Вероятно, самым странным из документов, найденных в комнате № 322 здания имперской канцелярии, является проект коммюнике, представленный на утверждение Гитлера Геббельсом. Он свидетельствует о поразительной уверенности, с какой немцы относились к величайшему из своих планов. Этот документ описывает результаты вторжения в «целях увековечения исторических событий». Вот отрывок из творения «доктора»:
«Разрушив Лондон, отрезав все железнодорожные коммуникации в Южной Англии и блокировав порты Ла-Манша потопленными судами, германский военно-воздушный флот беспощадно бомбил разгромленные английские войска, в беспорядке отступавшие по направлению к Бирмингему. Успешно проведя высадку основных войск и закрепившись на нескольких плацдармах, немецкие войска вторжения быстро продвигались от побережья Суссекса и Кента к пылающим развалинам столицы, покинутой королем и правительством. От захваченных плацдармов в районах Портсмута и Селси немцы нанесли удар в направлении на Олдершот и Рединг; была прорвана вторая оборонительная линия противника. Вторая основная высадка войск была произведена в районах Портленда и Уэймута, а третья на Дорсетском побережье.
Немецкие танковые дивизии прокатились по равнине Солсбери, достигли Котсуолда и свернули на юго-восток, чтобы охватить с фланга остатки английских и канадских дивизий. Вслед за разрушительной бомбардировкой индустриальных районов и Шотландии были опустошены центральные графства Англии, и зимой в горах Северного Уэльса произошла последняя битва в Англии. Здесь сопротивление было наконец сломлено, полуголодные и отрезанные от своих частей защитники сдались, так как у них кончились боеприпасы. Германская оккупация Британских островов, последнего оплота плутократического сопротивления победоносным державам оси, была завершена…»
Если Гитлер заранее объявил о банкете в честь победы, а Геббельс уже готовился к пропагандистским речам после захвата Англии, то это было вызвано не одной лишь манией величия. Их оптимизм питался заверениями Гиммлера и Канариса о слабости английской обороны, об истощении ресурсов и падении морального духа английского народа. Как «глубоко они ошибались и как повредило им это заблуждение, выяснилось в конце сентября 1940 года, когда Англия, города которой пылали от непрерывных бомбардировок, оказала немцам сопротивление, поразившее мир.
Немецкие шпионы действовали хитро, но грубо. Если, и союзники ловко применяли стремительную рапиру, которой сумели пронзить самое сердце Германии, то оружием Канариса была тяжелая, неповоротливая дубина.
Но в одном отношении немцы оказались в более выгодном положении, чем союзники. Они начали организацию шпионских групп за много лет до начала войны и заслали своих шпионов в Англию, тогда как наша страна совсем не была готова к войне.
В 1935–1939 годах многочисленные следствия по делам, связанным со шпионажем, раскрыли намерения немцев, Несмотря на методическую подготовку, их грубо состряпанные заговоры не осуществлялись, особенно в тех случаях, когда действовали женщины. Типичными примерами были дела Марии Луизы Ингрэм и Дороти Памелы О'Грейди.
29 Июня 1940 года, когда раздавленная Франция лежала под немецким сапогом, а немецкие дивизии сосредоточивались на ее западном побережье, готовясь стремительно захватить Англию, перед судом в Оулд Бейли предстали немка и два англичанина, один из которых был районным секретарем британского союза фашистов. Их обвиняли в шпионаже.
Женщину звали Марией Луизой Ингрэм. Это была высокая полная женщина сорока двух лет; она жила на улице Мармион-роуд в Саутси. В 1922 году она из Германии приехала в Англию и вышла замуж за сержанта военно-воздушных сил. Казалось, брак этот был заключен только потому, что это выгодно обоим — супруги никогда не жили вместе. В момент ареста тучная Мария Луиза была служанкой в доме одного морского офицера. Право же, несколько неподходящее занятие для женщины, которая призналась при аресте, что отец ее — директор железных дорог Германии, зять — офицер германского генерального штаба, а сама она получила самое лучшее образование, какое только возможно получить в Германии.
Впрочем, ее необычное занятие не удивило сотрудников контрразведки. Они знали, что по крайней мере четыреста из тысячи немецких девушек, служивших домашними работницами в Англии перед войной, были агентами немецкой разведки.
