компании. Увидел пса, что смотрел на него пустыми глазницами, темная слизь со рта капала и портила дорогой ковёр на полу. На Ирину он посмотрел в последнюю очередь. Красивая женщина, сверлила его заинтересованным взглядом, готовая к нападению. Не доверяла. Это правильно, здесь никто друг другу не доверяет. От нее шла аура тоски и зла, она заняла все пространство вокруг себя, медленном наступая на него. Жоржу не понравилось ощущение страха, что женщина вселяла в него.
Жорж знал, что она такое. Знал, кто ему звонил вчера, угрожая, чтобы он привел ее сегодня вечером для передачи посылки. Знал, что за посылка. Старейшины часто рассказывали о вечной борьбе добра и зла, и что решающая битва еще впереди. Она пришлась на его век жизни. И чью сторону он примет?
— Нам нужна сухая одежда, еда и сон. — безэмоционально проговорила Ира, разрушая тишину. Жорж улыбнулся, но дружелюбия не прибавилось.
— Ты знаешь, что тебя МВД по Москве ищет. — глаза женщины на миг загорелись испугом, но та быстро взяла себя в руки.
— Я здесь не задержусь. — Ира в этом уверена.
— Так все равно найдут. Оно тебе надо?
— А тебе? — хмыкнула она, зная, что ему угрожали.
Жоржа до сих пор держит страх оттого, как с ним говорила звонившая женщина. Вера. Она сказала, когда ему позвонит Соломон, на счёт чего позвонит, и, что Жорж обязан доставить сосуд в целости. Потом стала рассказывать ему об его семье, чем в данный момент заняты, куда жена везет их детей. Женщина на том проводе все видела четко, а ему было страшно. Два дня он живет в страхе. Ему не нравится. Она сказала, что он предаст, но это не имеет значения. Будто дала разрешение на слабость. И сейчас, глядя на Иру, он понимал, что он себе её позволит.
10 глава. Гниль
Вера вглядывалась в свои видения, смотря как трусливый Жорж набирает номер Влада, нашел таки его по своим каналам, хотя те и не прятались особо. Она видела, что он предаст, но единственное время, когда Вера может передать темную воду это сегодня, на большее время сосуду нельзя оставаться в городе. Поиски ее ведутся не только воином, но и полиция рыщет по всей Москве, ища сосуд.
Ее отец грезил битвой, он жаждал стать свидетелем исходом борьбы, оберегал флягу с темной водой, но та его уничтожила. Ему хотелось на себе испытать влияние воды, а та его выжгла изнутри, убила в нем жизнь. Вера много раз порывалась вылить содержимое фляги, либо зарыть глубже в земле, чтобы никто не нашел, но не решалась. Лихорадка отца передалась и ей. Сама не заметила как. Могла часами держать флягу в руках, размышляя какая она на вкус, что может показать, будто своих видений мало. Но так и ни разу не осмелилась сделать глоток, не хотела корчиться как отец от боли, дрожать от жара температуры, пытаться содрать кожу с тела. Не для них предназначалась вода, не им ее пить, они не сосуд для нее.
Сосуд выделялся на фоне гостей в ресторане и совсем не одеждой, джинсы и свитер не смущали гостей, она выделялась жаждой, в ее темных глазах горел огонь голода, сосуд искала глазами Веру, изредка облизывая губы. Она пришла не одна, рядом молодая девушка в брючном костюме молочного оттенка, а на улице их ждал пес огромных размеров. Почему-то Вера медлила, хотя видения говорили, что опасность близка, воин добра близок, а она стояла в тени колонны зала и не решалась сделать шаг. За Ирой стояла смерть. Она унесла чью-то жизнь. И еще унесет.
Вера вышла на свет и плывущей походкой пошла навстречу сосуду, та как только ее увидела пошла навстречу. Что ею движет Вера не понимала, но в данный момент Ира выглядела хищником, а женщина дичью. Хотя, она ею и была, раз хранила темную воду. Дичь. Пешка. Ноль.
— Где вода? — вместо приветствия спросила женщина, ее ломало словно наркомана. На лбу испарина, глаза бегали, губы постоянно облизывала и взгляд становился затравленным.
— Она в моем кабинете. — дрожащим голосом ответила Вера, наблюдая за спутницей Иры, та болтала с гостями вечера и пила шампанское.
— Пошли. — раздраженно отозвалась Ирина и, схватив Веру ледяной рукой, пошла с ней в кабинет. Вера прошла вперед, чтобы показать дорогу по извилистым коридорам ресторана. До них доносилась легкая музыка и смех гостей, но Вера словно оглохла, лишь слыша биение своего сердца.
Дрожащими пальцами Вера открыла замок кабинета и они прошли во мрак помещения, женщина включила свет и вздрогнула от хищных глаз Иры. Та следила за каждым движением Веры, черты лица заострились, атмосфера безнадёжности побуждала к желанию бежать отсюда.
Ира медленно умирала. Жажда переросла в голод и еда не могла утолить его. Все в ней требовало спасительного глотка воды, от которой зависела ее жизнь. Тело бил озноб, руки дрожали, во рту пересохло, на спине выступил холодный пот, ей хотелось схватить флягу с водой и припасть к ней. Утолить жажду, заглушить голод и почувствовать себя вновь в безразличном спокойствии, все, что хотела сейчас Ирина.
Она села на кожаный диван, ожидая, пока новая знакомая откроет сейф. Ира пыталась совладать с желанием отбросить Веру в сторону и самой открыть затвор, но держала себя в руках. Вернее тоска ее сдержала. Она обрушилась на неё, накрывая собой разум женщины. Внутри все разрывалось на части, что хотелось выть. Помещение стало казаться слишком маленьким, тишина давила грузом безнадёжности, а размеренно тикающие часы на стене отсчитывали время жизни Ирины. Жажда становилась невыносимой, органы внутри болели, желудок сводило, а горло саднило без влаги.
Как только Вера достала из сейфа заветную жидкость для Иры перестало существовать все вокруг. Время замерло, его больше не было. Не было Веры, что стояла рядом. Не было борьбы и воина. Не было убитых детей. Была только Ира и тёмная вода. Женщина открыла крышку фляги и без колебаний сделала глоток, прогоняя жажду и утоляя голод. Она падала. Последнее, что Ира видела, с последним глотком, испуганный взгляд Веры и пустые глазницы появившегося в кабинете пса.
Ира погружалась в темную воду, смело принимая её внутрь себя. Женщина жадно поглощала жидкость, отдавая себя ей. Вода накрывала тёплыми волнами, проникая под кожу. По венам текла теперь не кровь, темная вода заменила собой все. Она кипела в жилах, разгорячая тело, что горело огнем. Вода всасывала Ирину себя, забирая жизнь, растворяя в ней все