, стала лишь оболочкой: внутри меня царил полнейший хаос. И все же снова взыграли мои инстинкты выживания: я была готова, подобно дикому животному, развернуться и бежать так быстро, как только могла. Я все еще переживала шок от смерти Питера, а теперь и Джошуа, но понимала, что мне нужно уйти от этого кошмара как можно дальше. К переезду меня побудило предложение работы в Папуа – Новой Гвинее.
Перед отъездом я пришла на могилу Джошуа и посадила маленький куст роз перед белым деревянным крестом. Крошечные красные розы ярко выделялись цветом в окружении смерти и печали.
Я повернулась, чтобы уехать, и поклялась никогда не возвращаться.
Глава 12
В Рабауле
Мои родители не пришли в восторг, когда я позвонила им и сообщила, что еду в Новую Гвинею. Папа сказал, что меня могут съесть и мы рискуем больше никогда не увидеться. Я ответила ему, что он читает не те книги.
В Рабаул я приехала 25 июня 1971 года.
Рабаул находится на восточном берегу острова Новая Британия. Он стал административной столицей Германской Новой Гвинеи в 1914 году, когда Австралия получила мандат на управление им. Город расположен в Симпсон-Харбор и прикрыт полуостровом Газель. Эта гавань считается одной из самых безопасных на юге Тихого океана. Во время Второй мировой войны она стала стратегически важной из-за своей близости к Каролинским островам (в то время принадлежащим Японии), где в те годы располагался крупный японский военный порт. Мы часто исследовали множество заброшенных туннелей, командных пунктов, спальных помещений, где все еще можно было найти оставленное оборудование, самолеты, десантные баржи и оружие.
Несмотря на свою драматическую историю, эта большая, защищенная гавань позволила Рабаулу после войны снова стать важным портом Южно-Тихоокеанского региона.
Мы все учились говорить на пиджине на английской основе, и чем больше я понимала социальную систему Папуа – Новой Гвинеи, тем более неловко мне становилось. Многие экспатрианты, или экспаты, как нас называли, относились к своим слугам с презрением, доходившим до жестокости. Я быстро поняла, что многие из экспатов были напыщенными пьяницами, которые жили в атмосфере раздутого колониального самомнения, плохо обращались дома с прислугой, а еще у них бывало по любовнице из местного племени, а то и по две.
Социально и расово Рабаул распался на общественные слои, и даже внутри колониального общества существовали иерархии и исключения. Рабаул считали еще одной частью Австралии, поэтому австралийцы думали, что контролируют там всё. Бо́льшую часть инфраструктуры, в том числе Банк Содружества, банк и оператор связи ANZ, построили австралийцы. Мы использовали австралийскую валюту, стояли и пели «Боже, храни Королеву», когда ходили в кино, и у всех нас были слуги. Эти люди не выжили бы, вернись они в Австралию или Новую Зеландию, весь внешний лоск их прежнего образа жизни тотчас бы померк.
Мне предложили должность шеф-повара на полгода в отеле «Аскот». У них был контракт с авиакомпанией Ansett Airlines, согласно которому все члены экипажа и пассажиры утренних рейсов в Порт-Морсби обеспечивались завтраками. Мы также готовили для авиадиспетчеров и других мужчин-одиночек, поэтому дни у меня начинались очень рано и заканчивались поздно, а в течение дня у меня был лишь один короткий перерыв.
Одним из таких одиноких мужчин, приходившим пообедать, оказался букмекер. Он арендовал помещение в китайском секторе Рабаула, где принимал нелегальные ставки на скачки. Когда он узнал, что я играю в карты, ему сильно захотелось, чтобы я присоединилась к его «команде». Делать было нечего, поэтому я согласилась, и он сделал меня своим помощником.
Помощник букмекера держит в голове общую сумму денег, принятую самим букмекером на ставках на всех лошадей. Я заполняла ставочные купоны, отслеживала все сделанные ставки, обновляла информацию на досках, фиксировала изменения в заезде, если наездники сходили с дистанции, и сообщала об условиях на трассе. Все вращалось вокруг радиотрансляции с помехами и огромного количества телефонных звонков от букмекеров со всей Австралии. Здесь всегда было исключительно шумно, оживленно и увлекательно