Многие из них вскоре после своего приезда платили обычно от десяти до двадцати фунтов англичанину, соглашавшемуся сыграть роль жениха на свадебной церемонии. Германское правительство широко использовало эту возможность. Оно приказывало своим агентам-женщинам заводить знакомства с безработными, которые за определенное вознаграждение охотно отдавали напрокат свои имена и свою национальность, а затем исчезали.
Английское правительство хорошо знало об этом широко распространенном явлении, но боролось с ним недостаточно упорно. Тогдашний министр внутренних дел сэр Самуэль Хор, отвечая на вопрос, заданный по этому поводу в палате общин, заверил страну, что он пытался найти средство борьбы с этим явлением. Но лишь после окончания войны, в 1946 году, правительство Англии заявило о намерении так изменить закон, чтобы женщина-иностранка, выходящая замуж за английского подданного, не могла автоматически стать английской подданной. Это должно было положить конец возобновлению практики, при которой немецкие фрейлейн, желающие оказаться на территории Англии, находили себе женихов среди солдат и офицеров оккупационных войск.
Госпожа Ингрэм сумела опутать двух английских простофиль. Одним из них был Уильям Свифт, работавший в Портсмуте на морских судоверфях. По стариковской неразборчивости он» кажется, влюбился в нескладную, явно непривлекательную даму. Другой был ярым поклонником сэра Освальда Мосли, Судебное следствие по делу госпожи Ингрэм и Свифта вскрыло, что они работали в подпольной организации, созданной противником с целью разложения солдат и шпионажа.
Тщательно законспирированная деятельность шпионов была разоблачена благодаря проницательности простого гражданина.
Однажды весной 1940 года в квартире хозяев Марии Луизы Ингрэм работали маляры. Госпожа Ингрэм завела разговор с одним из них. Она сказала, что война началась из-за евреев, что Черчилль — «несчастье для английского народа» и что в Англии жилось бы куда лучше при режиме нацистского образца.
Пораженный тем оборотом, который принял разговор, рабочий, однако, сделал вид, что заинтересовался и даже согласился с доводами служанки. Тогда госпожа Ингрэм заговорила о заслугах британского союза фашистов. Рабочий ушел, получив адрес секретаря местной организации британского союза фашистов.
Прежде чем отправиться на беседу с секретарем для обсуждения возможности своего вступления в союз, он зашел в местный полицейский участок. С этого момента он действовал по прямым указаниям Особого отдела. В мае состоялось несколько собраний местной организации партии, на которых новый энергичный член союза познакомился с некоторыми планами заговорщиков. Госпожа Ингрэм с гордостью сообщила, что сумела достать и уже отослать очень важные сведения и что она готова хорошо заплатить за новые. Она приказала своему новому другу искать недовольных, которые согласились бы вступить в организацию «добровольцев местной обороны», как тогда назывались отряды местной обороны.
Дело в том, что шпионы получили задание подготовить как можно больше вооруженных заговорщиков, способных после вторжения оказать помощь немецким войскам. Вскоре за разоблачение этой организации взялась и военная разведка. Появление в организации капрала немецкие агенты встретили с энтузиазмом. Свифт сказал, что основная задача его самого и его товарищей — оказать помощь немецким парашютистам, прибытие которых ожидается в июле или в августе (точная дата будет указана по радио) «Фашизированный» капрал вернулся в Уайтхолл и составил подробный доклад.
На суде госпожа Ингрэм ничего не отрицала. Она пыталась использовать свое выступление для нацистской пропаганды и уверенно заявила, что, каков бы ни был приговор, она будет свободна через месяц, «когда самолеты со свастикой появятся над Лондоном». Свифт пытался вывернуться. Он утверждал, что не собирался помогать немцам, а хотел только способствовать расширению фашистской партии, которая тогда была легальной политической организацией.
Защитник Свифта мистер Тиллинг задал вопрос главному свидетелю обвинения — капралу, «недовольному существующими в Англии порядками»: «Действительно Свифт говорил, что единственный человек, с которым Гитлер согласился бы вести переговоры, — это сэр Освальд Мосли?» — «Да, кроме того, он сказал нам, что, когда власть в Англии перейдет к немцам, сэр Освальд станет главой государства».